Княжна Дубровина
Шрифт:
— Нтъ, тетушка, умоляю васъ. Мн не слдуетъ ждать его, я должна сама хать къ нему. Конечно, я возьму миссъ Джемсъ.
— Какъ я не люблю этихъ отелей, въ корридорахъ и на лстниц которыхъ встрчается Богъ всть кто. Молодой двиц тамъ не мсто. Въ наши годы никогда бы насъ не отпустили въ трактиры.
— Однако, сказала Александра Петровна, видя разстроенное лицо Анюты, — ей непремнно надо встртить дядю — этого даже требуетъ вжливость, не говоря уже о ея родственныхъ обязанностяхъ и нжной къ нему любви.
— Я не мшаю, — но съ условіемъ, пусть съ ней подутъ и миссъ Джемсъ и Лидія, сказала
— Тетя, пожалуста, обратилась Анюта къ Лидіи. Но вопросъ и просьба были неумстны: Лидія была въ восторг, что подетъ съ Анютой, увидитъ этого папочку, столь обожаемаго и о которомъ она столько слышала, увидитъ все семейство и посмотритъ какъ вс они встртятъ Анюту.
Спала-ли Анюта эту ночь, встртила-ли она зорю этого счастливаго дня, дня, о которомъ она мечтала въ продолженіе шести лтъ? Когда горько плакала она предаваясь дтской печали, когда радовалась дтскою радостію, какъ страстно стремилась она подлить и эту печаль, и эту радость со своими, какъ страстно мечтала она о свиданіи съ ними! И вотъ оно это свиданіе, наконецъ наступило!
— Нынче! нынче, твердила Анюта про себя одваясь наскоро. Однако спшить было некуда: поздъ приходилъ въ десять часовъ, прежде одиннадцати они не могли быть въ гостиниц, а такъ какъ подетъ она не одна, то и не хотла ихъ застать неубранными съ дороги. Имъ надо дать время одться, думала она, предупредить ихъ почему она не пріхала имъ на встрчу и что прідетъ къ нимъ съ теткой и Англичанкой. Опять послала она гонца за Максимомъ. Онъ явился.
— Голубчикъ Максимъ, сказала Анюта ласково, — сдлай мн удовольствіе, позжай самъ и отдай эту записку моему дядюшк Долинскому. Ты узнаешь его потому, что онъ прідетъ съ семействомъ, тремя взрослыми дочерьми, студентомъ и вс въ глубокомъ траур… Да вдь ты моего братца студента знаешь, здсь у меня видалъ.
— Знаю, ваше сіятельство, какъ не знать Димитрія Николаевича Долинскаго.
— Ну, и прекрасно. Отдай дядюшк отъ меня эту записку и проводи ихъ всхъ до экипажа. Помоги имъ сдать вещи, они въ Москв не бывали, чтобъ у нихъ чего не украли.
— Будьте покойны, я ужь все сдлаю, какъ должно быть. А гд они изволятъ остановиться?
— Имъ взяты комнаты въ гостиниц Дюсо.
— Я ихъ туда и сопровождать буду, сказалъ важно Максимъ.
— Благодарю тебя, милый Максимъ, я на тебя надюсь, знаю что все будетъ сдлано хорошо, прилично. Дядюшка человкъ пожилой.
— Не въ первой, не въ первой, ваше сіятельство, сказалъ Максимъ уходя. — Будьте покойны!
Анюта осталась со своимъ нетерпніемъ. Она ршилась хать къ своимъ посл завтрака, слдственно часу во второмъ.
«Разв никогда не пройдутъ эти четыре часа? теперь только десять часовъ, думала Анюта, пристально смотря на стрлку своихъ большихъ стнныхъ часовъ, висвшихъ въ бывшей ея классной, и свряя ихъ со своими маленькими часиками, которые вынула изъ-за пояса. Четыре часа. Что я буду длать? читать — не могу! Работать?»…
Она взяла канвовую, шерстями расшитую неоконченную подушку и сдлала нсколько стежковъ, но отложила ее въ сторону.
