Княжна Дубровина
Шрифт:
— Сколько вамъ угодно. Вроятно тетушка сказала вамъ о моемъ желаніи, отвчала Анюта.
— Вскользь, мой другъ, вскользь. Я желаю слышать отъ тебя самой чего ты желаешь. Скажи мн, что залетло въ твою хорошенькую головку. Я не Бартоло, а снисходительный и сговорчивый опекунъ. Генералъ засмялся одинъ, ибо никто ему не вторилъ; напротивъ того, вс лица присутствующихъ были нахмурены и серьезны.
Анюта спокойно разсказала ему о своихъ планахъ на лто и на зиму. Онъ выслушалъ непрерывая ее, повидимому серьезно, хотя легкая улыбка иногда скользила по губамъ его, тогда онъ принимался крутить свои тонкіе и нафабренные усы. Когда она кончила, онъ сказалъ
— Я вижу, что ты, милая, очень разумна не по лтамъ. Я знаю, что домъ моихъ сестеръ по болзни Саши очень скученъ, но она ршилась перемнить свой образъ жизни. Если скука гонитъ тебя отсюда, то…
— О нтъ! прервала его Анюта съ жаромъ, — вы меня, стало-быть, не поняли.
— Я понимаю, что когда молодая двица желаетъ оставить своихъ родныхъ, то потому именно, что жить ей у нихъ не сладко. Предлоги всегда найдутся!
— И опять нтъ, сказала Анюта. — Вс мои тетушки, каждая по своему, заботились обо мн и вс любили меня, и мн жить у нихъ не было дурно, но скучно, потому что я была одинока. Я считаю недостойнымъ прибгать къ предлогамъ. Я ухожу не отъ тетушекъ, а потому что хочу возвратиться въ свою семью. У меня есть своя семья.
— А мы не твоя семья, спросилъ генералъ, теперь уже съ легкою досадой. — Мы даже носимъ одно имя: разв ты не имешь чести называться Богуславовой-Дубровиной?
— Знаю и цню мое имя, но считаю, лишившись роднаго отца, своимъ вторымъ отцомъ моего дядю Долинскаго. Когда у меня ничего и никого не было, когда чужіе люди на Кавказ изъ жалости взяли и пріютили меня и писали обо мн къ роднымъ, вс мои родные отказались отъ меня, вс, кром моего дяди Долинскаго. Обремененный семействомъ, очень небогатый, онъ принялъ меня какъ дочь, любилъ, баловалъ больше родныхъ дтей. Онъ, чтобы воспитать меня сообразно моему имени, копилъ деньги и не знаю ужь какъ накопилъ ихъ довольно, чтобъ учить меня по-французски. Я жила у него въ довольств, счастливо, осыпанная ласками и попеченіями. Онъ мн отецъ и его семья — моя семья. Я не ухожу отъ тетушекъ, я возвращаюсь, повторяю, къ себ, въ свою семью, изъ которой меня вырвали противъ моей воли!
Анюта говорила съ одушевленіемь и жаромъ. Генералъ посмотрлъ на сестеръ своихъ, вс он были смущены словами Анюты и молчали: он вспомнили, что он вс отказались отъ ней, и что теперь, когда бдная сиротка стала двушкой богатою, неблаговидно настаивать на томъ, чтобъ она жила съ ними. Генералъ Богуславовъ понялъ это лучше другихъ; всегда избгавшій гнета непріятной мысли, онъ поспшилъ прервать неловкое молчаніе, взялъ Анюту за руку, ласково пожалъ ее и сказалъ:
— Прекрасно! это благородныя чувства, всегда отличавшія родъ Богуславовыхъ. Я ничего не имю противъ того, чтобы ты провела лто въ своемъ подмосковномъ имніи съ семействомъ дяди. Сколько лтъ жен его?
— Ей теперь тридцать пять лтъ, сказала Анюта.
— Прекрасно! повторилъ опять генералъ, — въ эти лта она можетъ представить изъ себя хозяйку въ твоемъ дом, для приличія, конечно, для приличія только: настоящая хозяйка ты сама.
— Я не люблю комедій; ее я считаю родною теткой, она всегда въ дтств руководила мною и теперь я безъ ея совта ничего не желаю предпринимать. Я сама желаю быть хозяйкой, но безъ позволенія дяди и ея ничего не сдлаю.
