Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси
Шрифт:
— Все вы, святители церкви, богоугодны и милы нам, все равны перед Богом, — начал царь и тяжко вздохнул. Да и понятно, потому как через миг двое из троих останутся с тем, что имели. — Но венценосцу нужен наставник духовный, кому душу и сердце может отдать. Не гневитесь на Господа Бога и царя вашего за то, что моя душа принадлежит богомольцу Иову... Потому и быть ему патриархом всея Руси, — заключил Фёдор после маленькой паузы и встал, шагнул к Иову и положил ему руку на плечо. — Мой сопрестольник — Иов! — громко завершил своё выступление Фёдор и окинул сидящих
И это повеление государя было встречено с одобрением и почтительностью: бояре ценили твёрдое слово.
А 23 января 1589 года, после вечерни, названный царём Фёдором первосвятитель Иов вошёл в храм Успения в епитрахили, в омофоре и в ризе, расшитой золотом. Его окружали архиепископы, епископы, архимандриты, съехавшиеся со всей Руси, и среди них был человек, которого Иов искренне любил — высокочтимый правдолюбец архиепископ Казанский Гермоген.
В левом приделе показались царь Фёдор с царицей Ириной. Царская семья заняла своё место у амвона. Рядом с семейством царя встали Борис Годунов, его жена Мария, дочь Ксения, сын Фёдор.
В соборе негде было упасть яблоку. Вся Москва, все гости из епархий, из воеводств хотели видеть возведение Иова на патриарший престол, участвовать в торжественном возвеличении православной русской церкви. Наконец-то преодолела она долгий и тяжкий путь зависимости от Царьградского престола, вступила на путь самостоятельности.
При праздничном звоне всех московских колоколов началось богослужение. Главным в соборе был нынче патриарх Иеремия. По его знаку протодьякон возглашает: «Премудрость! Премудрость!» Хор поёт: «От восток солнца до запад...»
И вот наступил самый торжественный момент избрания Иова в патриархи. Он вышел из алтаря на амвон, держа в одной руке горящую свечу, а в другой благодарственное письмо к государю и высшему духовенству. Протодьякон взял у него свечу и вручил крест. Иов поцеловал крест и стал давать его для целования всем, кто был рядом. И тогда сказал ему патриарх Иеремия:
— Православный царь! Вселенский патриарх и Собор Освещённый возвышают тебя на престол Владимирский, Московский и всея Руси!
Хор исполнил канон Ангелу Хранителю. После чего Иов, поклонившись царю и патриарху Иеремии, ответил:
— Я — раб грешный, но если самодержец царь Фёдор, если вселенский господин Иеремия и Собор удостаивают меня столь высокого сана, то приемлю его с благодарением. — И снова Иов смиренно преклонил голову.
Но сказано им было не всё. Снова зазвучал хор. Чистые, звонкие голоса, словно белые голуби, улетели под купол собора. И лишь только хор умолк, Иов произнёс обет:
— Да поможет мне Всевышний Господь Бог ревностно служить ему и ревностно блюсти волю Господа Бога, не щадя живота своя вести к царствию небесному порученную Богом паству.
И в третий раз в храме Успения зазвучал хор. Он пел задостойник праздника Вознесения Господня. Сияли тысячи свечей, гуляли волны ладана, верующие неистово клали земные поклоны, осеняя себя крестным знамением.
Сим был исполнен устав избрания
И всё-таки до утверждения митрополитов на Соборе Иов отправился к Годунову за советом. Размышлял Иов по-житейски просто: «Повязала нас судьба Божья накрепко, не будем испытывать её врозь».
При встрече Борис и Иов по-родственному облобызались, благо были одни. Правитель пригласил патриарха к столу, квасом медовым попотчевал. Завязалась беседа. Зимний вечер долгий, разговаривали не спеша. Борис делился новостями. Говорил о Сибири, где, если будет на то воля царя, решил строить новые города: Мангазеи, Туринск.
А ещё рассказал о том, что крымский хан Казы-Гирей денег требует:
— В шертной грамоте пишет: шлите мне пятнадцать тысяч рублей, потому что россияне стесняют ханские улусы основанием крепостей в степях. А оные степи дотоле были привольем татарским.
Борис не первый год теснил крымских татар из степей, ставил там крепости, селил в них казаков. Поощрял их усердие к службе льготами и честью.
— А как строить крепостей не будем да казаками их не населим, разорят татары всю южную Русь и к Москве нахлынут.
И в Сибири Борис Годунов укреплял рубежи российские. Казаки литовские и малороссийские с ревностью служили в её просторах. И если божественный случай дал Ивану Грозному этот необъятный край и Иван не знал, что с ним сделать, как управиться, то государственный ум Бориса Годунова надёжно и прочно вместил Сибирь в состав России.
Иов всегда охотно слушал Бориса, который делился с ним державными делами. Но то, что услышал он на сей раз в заключение, повергло патриарха в глубокое уныние.
— Только, отче святейший, меня мало волнуют дела далёких окраин России, там всё крепко под державным орлом. Под самым сердцем у нас худо. Ты ведь и ранее слышал, отче святейший, что малый отрок царевич Дмитрий вельми жесток, любит муки и кровь, с весельем смотрит на убиение животных и как Нагие секут дворовых. А тут на Рождество Христово велел Дмитрий сделать на берегу Волги из снегу двадцать божьих сынов с именами государственных мужей и отцов церкви, и мы с тобой там были изображены, поставил всех рядом и начал рубить им руки, ноги, головы сечь да приговаривать: «Так вам будет в моё царствие, а первому я отрублю голову смерду Бориске Годунову». — Рассказав это, Борис помрачнел, дрогнувшей рукой налил водки и выпил. Молчал угрюмо и смотрел на Иова, ждал, что скажет патриарх по поводу этой сказки.