«Не могу, сказала она про себя, руки дрожатъ и считать узора не могу — въ глазахъ рябитъ.»
Она вынула часы.
Прошло только три минуты.
«Это ужасно! А ждать надо четыре часа! нтъ, я не въ состояніи. Пойду къ кому-нибудь, къ кому? Къ миссъ Джемсъ. Нтъ, будетъ говорить что не умю владть собою. Неправда это, умю. Къ тетушкамъ? тетя Саша въ постели и къ ней въ этотъ часъ не пускаютъ никого — теплыя катаплазмы ставятъ, растираютъ и пачкаютъ!.. эта такая исторія и торжественная и томительная!»… Анюта улыбнулась. «Къ тет Лидіи? она занимается своимъ туалетомъ, навертываетъ на себя цлый аршинъ чужой косы и терпть не можетъ, чтобы въ это время къ ней приходили. Тоже исторія торжественная! Къ кому же идти? Ахъ, къ Арин Васильевн!..»
И Анюта направилась въ свтелку Арины Васильевны. Ея тамъ не было, а большая книга Четій-Миней раскрытая лежала на стол. Очки простыя, мдныя лежали на раскрытой книг. Анюта сла.
«Врно по хозяйству старушка хлопочетъ. Я подожду ее!!
Машинально глаза Анюты упали на слдующія строки:
Блажени милостивіи, яко тіи помиловани будутъ…Она прочла слова эти, подумала, повернула страницу и увидла, что то было житіе Филарета Милостиваго. Въ ожиданіи Арины Васильевны она принялась читать его и прочла уже до половины, когда старушка вошла въ комнату.
— Здравствуйте, Арина Васильевна, меня захватило такое нетерпніе хать на свиданіе съ папочкой и моею семьей, что пока я не знала что съ собой длать и пришла къ вамъ.
— Милости просимъ, моя милая княжна.
— А васъ не было и глаза мои упали вотъ на эти строки, и я принялась читать. Какое житіе! Это прелесть!
— Прелесть? сказала качая недовольно головой Арина Васильевна, — бары-то все по своему, а мы говоримъ: прелесть дьявольская, и о житіи такъ говорить не пригоже.
— Я хотла сказать, что интересно, что поучительно, поправилась Анюта.
— Я знаю, что вы хотли сказать — именно поучительно, особенно вамъ, потому денегъ у васъ слишкомъ много. Но на все Божія воля, одного испытываетъ, даетъ слишкомъ много, другаго испытываетъ — даетъ слишкомъ мало, а то и ничего не даетъ, а отвтъ одинъ держать будемъ.
— Бдный-то за что же? сказала Анюта. — Я понимаю богатый, ему грхъ большой не помогать несчастному, а бдняку…
— Ему отвтъ тоже великій, если не смирился, если позавидовалъ, если зло имлъ, если вол Божіей не покорился съ любовію и захотлъ, спаси Господи отъ грха такого, — силкомъ себ присвоить чужое. Если даже того и не сдлалъ, а о томъ помыслилъ, и то грхъ большой! Да, такъ-то! вс отвтъ дадимъ, а ты, моя княжна, двойной отвтъ Богу отдашь.
— Отчего же, Арина Васильевна?
— А тебя судьбы Господни такъ вели. Была ты бдная сиротка, изъ милости взяли тебя добрые люди, потомъ дядя бдный взялъ; ты видла вокругъ себя недостатки.
— Въ дом дяди недостатковъ не было, а у другихъ видла.
— Ну да, а потомъ сама стала богатою, у! какою! Не всегда жила въ этихъ-то палатахъ. И теперь дешь въ свои палаты. Большая на теб лежитъ тягота и везд сторожитъ тебя грхъ смертный.
— Я постараюсь длать все къ лучшему, сказала Анюта.