— Хорошо, прекрасно, но позволь мн сдлать теб одинъ вопросъ, и не обижайся, прошу тебя, я не хочу оскорбить тебя. Дядя твой, или лучше мужъ твоей умершей тетки…
— Мн всегда говорили, сказала горячо Анюта, — что мужъ родной тетки почитается за дядю, а онъ для меня родной отецъ. Извините, что я прервала васъ и повторяю одно и то же, но это потому, что и вы твердите то, что я постоянно слышала съ дтства.
— Ну да, ну да, этотъ дядя и жена его, которая тоже, — генералъ добродушно разсмялся, — не приходится теб теткой ни съ какой стороны, жили всегда въ глуши, въ провинціи… Будутъ ли они въ состояніи, въ возможности, хочу я сказать, стать въ то положеніе, въ которое ты поставлена и не будешь ли ты краснть за нихъ?..
— Я! воскликнула Анюта, — я, краснть! но она тотчасъ же сдлала усиліе надъ собою, успокоилась и прибавила съ улыбкой: — вы ихъ не знаете, Боле достойныхъ и почтенныхъ людей найдется не много.
— Я замчу, что Анна ихъ не видала съ тхъ поръ, какъ ребенкомъ еще ее увезли къ намъ, сказала съ ироніей Варвара Петровна обращаясь къ брату.
— Но я живо помню ихъ, продолжала Анюта.
— Оставимъ этотъ безцльный споръ, сказалъ генералъ. — Скажи мн, ты желаешь вызжать въ свтъ?
— Конечно, сказала Анюта.
— Съ кмъ же, съ этимъ дядей изъ К**, или съ его женой ты думаешь появиться въ обществ?
— О нтъ, сказала Анюта, — мои родные люди простые, въ свт не жили, его не знаютъ, они сами не захотятъ; я могу вызжать только съ тою, которая воспитала меня, съ тетушкой Варварой Петровной.
— Жить со мною не хочешь, а вызжать хочешь, сказала Варвара Петровна съ ироніей и досадой.
— Да, сказала Анюта вставая и подходя къ ней, — желаю и уврена, что вы мн не откажете. Тетушка, не улыбайтесь такою недоброю улыбкой; да, вы не откажетесь руководить меня. Кто лучше васъ знаетъ свтъ и его требованія и условія, кто лучше васъ суметъ поставить меня въ немъ на настоящую ногу? Неужели вы согласитесь, чтобъ я вызжала съ чужими. Я, конечно, люблю Блорцкихъ, но он мн чужія. Княгиня охотно согласится вывозить меня, но я врю только вашей опытности и поду на балъ только съ вами. И вы сдлаете это для той двочки, которую воспитывали съ такою заботливостію.
— Вотъ и кончено, вопросъ ршенъ къ общему удовольствію, воскликнулъ генералъ добродушно и весело, — ты проведешь лто въ деревн съ дядей и его семьей, а на зиму возвратишься къ теткамъ.
— Нтъ, сказала Анюта твердо, — я желаю жить въ Москв въ своемъ дом, съ моимъ дядей и семьей моей.
— Анюта, Анюта, воскликнула Александра Петровна и въ голос ея слышались слезы, — ты хочешь оставить насъ, меня! Ужели я мало тебя любила, мало баловала?
И Александра Петровна протянула къ Анют руки свои и въ этомъ движеніи сказалась вся тревога ея добраго сердца.
Анюта стремительно вскочила со своего стула, холодное выраженіе сбжало съ лица ея — она стала на колна предъ больною теткой, взяла руки ея, покрыла ихъ поцлуями и заговорила нжнымъ, полнымъ чувства голосомъ:
— Никогда не забуду я любви вашей, ни вашихъ нжныхъ ласкъ. Никогда не оставлю васъ. Всякое утро или когда вамъ только будетъ угодно я буду прізжать къ вамъ, постараюсь развлечь васъ, буду разсказывать, что видла, что длала, гд веселилась. Вамъ самимъ будетъ пріятне и скука меньше будетъ томить васъ. Вдь я знаю, что вы скучаете. Я представлю вамъ моихъ сестрицъ, Митя говоритъ, что одна изъ нихъ красавица, а другая умница, и я научу ихъ любить васъ и забавлять васъ. Я знаю, что вы и Машу полюбите. Ее нельзя не полюбить. Всё это вышло изъ того, что вы ихъ не знаете и вообразили, что люди въ провинціи не такіе же люди какъ мы. Они лучше и сердечне насъ…