Княжна Дубровина
Шрифт:
Скрпя сердце, но не показывая тни неудовольствія Анюта покорилась вол дяди. Многое стсняло ее. Она знала, что княжны Блорцкія и молодые люди любили вечеромъ сидть поздно, разговаривать, иногда читать стихи, но нельзя было оставаться. Папочка и Маша считали своимъ долгомъ оставаться въ гостиной пока вс не расходились, но съ десяти часовъ вечера глаза папочки и Маши начинали слипаться. Привыкнувъ въ К* ложиться рано, Долинскій съ великимъ усиліемъ боролся съ одолвавшею его дремотой. Однажды Анюта сказала Маш, отчего папочка не уходитъ спать. Я не могу видть, что сонъ клонитъ его и потому
— Онъ считаетъ неприличнымъ идти спать, когда ты съ гостями сидишь въ гостиной.
— Но вдь я не осталась бы одна. Княгиня, правда, уходитъ рано, но миссъ Джемсъ всегда со мною.
— Онъ не хочетъ, Анюта. Онъ говорить, ты поручена ему, и его долгъ пещись о теб и стараться чтобы никакое нареканіе не коснулось тебя.
— Но вдь это преувеличеніе, сказала Анюта, — какъ будто можно уйти отъ пересудовъ людей и ихъ злаго языка.
— Конечно нельзя, но папочка говоритъ, что не надо подавать повода къ пересудамъ и что сидть по ночамъ не прилично.
— По ночамъ? воскликнула горячо Анюта, — по вечерамъ, а не по ночамъ.
— Онъ прожилъ почти до шестидесяти лтъ считая, что въ одиннадцать часовъ надо ложиться спать. Въ его лта понятія сложились и ихъ передлать нельзя.
— Однако въ К*, возразила Анюта не безъ одушевленія, — онъ никогда ничего подобнаго не говорилъ.
— Ахъ Анюта! сказала Маша, — какая разница. Въ К* вы были дти, своя семья, ни гостей, ни постороннихъ; мы жили уединенно и скромно. А теперь гости у княжны Дубровиной и сама княжна съ семьей…
— Такъ по тому что я княжна Дубровина, я не могу веселиться и жить какъ прежде.
— Веселиться можешь, а жить попрежнему не можешь. Ты ужь не дитя, да и положеніе твое видное и на тебя обращено вниманіе сосдства. Еслибы ты была Богуславова, тоже не могла бы. Положеніе обязываетъ и требуетъ строгаго соблюденія приличій.
— Но приличія не мшаютъ читать до полуночи.
— Папочка думаетъ, что приличне расходиться въ одиннадцать часовъ, а читать вмст можно и по утру.
Анюта покорилась не безъ легкой досады; вообще она замтила, что папочка заботливо и даже ревниво слдилъ за ней. Онъ не любилъ чтобъ она разговаривала долго съ однимъ изъ молодыхъ людей и подходилъ къ ней самъ или маневрировалъ такъ, что вскор разговоръ длался общимъ. Однажды Анюта, въ лтнюю тихую теплую лунную ночь возвратилась по обыкновенію заведенному Долинскимъ въ свою спальню въ одиннадцать часовъ, но спать ей не хотлось. Она раскрыла окно и сла у него. Вдругъ съ крыльца вышла высокая фигура. Она узнала Ваню.
— Ваня, кликнула она, ты одинъ.
— Одинъ, Анюта. Совсмъ одинъ. Не хочешь ли погулять со мною. Обойдемъ садъ.
— Охотно бы, но я боюсь, что другіе увидятъ насъ, пристанутъ, и это будетъ неприлично.
— Увряю тебя, никто не увидитъ, да еслибъ и увидали, я скажу, что ты считаешь не приличнымъ гулять одной съ гостями. Я всегда люблю сказать все прямо, попросту, на чистоту.
