Колодец времени - книга исторических поэм
Шрифт:
В доспехе воинском златом.
Окинул двор пытливым взором
И осенил себя крестом.
С крыльца сошёл и рявкнул: 'Тютин!'
'Готово всё, мой государь!'
'А что там делают те люди?' -
Он указал рукою вдаль.
Там, отдаленно и в опаске,
Князья с боярами толклись.
По чьей-то видимо указке
Толпой гудящей собрались.
Идти хотели, разобраться,
Почто никто им не сказал,
Что царь долой решив податься,
Как
К толпе той двинулся Скуратов
И двадцать всадников за ним.
Вдоль любопытных он оградой
Встал, как стена, и путь закрыл.
Сияло солнце на востоке,
Лилось златою полосой,
И благодатнейшие соки
Его разлились над Москвой.
Неравномерно осветились
Небес густые облака,
Живые тени в них носились,
Как сон прошедшие века.
Поднялся ветер - юг и запад
Его несли, в его крылах
Тепло и дождь почти заплакал.
Весь город виден был с холма.
Лежал громадный серо-чёрный
И купола церквей над ним;
Мерцал крестами град огромный,
Град православный - Третий Рим.
'Пора!' - царь даже не взглянувши
На стременного, что коня
Спеша подвёл, не обернувшись
Пошёл и сел в пустых санях.
Ему хотелось быть отдельно.
Потёр оконце из слюды.
'Вперёд!' - махнул Басманов дельно,
И затрешали будто льды;
Со страшным грохотом и треском
Возы и сани разошлись.
Под крик возниц и посвист резкий,
Все поскользили с горки вниз.
Митрополит в Успенском храме
Царю молитву отслужил,
Перекрестил его и сани,
И путь его благославил.
Был царский поезд словно войско,
Что шел осаду прорвать,
Во всем все было очень скользко,
Но нужно было начинать.
Не повстречав в Москве отпора
Своим желаниям, в обед
Войдя в Коломенское споро,
Весь поезд встал - дороги нет.
Везде дороги, броды, вехи
Водой залились от тепла.
По всей округе вскрылись реки,
Пришли потопа времена.
Как будто сказ ветхозаветный.
Таясь в Коломенском сидел
Иван, усталый, бледный.
Молился, клялся и терпел.
Всю ночь радел он перед Богом,
Попросил открыть ему пути,
Но две недели без дороги
Ему пришлось там провести.
В субботу, вдруг, заледенело
Вокруг Коломенского всё.
Освободился царь из плена,
Промчался быстро между сёл.
В Тайнинском ночь лишь отоспалс,
И там молебен посетил,
И
И вклад большой там положил.
И в Александровском натужно,
Сквозь злые козни декабря,
Путь завершил, а здесь, что нужно
Готово были загодя.
Дворы тут Юрьев взял в ограду,
К реке прорыл подземный ход.
Тут можно было бы осаду
Держать по меньшей мере год.
Вздохнули все, как будто долю
Свою исполнил Моисей,
Увел весь свой народ на волю,
Из фараоновых клетей.
Прошла неделя; окопавшись
В своей далекой слободе,
Убийц, погони не дождавшись,
Иван прознал про страх в Москве.
Затлела там искра волнений,
Ведь царь теперь не управлял
И не оставил замещений,
Как в граде прежде назначал.
Не управлял никто столицей,
Никто не вел теперь суды,
Приказ разбойный и границы,
Налог и прочие бразды.
Посланцы податных сословий
К митрополиту шли просить,
Под гнётом из любых условий
Царя желали возвратить.
Дождавшись этой тяжкой смуты,
Царь Поливанову даёт
Письмо своё с отказом мудрым
От царства; тот письмо везёт
К митрополиту и к боярам,
Сидеть оставшимся в Кремле.
Письмо второе к христианам
Везет к народу и толпе.
Михайлов их читает с жаром,
Мол, царь не в гневен на народ,
Но полон лютости к боярам
И обвиняет весь их род.
В письме расписаны все страсти,
Князей изменные дела.
От них народу все напасти,
Но не назвал он имена.
Царь преступлений много разных
В своём письме перечислял -
Он от бояр - злодеев грязных
Уехал прочь, куда Бог дал.
Хитёр был старый Поливанов;
Как куча хвороста Москва,
Где искры только не хватало,
Была в костёр превращена.
От страха знать сон потеряла,
Ведь чернь, письмом возбуждена,
На них почти уже восстала
За их изменные дела.
И вскоре в Слотине застава,
За двадцать вёрст от слободы,
Митрополита задержала,
И с ним посольство из Москвы.
Большой конвой к ним был приставлен,
Как будто к пойманным врагам.
И под надзором был доставлен
Митрополит к большим вратам.
Под серым и плакливым небом
Свирепый сокол вкруг летал.
Его подкармливали хлебом,
А он резвясь ворон терзал.
Вороны здесь слетались к блюду -