Ключ
Шрифт:
На руках у него, укутанная, точно ребёнок, лежала старуха. Ведьма поднималась следом.
— Это и есть Первый? — спросил горбун, глядя на мальчишку, задержавшегося у самой вершины. Опираясь на все четыре конечности, тот прижимался к земле, скаля крупные белые зубы. Крыса, чувствуя страх хозяина, бегала по его спине, пронзительно пища. — Хорош, ничего не скажешь, хорош. — Он засмеялся мелко, содрогаясь в конвульсиях.
— Не слишком ли весел сегодня? — ощерилась ведьма.
— Вы опоздали немного, увидели бы самое забавное, — парировал горбун.
— Хватит! — крикнула девочка. — Хватит, — повторила, запрокинув голову. Пряча катящиеся
— Все в сборе? Где юродивый? — Марк наконец-то устроил старуху. Та ворочала слепой головой. Кот топтался по груди, урча, выгибая спину. Когти цепляли одеяло, приподнимая.
— Здесь, — он карабкался вверх, помогая себе руками, — здесь, Марк. — Направился прямо в центр круга. Проходя мимо, плюнул горбуну под ноги. — Предатель! Марк, — схватил за руку, — нам нужно поговорить, Марк, с глазу на глаз, немедленно.
— Что? — тот стряхнул ладонь. Закатил глаза устало. — Что ещё?
— Тварь. Та тварь, что нанесла удар по кругу… — Ведьма сделала шаг вперёд, боясь упустить хоть слово, — я знаю, кто она, где она. Я знаю, что она замышляет. Я знаю, что происходит во дворце, воин. Твой город, твой город в опасности!
— Нет ничего важнее круга, — ответил Марк, оглядываясь на старуху. — После. Всё после. Мы должны спешить. Пока старуха в сознании. Стань на место.
— Марк! — Он снова попытался схватить за руку.
— Стань. На место, — повторил воин раздельно.
Они смотрели друг на друга ещё минуту. Пока воин вдруг не отвёл взгляд, увидев что-то за спиной юродивого.
— Бегом! — закричал он. — Бего-о-ом! — Развернув, он толкнул его назад.
Туда, где огромный огненный шар, затмевающий светом Луну, прошивал стремительно темнеющее небо. Туда, где дрожали, отражаясь в воде, бесчисленные огни кораблей, сгрудившихся у входа в гавань.
Часть III. Ключ
Глава 21
Звёзды тихо мерцали на небосклоне, кровавая дорожка бежала по водной глади прямиком к поднимающейся в зенит луне.
— Я сделала всё, как ты велел. — Аврора села рядом, свесив босые ноги с обрыва. От неё пахло хвоей и древесной смолой. Подол её платья был полон раскрывшихся кедровых шишек. Она встряхнула его раз, другой, посыпались семена. Раздался сухой шелест чешуек. — На. — Ладонь была полна оперённых ядрышек. Лёгкий ветерок подхватил одно. Кружась вокруг своей оси, оно полетело вниз, в море. Проследив его полёт, Топь взяла горсточку. — Ты уйдёшь? — Аврора задумчиво смотрела на волны, не спешила грызть мелкие орешки.
— Да, — ответила Топь, ощущая странную пустоту под сердцем. Хрустнула скорлупа. Маленькое ядрышко было необычайно вкусно.
Аврора тихо качнула головой.
— Кони, запасы на несколько дней пути в перемётных сумах… У южных ворот в заброшенных мыловарнях… всё, как ты велел. Я… провожу тебя?
Топь не успела ответить. Бесшумно — обмотанные тканью вёсла погружались в воду без единого всплеска, гребцы знали своё дело. Незаметно — чёрные паруса были убраны, ни один огонёк не трепетал на борту, и даже кормовой фонарь был погашен. Судно скользило мимо, вдоль береговой линии, словно призрак. И лишь когда нос, украшенный конской головой, заслонил собой сверкающую лунную дорожку, красноватые отблески чётко очертили силуэт медленно движущегося корабля.
Десять барок. Восемь вельботов. И шесть галер.
Сворой шакалов, следующих за прайдом, — вокруг и рядом шли
— Ага, всё-таки подкупили хейдов и ирров, — сказала Топь поднимаясь.
— Никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами, — прошептал в ответ Сет.
— Не так уж горды северные князьки, как о них рассказывают. Небось чёрные обещали отдать им их земли у крайних пределов.
Когда последний корабль обогнул скалы, Топь развернулась, побежала короткой тропинкой выше — туда, откуда виден был весь залив. Аврора спешно ссыпала на траву кедровые шишки, стояла, глядя снизу вверх. Усиливающийся ветер трепал рваное платье. В последний раз поглядев на неё, Топь махнула рукой — «уходи!» — и развернулась, окидывая взором гавань. Челюсти кольцом смыкались вокруг залива. Смыкались не до конца, почти что — двумя сточенными клыками, низенькими башенками, меж которыми натягивали обычно цепь, закрывающую вход в гавань. Вереница кораблей медленно, осторожно шла вдоль берега, огибая поросший щетиной коралловых рифов «подбородок». Густой лес, шумящий ветвями внизу, прямо под обрывом, пока скрывал приближающиеся суда от постороннего взора. Но ближе к Клыкам шла расчищенная просека, и никто не мог бы подкрасться к городу незамеченным — если, конечно, караулы на башнях бодрствуют.
Они не спали. Топь специально потянулась, чтобы лишний раз проверить это. В первую ночь празднеств ждали сигнала из города, по которому подняли бы цепи. Механизмы обеих башен работали как часы, балки были проверены, а шестерни — очищены от ржи и обильно смазаны маслом.
Лунная дорожка, пробегая точно меж Клыков, упиралась в стены города. Пара военных судов стояла, тихо покачиваясь, в доке, горела иллюминацией набережная, музыка вырывалась из распахнутых дверей распивочных и неслась далеко над водой. Дворец восточной своей частью выходил прямо в море. Немногочисленные бойницы светились ровным жёлтым светом, а караул неспешно патрулировал стены. Чёрные тени скользили над парапетом — то окончательно растворялись во тьме, то выныривали, выхваченные огнём факелов. В первый день празднеств дворец был ещё тих и спокоен, копя силы для главных торжеств.
Топь раскинула руки — казалось, так легче охватить весь город. Закрыла глаза.
— Вперёд, дети мои, — прошептал человек, замерший неподвижно на вершине скалы, и безумная улыбка тронула его губы.
Трое скорым шагом спешили по улице. Та была пуста, и даже фонари, которые последние дни жгли, не жалея ни свечей, ни масла, и которые хотя и тускло, но освещали ночные улицы, торчали сейчас тёмными куцыми саженцами у каждой десятой двери. Хозяева, покинувшие свои дома до самого утра, не оставили зажжённых ламп в окнах, как это велось издревле, и улица была темнее обычного.
Но слабый красный свет полной луны, медленно следующей сквозь тучи к зениту, обострял ночное зрение, размытые тени становились чётче, обретали размер и форму. Спешившие оглядывались беспокойно — казалось, будто кто-то преследует их, мелькая прямо за спиной. И когда вышли навстречу так же трое — из ножен, зашипев по-змеиному, показались клинки. Чуть-чуть — обещанием, полунамёком — обнажились зачернённые сажей лезвия.
Те, что вышли навстречу, не дрогнули, не сбавили шагу — наоборот, чуть присев вдруг, ринулся вперёд один. Короткий и толстый обрубок в его руках — округлый и напоминающий тем колбасу — раскрылся, прямо в глаза выпуская столб мельчайшей древесной пыли и песка.