Княжна Дубровина
Шрифт:
Ударъ колокола.
— Благовстятъ, сказала Анюта. — еня, скорй, давай мн одваться. Я не хочу опоздать.
И одвалась Анюта скоро. Всему этому ее обучили.
— Что прикажите, спросила еня.
— Понарядне.
— Я приготовила блое кисейное платье и розовое батистовое, которое угодно.
— Давай блое, да скоре, а шляпку съ голубыми бантами.
И какъ была хороша собою Анюта въ своемъ бломъ, свжемъ, лтнемъ наряд — изъ-подъ соломенной шляпки выбивались ея вьющіеся волосы и была она золотисте золотистой соломки. Она пошла пшкомъ со своимъ милымъ папочкой и со всею семьей своею. Одинъ Митя не посплъ, лакей, исполнявшій должность камердинера,
Анюта шла молча.
— Что ты такая грустная, сказалъ ей папочка, котораго она взяла подъ руку.
— Я-то грустная! О нтъ, я счастливая, такая счастливая, что мн говорить не хочется, а все благодарить, благодарить Бога.
Долинскій ничего не отвтилъ онъ по голосу Анюты узналъ, какъ трепетало и билось ея сердце, какимъ умиленіемъ было оно полно.
Мы не будемъ описывать, какъ она молилась, съ какою радостію, выходя изъ церкви, принимала поздравленія, какъ звала всхъ къ себ, какъ цловала сестеръ и братьевъ. Митя явился къ концу обдни, немного заспанный и немного пристыженный, но одтый франтомъ и даже съ подвитыми волосами. Выходя изъ церкви, отецъ очень тихо, но серіозно замтилъ ему, что такъ поздно не приходятъ въ церковь.
— И всмъ дурной примръ, закончилъ онъ.
Митя не отвчалъ, но надулся.
Чай и завтракъ были готовы, но Долинскій ждалъ священника со крестомъ и пожелалъ завтракать, когда онъ придетъ. Священникъ не заставилъ себя долго ждать, и Анюта просила его завтракать. Долинскій занялся, къ ея великому удовольствію, разговоромъ со священникомъ, а Анюта говорила съ Машей.
Едва кончился завтракъ, какъ наемный столичный лакей доложилъ, что дворовые собрались въ столовой.
Анюта встала и взяла Машу за руку.
— Пойдемъ со мною, сказала она, — мн это въ первый разъ и я немного смущена, никого не знаю, тамъ есть старые слуги моихъ родителей и всякому надо сказать что-нибудь. Помоги мн.
— Для этого я плохой помощникъ, сказала Маша, — но мнніе мое такое: попроще, поласкове, и будетъ все хорошо.
Анюта вошла, со всми раскланялась и сказала:
— Прошу полюбить меня; а я съ своей стороны постараюсь сдлать все, что могу для спокойной и счастливой жизни старушекъ и стариковъ, служившихъ моимъ родителямъ; вотъ моя тетушка, она и я все длаемъ вмст и сообща. Что она приказываетъ, то и я желаю, и потому прошу всхъ васъ исполнять ея приказанія въ точности.
За этимъ Анюта просила назвать ей многихъ стариковъ и старушекъ, спросила гд они живутъ, что получаютъ и общала навстить ихъ въ ихъ помщеніи, а теперь предложила кушать чай и позавтракать.
— Ульяна Филатьевна. угостите, прошу васъ, всхъ гостей моихъ, сказала она и вышла изъ комнаты.
— Смутила ты меня, Анюта, сказала ей Маша, — длаешь изъ меня хозяйку, а я ей быть не могу, не хочу и не желаю.
— Маша, милая, надо, чтобы вс знали, что папочка и ты мн замнили отца и мать, сказала Анюта серьезно.
Изъ столовой Анюта должна была уже съ папочкой выйти на большой дворъ, гд около столовъ съ пирогами и жаркимъ стояли толпы крестьянъ; она подошла къ нимъ, взяла чарку вина, поднесла къ губамъ и сказала:
— За ваше здоровье, а вы выпейте за мое.
Какъ было условлено, она встала около стола съ Ваней, и крестьяне, не толпясь, чинно подходили, и пили за ея здоровье. Когда эта длинная исторія окончилась, Анюта подошла къ Долинскому и сказала ему что-то. Онъ обратился къ крестьянамъ.
