Колокол по Хэму
Шрифт:
Я вынул немецкую курьерскую сумку и швырнул ее на длинное сиденье рядом с тростниковым ножом. Мария посмотрела на нее так, как заблудившийся в пустыне смотрел бы на кружку с холодной водой.
– Одерни юбку, Мария, – небрежно бросил я по-немецки. – Ты сидишь задрав колени, и я вижу твои трусы и торчащие из-под них волосы.
Женщина еще сильнее покраснела и потянула подол платья. Потом ее руки замерли, и она впервые за все время посмотрела на меня с неприкрытой ненавистью.
– Не огорчайся, – сказал я. – Ты настоящий профессионал. Просто у тебя
Мария встала и опустилась на край сиденья, подчеркнуто избегая смотреть на нож и курьерскую сумку, лежащие между нами.
– Сеньор Лукас, – медленно заговорила она на кубинском диалекте, – вы принимаете меня за кого-то другого. Клянусь матерью. Я действительно немного знаю немецкий и английский… научилась у мадам, в доме которой…
– Заткнись, – ровным голосом произнес я. – В кого ты стреляла той ночью? Или это была всего лишь декорация, призванная подхлестнуть мой интерес к игре? Или ты хотела предупредить кого-нибудь из нас, или даже убить? Например, другого агента? Может быть, английского? Уинстона Геста, к примеру?
Ее взгляд оставался непроницаемым.
Я пожал плечами.
– Короче говоря, ты затесалась в нашу компанию, собирая информацию всеми доступными способами и передавая ее гауптштурмфюреру Бекеру… Ведь это Бекер руководил тобой, не так ли?
Мария молчала. Ее лицо превратилось в каменную маску, на нем не дрогнул ни один мускул.
– Отлично, – сказал я. – Потом ты убила малыша Сантьяго. Вероятно, тем же ножом, которым прикончила Кохлера. Ты отлично владеешь ножом, крошка.
Мария не смотрела ни на нож, ни на „магнум“, который я небрежно бросил себе на колени.
– В эпизоде, когда Мальдонадо, охотясь за тобой, появляется в усадьбе, вы дали маху, – продолжал я. – Как говорят британцы, переиграли. Но ваш замысел сработал… тебя взяли в плавание. Ну и что теперь, малышка? Ты вплотную приблизилась к своей цели… если твоя цель – Хемингуэй. – Я внимательно следил за мускулами вокруг ее глаз, но они словно одеревенели. – Ну да, конечно, именно он, – сказал я. – И, вероятно, я. Но когда ты должна была нас убрать? И зачем?
По всей видимости, передав вот это, – я похлопал по парусиновой сумке, —..и сыграв свою роль, мы становились лишними и от нас следовало избавиться. Но зачем Колумбия, твой напарник по ликвидационной группе, убил прошлой ночью этих несчастных мальчишек? Неужели нельзя было устроить так, чтобы они потеряли документы, а мы их обнаружили?
Мария закрыла ладонями глаза, словно собираясь расплакаться.
– Нет, думаю, нельзя, – продолжал я. – Эти парни получали приказы от Канариса, от армии. Абвер даже не догадывается о том, что случилось, не правда ли, Мария? Если не ошибаюсь, военная разведка осуществляет одну операцию, а вы с Бекером, Гиммлером, почившим Гейдрихом и твоим партнером – совсем другую. Вы собирались торговать секретами Абвера. Но кому вы намеревались их сбыть? И что вы хотели получить взамен?
Мария негромко всхлипнула.
– Хосе… сеньор Лукас… пожалуйста, поверьте мне. Я не понимаю почти ничего из того,
– Заткни свою грязную пасть. – Я глубоко сунул руку в тайник и вынул длинный сверток, который нашел на сеновале вечером накануне отплытия. Развернув парусину, я достал „ремингтон“ и с грохотом швырнул его на палубу. Шестикратный оптический прицел оставил на красном дереве вмятину. – С твоей стороны было крайне неосмотрительно держать винтовку у себя под боком, Мария, – сказал я по-немецки с грубым баварским акцентом. – С другой стороны, она могла понадобиться тебе в любую минуту, верно? Итак, ты – специалист по холодному и длинноствольному оружию, профессиональный агент-ликвидатор, „Todtagent“. Но мне хотелось бы узнать, являешься ли ты одним из суперагентов…
„Grossagenten“, которых так боимся мы в ФБР?
– Хосе… – начала женщина.
Я ударил ее тыльной стороной ладони, вложив в удар всю силу. Ее голова откачнулась назад, но на сей раз она не сползла " с подушек, не прикоснулась пальцами к покрасневшей щеке и не вытерла кровь с губ.
– Я предупреждал, что могу убить тебя, если ты назовешь меня Хосе, – едва слышно произнес я по-испански. – В этот раз я говорю совершенно серьезно.
Она медленно кивнула.
– Кто второй член группы? – отрывисто произнес я. – Дельгадо? Кто?
Женщина, которую я несколько месяцев называл Марией, чуть заметно улыбнулась, но ничего не сказала.
– Знаешь, как я разговорил Тедди Шлегеля? – спросил я по-немецки и, вынув из кормового ящика с инструментами длинную отвертку, положил ее рядом с тростниковым ножом. – С женщинами количество вариантов удваивается, – добавил я, оскалив в ухмылке зубы.
Если бы ненависть во взгляде могла убивать, я уже был бы мертв.
– Ты будешь говорить, – продолжал я, – и расскажешь мне все подробности операции. Снимай платье.
Глаза Марии распахнулись:
– Что? – по-испански спросила она.
Я схватил оба запястья женщины и рывком поставил ее на ноги. Заткнув „магнум“ за пояс и удерживая ее запястья левой рукой, правой разодрал платье спереди, осыпая белыми пуговицами „ремингтон“ с пустой обоймой. Отпустив одну руку Марии, я порвал платье на клочки, выбрасывая их за борт.
Мария ткнула пальцами свободной руки мне в глаза. Я ударом швырнул ее на подушки кормового сиденья. Я всегда обращал внимание на то, что для шлюхи у нее слишком белые трусики и лифчик. Белый хлопок сиял в ярком утреннем солнце.
Мария полулежала, опираясь на планшир, и ее груди под лифчиком казались полными, светлыми и беззащитными. Ее бедра были бледными внутри.
– Отлично, – сказал я, поворачиваясь, чтобы вновь забраться в тайник. – Сейчас я покажу тебе кое-что еще, и тогда…
Она оказалась проворнее, чем я ожидал. Я едва успел развернуться и схватить ее правое запястье, прекращая движение тростникового ножа, который вонзился бы мне в почки, если бы я его не остановил. Окажись на его месте прямой клинок с острием, а не лезвие в форме косы, Мария свалила бы меня.