Когда исчезает страх
Шрифт:
От края и до края висело беспросветно серое небо, источавшее мелкие капли дождя.
Потом начали попадаться рощицы. Машины свернули на узкую дорогу, усаженную с двух сторон разросшимися липами, и помчались по живому зеленому туннелю.
В сумерках машины подъехали к замшелому от старости высокому кирпичному забору. Из проходной, напоминавшей часовню, вышел старый немец в серой куртке, зеленой шляпе и высоких сапогах. За плечом у него висело охотничье ружье. Взглянув из-под лохматых белесых бровей на продрогших ребятишек и женщин, стоявших в деревянных клетках,
Здесь ребятишек высадили и повели в одноэтажное каменное здание, в котором находилась баня.
У входа поджидали две старухи в клеенчатых передниках и белых чепцах. Они заставили догола раздеть детей и, не отделяя мальчиков от девочек, стригли всех подряд электрическими машинками.
Остриженных ребят матери мыли в ваннах, наполненных зеленоватой водой, пахнувшей хлором.
Мальчикам и девочкам старухи выдавали одинаковые рубашки, трусики и группами уводили в спальни.
Ирину, которую Хилла Зикк выбрала себе в помощницы, поместили в бывшей кладовой под лестницей. Там было так душно, что пришлось спать с открытой дверью.
Утром Ирину разбудила возбужденная старуха.
— Успокойте своих щенят, — сказала она по-немецки. — На все убежище вой подняли.
Ирина быстро оделась и вышла за старухой.
Еще из коридора она услышала детский плач. Ребята на разные голоса тянули:
— До мамы хцем!
— Где моя мама?
Вдруг послышался грохот падающей табуретки, детский визг и удары…
В спальне свирепствовала другая старуха, с большой бородавкой на щеке. Она остервенело хлестала плеткой двух мальчиков, извивавшихся на полу. Губы у нее побелели, чепец съехал набок.
Большинцова загородила собой мальчишек и выставила руки:
— Прекратите! Как вам не стыдно?
Старуха кинулась на нее:
— Ты откуда взялась? Кто тебе позволил врываться сюда?
— Я сопровождаю этих детей и отвечаю за них.
Ребята, увидев в ней заступницу, заплакали еще громче. Ирина стала их успокаивать.
Рассвирепевшая старуха выскочила из комнаты и вскоре вернулась с начальницей лагеря — горбоносой и по-солдатски прямой немкой лет шестидесяти. Лицо и шея у нее были, как у ощипанной гусыни, пупырчато-красными, а подбородок, казалось, совсем отсутствовал, — вместо него свисали три жирные складки.
— Вы почему вмешиваетесь в действия воспитательниц? — спросила она кудахтающим голосом и строго уставилась на вновь прибывшую «католичку».
— Здесь мой ребенок, — ответила Ирина. — Дети плохо понимают немецкий язык. За это их нельзя избивать. Они плачут оттого, что с ними нет матерей.
— Дети обязаны знать язык благодетелей, — заявила начальница. — Объясните это своим рахитикам и отправляйтесь мыть уборные. Если еще раз вздумаете опекать своего щенка, — отправлю работать на ферму.
Весь день Ирина мыла уборные вместе с литовкой из Вильно Андей, наказанной за непочтительный поклон начальнице.
— Остерегайтесь фрау Хехт, — предупредила Андя. — Эта ведьма здесь главная.
От Анди Большинцова узнала, что поместье называется «Убежищем девы Марии», что его завещала какая-то святоша для призрения одиноких старух. Официально считалось, что дети концлагерников воспитываются богомольными старушками, а на самом деле всеми верховодила эсэсовка Хехт со своими помощницами.
— Здесь их называют «хехтовками», — объяснила литовка. — Они разворовывают посылки, которые приходят для сирот из Швейцарии, и наживаются на труде детей. Малышей «хехтовки» ненавидят: стоит прихворнуть какому — его моментально тащат в изолятор и от всех болезней лечат снотворным. Это выгодно: спящие не просят есть. А то, что они умирают десятками, мало кого беспокоит, — смерть естественная. Не дай бог — здесь быть маленьким!
Глава двадцать седьмая
Начальник штаба вызвал к себе Кочеванова и штурмана.
— Срочное задание, — сказал он.
Не теряя времени на лишние разговоры, начальник штаба Подвел офицеров к карте и стал объяснять обстановку:
— Вот здесь, в Малых бухтах, катера-«охотники» должны подобрать отряд разведчиков, действовавших в тылу противника. Только что получено сообщение: разведчики окружены в этих каменистых сопках. Боеприпасы и сухари у них на исходе. Путь к морю преграждают автоматчики. Гитлеровцев не меньше роты. Ваша задача: подавить автоматчиков, помочь разведчикам пробиться к морю и совершить посадку на катера. Сопровождать «морских охотников» будете до этой косы. Здесь моряков прикроют наши береговые батареи. В штурмовке вам помогут соседские «ИЛ-2». Возможно, противник завяжет воздушный бой. Но силы вряд ли будут большими. Отбивайтесь сами. Докладывать о ходе операции через каждые пятнадцать минут. Свяжитесь со штурмовиками и действуйте без промедления.
— Есть! — коротко ответил Кочеванов.
Пока он связывался с соседним полком штурмовиков и договаривался о времени вылета двух звеньев «ИЛ-2», штурман подготовил карты.
Для выполнения операции Кочеванов разделил эскадрилью на три группы. Первым вылетел он сам с пятью «китти-хауками»; сменить его должен был Ширвис со смешанной группой. Одно звено «харрикейнов» оставалось дежурным.
Отыскав в воздухе «ИЛ-2», Кочеванов полетел много выше их.
Самолеты по прямой пересекли полуостров и пошли вдоль побережья к Малым бухтам.
Моряков-разведчиков Кочеванов обнаружил быстро.
Они залегли на каменистой сопке. До моря им оставалось пройти километра четыре.
Гитлеровцы, оседлали дорогу и проходы меж сопок. Они не маскировались: мотоциклы и грузовые машины стояли на обочине дороги. На открытой высотке был командный пункт. Здесь виднелась палатка, антенна походной радиостанции и хорошо приметные на коричневатой местности серо-зеленые фигурки солдат и офицеров.
Передав «ИЛам» по радио: «Готовиться к атаке. Я навожу», — Кирилл нацелился на командную высотку, с пикирования дал по ней залп из «эресов» и, стреляя из пулеметов, пронесся вдоль дороги.