— Племянница моя, сказалъ онъ, молода еще, не управляетъ сама своимъ имніемъ, за нее управляетъ попечитель генералъ Богуславовъ, но она желаетъ, чтобы т изъ васъ, которые имютъ до нея просьбы или жалобы обращались ко мн и къ ней самой лично. Она и я, мы постараемся все сдлать, что справедливо, и помочь вамъ, гд нужно.
Анюта, утомленная обдней, угощеніемъ, еще боле утомленная впечатлнiями и собственными чувствами, ушла въ свой маленькій круглый кабинетъ. Тамъ на стол разложены были подарки, это былъ сюрпризъ. Она нашла въ изящной рам портреты всхъ своихъ. Папочка и Маша, какъ живые, сидли рядомъ и будто глядли на нее своими добрыми глазами. Около портрета лежалъ альбомъ, подарокъ Мити и Вани, воротничекъ вышитый гладью отъ Агаши и Лиды, подушка для булавокъ отъ Лизы, Библія отъ миссъ Джемсъ и наконецъ огромный, старомодный, полинявшій отъ времени, изъ краснаго сафьяна футляръ, съ запиской отъ Александры Петровны. Она отъ себя и отъ своихъ сестеръ посылала Анют съ поздравленіемъ и желаніями аметистовое ожерелье и брошь своей матери. Это было прелестно оправленное въ золот украшеніе и Анюта, охотница до камней и золотыхъ вещей, надла его тотчасъ, и стряхнувъ съ себя степенную княжну Дубровину, владтельницу Спасскаго, побжала благодарить своихъ и показать имъ свое прелестное ожерелье. Варвара Петровна до вызда въ свтъ не отдала ей ея фамильныхъ вещей, и потому у Анюты не было почти никакихъ золотыхъ украшеній.
Когда она благодарила за подарки и цловала всхъ, Митя сказалъ ей:
— Анюта, я и Ваня могли подарить теб только бездлицу, мн даже стыдно было дарить такую дрянь, но Ваня настоялъ. У тебя такія богатства, что мы по-моему не можемъ ничего дарить теб.
— Напрасно, сказала Анюта. — Всякая вещь отъ васъ мн дорога, ты бы долженъ былъ знать это.
День прошелъ самымъ пріятнымъ образомъ. Обдали весело, пили кофе на балкон, ходили гулять, бгали по саду и Анюта бгала съ Лидой и Лизой и надлала букеты, которые съ помощію миссъ Джемсъ артистически устроила, поставила въ старинныя саксонскія вазы и сама понесла ихъ на верхъ.
— Это папочк, сказала она миссъ Джемсъ.
— My dear! my dear! сказала Англичанка съ чувствомъ.
Въ продолженіе этихъ трехъ дней миссъ Джемсъ чувствовала наплывъ такой любви къ Анют, который удивилъ ее самое. Она вдругъ оцнила ее. Эта замкнутая, часто тоскующая или слишкомъ серьезная для своихъ лтъ двушка, вдругъ разцвла, стала весела, крайне ласкова, порхала какъ бабочка, щебетала какъ птичка, и вмсто того, чтобы чваниться своимъ положеніемъ и богатствомъ, всячески старалась показать, что она дорожитъ имъ для семьи своей и на первомъ мст устраиваетъ своего дядю — отца. А между тмъ, когда надо было принимать, какъ эта двушка длала все привтливо, достойно! Англичанка была въ восторг отъ своей воспитанницы и сама умла занять слдующее ей мсто. Она поняла свое положеніе и вела себя съ умомъ и тактомъ.
Время не шло, а летло. Мсяцъ прошелъ для Анюты, какъ одинъ день. Она жила точно въ волшебномъ замк. Удовольствія смняли одно другое. Анюта училась у опытнаго берейтора здить верхомъ, онъ же училъ Митю и Ваню. Однажды Анюта приказала привести изъ конюшни трехъ верховыхъ, большаго роста лошадей, вышла съ обоими братьями на широкій дворъ и сказала:
— Это Мышенокъ для меня, Лихачь для Мити и Мальчикъ для Вани. Помните, это еще ршено было въ К* за день до моего отъзда.