Книжный мотылек. Гордость
Шрифт:
— Это давняя история, — отрезал Рауль, то ли не заметив иронии в моем голосе, то ли решив её проигнорировать. — Мне не хотелось бы вспоминать о ней.
Я вздохнула, и в который раз пожалела, что предпочла вееру цветы — крутить в руках букет было бы дурным тоном, а стукнуть букетом этого несносного буку Рауля — слишком жестоко по отношению к цветам, которые ни в чем не виноваты.
А дальше мы снова ждали, теперь уже окончания Малого приема, и я, с трудом сдерживаясь от желания переступить с ноги на ногу, отчаянно жалела красавчиков-уланов, стоящих на вытяжку, и, кажется, даже не моргающих при этом. Но все когда-нибудь кончается, закончилось и наше ожидание: церемониймейстеры снова принялись постукивать жезлами, призывая к тишине. Императорская семья с сопровождающими покинула зал для аудиенций первой, следом промаршировал почетный караул. Наконец и мы смогли
Когда, избавившись от шлейфа, я выбралась в коридор, то даже слегка запаниковала — никогда раньше я не оказывалась одна, в незнакомом месте, полном не слишком дружелюбно настроенных людей, без бука или телефона. Но тут из людского водоворота, ловко лавируя в толпе, появился Рауль и предложил мне руку, а потом, так же ловко, подхватил тетушку Гасси, и вывел нас к одному из церемониймейстеров. Тут нам пришлось разделиться — тетушку препоручили заботам одного из камер-юнкеров с пробивающимися усиками, которыми он, должно быть, весьма гордился. Нас же с Раулем отправили в соседний зал, где собирали всех представленных сегодня девиц — по традиции, бал открывался выходом дебютанток. Я покосилась на Рауля, но на его лице снова было отстраненное вежливо-прохладное выражение, не позволяющее рассмотреть его настоящие чувства и эмоции.
Неожиданно мой сопровождающий чуть заметно поморщился, как будто от зубной боли, и я, скользнув глазами, очень быстро нашла причину. В кругу из нескольких весьма бодрых представителей старшего поколения стояла Анжелика Фейрфакс, и, хоть одна рука её покоилась на рукаве баронета, её мужа, смотрела она при этом в нашу сторону. Вернее, на Рауля, потому что отнести на свой счет и призывный взгляд, и томное трепетание ресниц, и приоткрытые пухлые губы, и тонкую кисть другой руки, прижатую к по-придворному вызывающему декольте, я никак не могла. Увы, приходилось признать — низкий вырез придворного платья, утвержденный еще женой первого мейденвельского императора, на Лике с её выдающимися достоинствами смотрелся гораздо эффектней, чем на мне.
Исторический анекдот гласил, что первая императрица обладала роскошным бюстом, которым, по праву, гордилась, поэтому у глубокого придворного декольте было целых два назначения. Во-первых и в самых главных — оно было призвано продемонстрировать красоту императрицы, и наглядно показать претенденткам на внимание августейшего супруга всю тщетность их помыслов. А во-вторых — императрица недремлющим, ревнивым оком оценивала всех дебютанток, чтобы лично устроить хорошую партию и скорую свадьбу для тех из них, кто, по её мнению, мог бы увлечь императора. Думаю, что в эпоху Блистательной Жозефины баронет Нортвуд был бы срочно назначен на какую-нибудь непыльную должность на дальнем краю империи, а Лике, как верной жене, пришлось бы последовать за ним. К моему стыду я почти пожалела, что те времена остались в прошлом, и мою совесть не облегчал даже злобный взгляд, которым меня удостоила бывшая одногруппница, удостоверившаяся в бесплодности собственных усилий — Рауль просто не обращал на нее никакого внимания. И весь остаток пути до нужного нам Камерного Зала я буквально лопатками чувствовала Ликин злой взгляд.
В Камерный зал мы пришли одними из самых последних, и я, в очередной раз на Мейденвеле поняла, что значит «разбежались глаза». Зал пестрел мундирами всех мастей, переливался многоцветьем шитья, эполет и аксельбантов, покачивался перьями. Я внимательно огляделась по сторонам, и поняла, что не ошиблась — в зале не было ни одного мужчины, одетого во фрак.
