Княжич. Соправитель. Великий князь Московский
Шрифт:
– Сказывай, Иване.
– Слухи есть, что не токмо Седи-Ахматовы татары зло нам готовят, а и сам царь Золотой Орды Ахмат, сын Кичи-Ахматов, на Русь подымается. У Юрья о сем спроси – он ведает.
Василий Васильевич недоверчиво усмехнулся.
– Какая сорока вам на хвосте носит?
– Мне, – горячо заговорил Юрий, – царевич Касим сказал. У него степные дозоры за последнее время часто видят, как послы и гонцы в Большую Орду снуют, из Орды – тоже. Лазутчики же его бают, что Великий Новгород руку к сему прикладывает.
– И яз так мыслю, – вмешался
– Истинно сие, истинно, – подхватил Федор Курицын, – давно отцы наши духовные твердят, что папа римский в Орде своих бискупов да лыцарей у царя ордынского доржит, они послы его и соглядатаи. И нас латыняне хотят погубить, ежели не унией с помощью новгородцев, то силой татарской!
Иван, сдвинув брови, сказал:
– Пока Новагорода не покорим, сия гроза висеть будет. В Новомгороде же, яз мыслю, черные людие и сироты повсеместно за нас будут – все хотят под Москву православную и латыньства не примут. Токмо бояре, купцы да князи ради корысти и господства на всякую ересь и на воровство пойдут.
Замолчали все. Василий Васильевич задумался, застыв неподвижно, и лицо его, как у всех слепцов, казалось окаменевшим. Но вот губы его дрогнули усмешкой.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – сказал он, как бы размышляя вслух. – Право все вы мыслите, что вороги наши гнездо свое свили в Новомгороде. В сем гнезде осином все зло против нас копится и из него на Русь идет! Прав ты, Иване, сии знамения грозней небесных, ибо идут уж они по земле нашей.
– Псков вот приласкать надобно, – заговорил Иван. – Теснят его немцы и Новгород. У нас токмо ему опора и защита.
– Истинно, сынок, – согласился Василий Васильевич, думая о другом, и продолжал свои мысли вслух: – Надобно мне в сем осином гнезде самому побывать, вызнать все. Ныне у нас в Новомгороде своя рука есть старанием владыки Ионы: ныне ведь он тезку своего, священноинока Иону, в архиепископы новгородские рукоположил. Сей Иона хоть и любит Новгород, а стоит против Литвы, за Москву он. Возьму яз в помощь собе Юрья да дьяка Беду и еще Андрея большого, дабы при мне все время вместе с Васюком был. Там же есть еще верный наш дьяк Степан Бородатый.
– А для охраны? – спросил Иван.
– Федора Васильевича Басёнка возьму с его конниками, сотни три хватит, – миром ведь идем. В Москве же ты, Иван, меня вместо с владыкой Ионой останешься, и Федор Курицын с тобой для совета.
– Государь, – воскликнул Иван, – ты токмо вести всяк день мне шли, дабы яз готов был к тобе борзо пригнать! Мы же с Юрьем так дозоры и заставы нарядим, что враз, как надобно будет, многие полки конные пригоним, тобе в помочь.
Глава 5
В осином гнезде
Среди зимы тысяча четыреста шестидесятого года, в первых числах января, великий князь Василий Васильевич послал гонцов в Новгород с вестью, что он едет в вотчину свою «миром», дабы поклониться древним святыням новгородским. Выехал он вместе с сыновьями своими Юрием и Андреем, с дьяком Бедой и Васюком.
Ехали не торопясь, оставляя в разных местах небольшие дозоры и вестников, как это было намечено князем Юрием вместе с Иваном. Все ж двадцатого января они были уж у Новгорода.
– А скажи, Василь Сидорыч, – обратился князь Василий к дьяку Беде, – как, по-твоему, в сем осином гнезде гудеть ныне будут?
– Гуденье их все то же, государь, – ответил дьяк, – вся господа их к Литве и Польше гнет, под круля польского хотят. Особливо же зло на Москву мыслят из бояр: Борецкие, Селезневы, Сухащевы, Арзубьевы, Своеземцовы. У Своеземцовых-то, опричь иных имений, весь Важский уезд вотчина…
– Ну, а как житии люди? – перебил дьяка Василий Васильевич. – Купцы как?
– Житии, государь, и туды, и сюды. Пошлые-то [161] боле с господой, а и то не все.
161
Пошлые купцы – наиболее богатые, платящие большую пошлину.
– А владыка?
– Сам, государь, знаешь. По церковному-то за Москву он, мерзит ему латыньство, а все ж новгородец он. Вотчин же у него и казны поболе будет, чем у Своеземцовых-то и всех прочих. Свой полк из латников имеет. Токмо яз мыслю, ежели добра его не зорить…
– Да, – молвил Василий Васильевич, обращаясь к Юрию, – прав наш Иван-то. Есть трещина у Новагорода. Пора град крамольной по сей трещине наполы разорвать и под свою руку взять.
Василий Васильевич помолчал и, задумавшись, потом молвил:
– Да. В осиное гнездо едем. Токмо на страх их надеюсь. Иван-то в Москве, а они Ивана боятся, да и митрополит с ним. Сие страшно для владыки новгородского. Все же в гневе своем и злобе безумными люди бывают, против разума идут. Ну, да поглядим, как нас встречать будут. Передовые наши, чаю, у владыки уж сей часец. Где мы теперь?
– У Юрьева монастыря, государь, – ответил дьяк. – Яз мыслю, к владыке нам ехать…
Звон колокольный заглушил слова его, а возок остановился. Подскакал к нему воевода Федор Васильевич со стражей своей и, поздоровавшись, громко сказал:
– Игумен с братией встречает тя, государь. Владыка гонцов ему из своей тысячи пригнал, сказывал игумен-то.
Василий Васильевич ничего не ответил, только усмехнулся и с помощью Васюка и Юрия вышел из возка. Отслушал он молебен и после окропления святой водой пожертвовал монастырю крест напрестольный серебряный. После этого княжой поезд во главе с конниками двинулся к Софийской стороне Новгорода по льду озера Мячино, монастырской зимней дорогой.
– Государь, – сказал Юрий, – мы с Федор Василичем перво-наперво «окрестность оглядим», как сказывает Иван, а затем круг нашего постоя так конников своих расставим, дабы враз можно было во всякое время поднять их всех.