— Иду! закричала ему Анюта, накинула черную косынку и сошла внизъ. Они взялись за руки и побжали по липовой алле, но достигши рки пошли тихо, по берегу ея, по вившейся дорожк.
Ваня увидвъ лодку предложилъ покататься.
— Нтъ, ни за что, сказала Анюта. — Папочка уже однажды не позволилъ мн, а я дала и себ и ему слово слушаться его во всемъ.
— Ну, какъ хочешь, сказалъ Ваня, а жаль, вечеръ чудный, что въ этомъ дурнаго?
— Конечно ничего, но когда папочка не желаетъ. Ахъ Ваня, Ваня довольно намъ и Мити, который его прямо не слушается и безпрестанно ему противорчитъ. И что это съ нимъ сдлалось?
— Мы замтили это еще въ первый разъ когда онъ воротился изъ Москвы. Въ К* ему ничто не нравилось, онъ надо всмъ и надо всми насмхался и держалъ себя какъ-то…
— Какъ теперь — самонадяннымъ хватомъ. Мн иногда такъ досадно, когда онъ меня останавливаетъ. Антиподы сошлись, сказала вдругъ Анюта и расхохоталась.
— Что ты хочешь сказать, спросилъ Ваня.
— Ничего кром того, что Митя терпть не можетъ тетушки Варвары Петровны, да и она по немъ не тоскуетъ, а между тмъ у нихъ у обоихъ многое общаго. Знаешь ли, что тетушка находила, что называть папочку папочкой вульгарно, по-мщански. Я никогда этому не покорялась, а всегда звала его папочкой. Это имя мн дорого и мило. Онъ замнилъ отца бдной сиротк, хранилъ ее, любилъ, безпріютной далъ кровъ, одинокой далъ семью, мать. Онъ былъ, есть и будетъ моимъ милымъ папочкой. Я для приличія при прислуг зову его дядюшкой, и мн это всегда непріятно.
— Но Митя-то тутъ при чемъ же?
— Какъ, разв ты не замтилъ, что онъ никогда, какъ мы вс, не зоветъ его папочкой, а съ какою-то аффектаціей пап`a а говоря о немъ: батюшкой, а по-французски всегда: mon p`ere. Въ этомъ нтъ ничего дурнаго, но вотъ что дурно, онъ просилъ меня называть всегда папочку дядей, говоря что это имя смшно, ridicule, сказалъ онъ по-французски.
— Что жь ты?
— Я засмялась ему въ глаза и сказала, что мн все равно и я готова быть ridicule!
— Что жь онъ?
— Какъ всегда, надулся и ушелъ. У него страсть умничать, читать нравоученія, учить общежитію. Онъ не даетъ Агаш и Лид повернуться спокойно, а он об рабски ему покорны.
— Но Лиза, она двочка еще, и притомъ очень своевольная и никакъ ему не поддается.
— Ну, что касается Лизы, то ее положительно надо воспитать, она совсмъ дикарка. Я ужь говорила съ Машей и съ миссъ Джемсъ, и мы ршили лтомъ ее помаленьку останавливать, а зимой серьезно засадить въ классную за уроки.
— Это ршено, что мы зимой будемъ вс вмст жить въ Москв, не правда ли?
— Не ршено, но я надюсь, что будетъ ршено. По крайней мр я безъ васъ жизни не допускаю и хотя мн досадно, Анюта опять разсмялась, — когда папочка вынимаетъ свою луковицу и говоритъ: «одиннадцать часовъ, пора спать!» но я лучше буду ложиться въ семь часовъ вечера, откажусь ото всякихъ удовольствій, а съ нимъ и съ вами не разстанусь.
— Милая Анюта моя, сказалъ Ваня и крпко поцловалъ ее.
— Пора домой, проговорила она, и они дошли благополучно до дому. Когда Анюта вошла къ себ пробилъ часъ ночи на большихъ стнныхъ часахъ столовой.