— В чем дело, мисс Дюбо? — Рауль наклонился к моему уху, и его дыхание смешно защекотало мою щеку. — Вы что-то потеряли или кого-то ищете?
— Фраки! — Я была настолько озадачена, что чуть ослабила контроль за тем, что говорю. — Тут только мундиры, ни одного мужчины во фраке!
Ответом мне был тихий смех Рауля.
— Воистину, вы не предсказуемы, мисс Дюбо. Вы удивляетесь совершенно очевидным для имперца вещам, и совершенно равнодушны к тому, что потрясло бы жителя империи до глубины души. На заре Мейденвела девушек, желающих быть представленными
— Так вот почему вы в мундире! — Я не удержалась и, повернувшись к Раулю, скользнула кончиками пальцев по его груди. — Признаться, я не слишком хорошо разбираюсь в мундирах — это военный? Гражданский?
Ответить Рауль не успел — появился очередной церемониймейстер, который попросил всех занять свои места, в соответствии с номерами, нарисованными на полу. Помню, я долго не могла понять, для чего нужна небольшая карточка в форме кленового листа с отпечатанной на нем цифрой, выпавшая из конверта с программой Малого бала дебютанток. В отличие от Большого зимнего бала, который чаще называли Белым, или Весеннего бала, называемого, обычно, Зеленым, Малый осенний бал носил название Багряного, в честь мейферской разновидности кленов, листья которого окрашивались осенью в темно-красные тона.
Все заняли на свои места и церемониймейстер, хорошо поставленным голосом, провел перекличку. Убедившись, что все участники парадного выхода на месте, церемониймейстер еще раз зачитал порядок фигур танца. После этого нам кратко проинструктировали: следовать по специальной разметке, которую наносят на паркет перед выходом дебютантов; запомнить в лицо пары с номером на один больше и на один меньше; затвердить себе, что четные п ары всегда идут направо, а нечетные — налево; следить за церемониймейстером, идущим впереди; повторять то, что делает пара, идущая перед нами, и улыбаться, чтобы ни случилось. К концу этих наставлений я окончательно устала от происходящего, и просто мечтала о том, чтобы бал, наконец, начался — ожидание выматывало душу, легко вытеснив оттуда и беспокойство и страх.
А потом огромные, двустворчатые двери зала медленно и бесшумно начали открываться, в зале наступила тишина, и все замерли, ожидая указаний. Там, снаружи, грянул полонез, церемониймейстер выдохнул: «Иииии-раз», и первая четверка сделала шаг вперед. Бал начинался. Когда пара перед нами начала свое движение, мы с Раулем переглянулись, и он опять, на мгновенье, ободряюще сжал мои пальцы, а в следующий миг мы сделали шаг. Знаете, бывает иногда такое с партнером по танцам, когда ты чувствуешь его движения, как свои, и он чувствует тебя, только вот, обычно, достигается это долгими совместными тренировками — с Раулем же мы танцевали всего несколько раз. Колонна дебютантов неспешно втягивалась в огромный бальный зал, я заметила, что навстречу нам двигались еще две других, возглавляемых своими церемониймейстерами, а потом что-то случилось с моим зрением. Все вокруг превратилось в разноцветные пятна, казалось, будто я смотрю на мир из-за запотевшего стекла, и от этого он потерял и четкость, и привычные очертания.
— Амели! — Тихий шепот Рауля был сердитым. — Не вздумайте упасть в обморок! Смотрите вперед, только вперед, дышите и считайте про себя шаги. И ради всего святого — доверьтесь, наконец, мне!
И я послушалась. В конце концов, почему бы не сделать так, как советует человек, у которого явно больший опыт подобных мероприятий и который также, как и ты, желает, чтобы все прошло без эксцессов? Я считала шаги, проговаривала про себя фигуры, и старательно смотрела вперед, держась за руку Рауля подобно Тесею, цеплявшемуся за нить Ариадны. Кстати, раньше мне бы и в голову не пришло сравнивать себя с героем мифа, древнего даже по меркам Изначальной — Мейфер исподволь, понемногу, вторгался в мои мысли.