Колодец времени - книга исторических поэм
Шрифт:
Орехи, клюкву, творог, мёд.
Пускали чаши меж гостями,
Как из ведра вливали в рот.
Притих шум пира нетерпимый
По знаку малому царя.
Поднялся Ловчик - лик игривый,
Для вида струны теребя.
Пошёл с улыбкой, переплясом,
Бренча по гуслям, меж столов,
И загуде поддельным басом
Посредь повёрнутых голов:
'Сегодня дурень пьяный Кашин
Бродил у камня Алатырь,
Хотел украсть царёвой каши,
Но тут взошла звезда Чигирь.
Звезда ему рёчет: 'Дурак, мол,
Обрящешь кашу ты в аду.
Ведь у тебя и глаз нет, на кол
Зад набредёт во тьме! Ау-у-у'...
Под смех и вой Григорий Ловчик
Пошёл вприсядку, гусли прочь.
Иван захлопал: 'Голубочек,
Смотри как боек хоть и ночь!'
'Слагает вирши, скачет бойко' -
Дьяк Висковатый тут кивнул
Давясь анисовой настойкой.
Басманов Гришке подмигнул.
И тихо рёк, чтоб было слышно
Лишь только дьяку и царю:
'Григорий Ловчек боек слишком,
Заклад я за него даю.
Не рассуждая он, не морщась
Убьёт любого за столом
По твоему приказу тот час,
Не посчитавши то грехом.
Его князь Вяземский подсунул
Мне в Кормовой прика служить.
Сказал - сгодится, я подумал.
Но страшновато рядом жить.
Пора врагов среди Приказов,
Кремля, дворца, монастырей
Уже громить'. Скосивши глазом,
Иван сказал: 'Пора, теперь!'
Споткнулся Ловчиков, упавши
Сидеть остался на полу.
Унялся гомон, царь поднявшись
Махнул рукой Бороздину:
'Иди скорее, встань за дверью,
Не подпуская слухачей'.
И Бороздин, шатаясь хмельно,
Неловко скрылся из очей.
'Встань, милый шурин, и поведай,
Что порешили мы давно, -
Сказал Иван, - про злые беды
Всем нам чинимые, про двор.
Готовят нам всем здесь расправу;
Князьям-злодеям крест не свят,
Везде в Приказах и Управах
В Москве изменники сидят!'
'Пора их бить!' - поднялся Юрьев,
Кивнул обритой головой;
Кафтан, рубаха, пояс шурьев,
Искрились нитью золотой.
Он был высок, широк и статен,
В движеньях ловок, чуб носил
Как Святослав, на лик был красен
И на ливонца походил.
Имел он голос звучный, сильный,
И как с написанного рёк:
'Всё ближе к нам рубеж могильный.
Кому такое невдомёк.
Претят гам всем дела презлые
Немовых, Кашиных, других?
Враги нам все Шевыревые,
Куракин, сонм Головиных.
В Кремле, где ульище осиный,
Мы под надзором, колпаком.
Коль мы восстанем, в миг единый
Нас тут раздавят большинством.
Наверно помните вы дело
Минувших дней кровавых свор,
Когда на нас взьяриашись зело,
Поднялся весь кремлевский двор.
Злодеи Шуйскими ведомы,
Ревнуя Бельского к царю,
Мятеж подняли, на иконах
Поклялись злому главарю.
Враги вошли числом пять сотен,
Да из Владимира ещё
Три сотни, в Кремль, не зная совесть
Закрыли всех на пересчёт.
Погром устроили той ночью;
На снег сгоняли баб, мужей,
Детей, одежд летели клочья
Под смех кровавых палачей.
Бессудно многих так убили.
В Приказах письма, списки жгли.
Ивана Бельского схватили,
На Белоозеро свезли!'
Настало тяжкое молчанье.
Его нарушил вдруг Старко.
Вскричал: 'Писать нам завещанье,
Скажи скорее, делать что?'
Сказал Басманов: 'Что готовят
Всем обречённым бдящим тут?
Быть может в землю нас зароют,
В чернцы насильно постригут?
Предать святого государя,
Для православных смертный грех.
Он крест несёт себя снедая,
Собою жертвует за всех!'
Все остальные зашумели,
Втыкая в стол свои ножи:
'Ты говори скорей о деле,
Как защищаться нам скажи!'
Ответил Юрьев: 'Мы в ловушке
Китайгородской и в Кремле.
Мы как в ведре одном лягушки,
Что делать нам понятно мне.
Здесь отбиваться будет трудно -
Родню жаль, чада, челядь, скарб.
Бежать нам нужно; скажем будто
Царь на молебен едет в храм.
И пусть он завтра чинно едет,
Как много раз уж знают все
Он ездил, с ним все на рассвете.
И не забудьте о казне.
Она должна лежать в подводах.
Дьяк Тютин, дело то твоё!'
Встал Тютин: 'Не впервой в походах.
Всё спрячем в старое тряпьё.
Уж все посчитано, готово!'
Кивнул Басманов: 'Караул
Поедет из полка царёва,
Кто на иконе присягнул'.
'Такие есть, - привстал Черкасский, -
К присяге сам их приводил.
А двух лазутчиков, как в сказке
Убил и в прорубь их спустил.
'Коней откормленных готовьте.
Царевых замыслов и слов
Вы ненароком не раскройте,
Чтоб враг ослеп наш и оглох'.
Шипел огонь, по драни крыши
Скребла метель, гудел, стонал
В заслонках ветер, еле слышно