Колоски
Шрифт:
— Страшно спросить: и что это ты сделала? Вот это вот, вот что это такое, а? — учитель из Рогана получился тот ещё: ехидный, вредный, так бы и прибила, чесслово! Правда, Ри ещё хуже, ему откровенно скучно с ними заниматься, с ним не зло берёт, а стыдно за свой тупизм делается…
— Это заклинание «Чистоты», — насупилась Лиса.
— Ага, ага! И кто тебе сказал, что его можно навешивать на внутреннюю сторону одежды? Как её носить-то? Пачкаться не будет, ага-ага, но ты попробуй в ней походить и хоть раз вспотеть! А? Ты же не вампир, это они не потеют! А внешние характеристики драконье тело воспроизводит полностью достоверно, и потоотделение тоже — и как ты себя будешь чувствовать? Я же говорил, там три части: «Разделение», «Сбор» и «Отведение». И куда оно отводить у тебя будет? Обратно на кожу? Ага-ага! И что у тебя с кожей будет? Надолго «Чистота» навешивается только на внешнюю сторону! Чтобы отталкивать внешнюю грязь. А изнутри надо либо стирать, либо применять кратковременную «Чистоту». Причём, сняв перед этим одежду, а то без кожи остаться можно. Тьфу! Вот уж вообще уж, сподобил Жнец ученицей! Вроде не дура, а такую чушь порешь!
Лиса только сердито сопела. Подумаешь, в первый раз ещё круче было. Роган как объяснил, она тут же всё прямо и поняла, и сразу и сделала, только порядок немножко перепутала. Вместо грязи в кучку собралась сама тряпка, потом ловко разделилась на много мелких тряпочек, а те поднялись на уголки и шустро куда-то усеменили, пока Лиса беззвучно клацала челюстью и пальцем в них издали тыкала. Издали-издали. Тряпочки так себя не ведут! А эти, вот эти — может они и кусаться заодно научились? Страшновато! Так и не нашли их потом, с концами удрали. Типа, отвелись. Роган даже и не сказал тогда ничего, только глаза у него такие сформировались… выразительные… А сейчас вот ругается. Нет, чтобы похвалить, что у неё всё-таки получилось — ну, наизнанку, но получилось же! Фэрри, вон, вообще свою тряпку в который раз спалил, его всё на огонь пробивает, а у Лайма вместе с грязью краска сошла, и неровно даже, пятнами, вот так-то! Может, обидеться, что ли? Недаром у Рогана, как и у неё, одни вампиры в приятелях, которые обижаться не способны. Тоже характер — того. Ага. Сказочный. Трудная штука, эта магия. И полёт — совсем не такая лёгкая и приятная процедура, как ей всегда казалось в мечтах. И знать надо до фига — аэродинамика крыла и тела, расход силы и контроль формы, восходящие потоки, нисходящие, воздушные ямы, турбулентности всякие — мозги закручиваются! Вот как раз этой турбулентностью. Думала — крылья раскинь, и лети себе. А оказалось — где взлетишь, там и сядешь, без знаний-то.
Да ещё и пробудившаяся память крови дракона — такая каша в голове, ужас! Всплывают какие-то обрывки знаний, непонятно о чём, непонятно зачем. Выплавка стали осуществляется в три этапа… какая выплавка? Зачем Лисе какая-то там сталь? Начертание на пентакле руны «Ом» производится в третий день второй луны правым седьмым отростком, сложив остальные в оную руну… Но у Мира всего одна луна, а уж отростки… Из чего и на каком, простите, месте их выращивать-то? Карау-у-ул!
Да, кое-какие знания приходились очень к месту. Теперь она, например, поняла, ПОЧЕМУ не стоит навешивать «Источник» на молоко. Знала-то, что не стоит, и раньше, сама как-то раз попробовала, давно уже, когда только начала с корчмой. А как же не попробовать? Хоть небольшая, да экономия! Только никакой экономии тогда не получилось, даже стоимость печати не оправдала. Примерно около часа кувшин был неиссякаемым источником молока, потом, где-то с полчаса, неиссякаемым источником кислого молока, ещё с четверть часа — простокваши, а потом в распоряжении Лисы оказалось неограниченное количество горькой вонючей тухлятины. А вот теперь ей удалось понять, почему это так получается. Вот на корову или козу «Источник» навесить можно, и навешивают, особенно на фермах ле Скайн, потому молочные продукты и дёшевы. Но тут своя беда: молоко не кровь, само не потечёт, его выдаивать нужно, а скотинка живая, терпеть дойку бесконечно не сможет. Из этих соображений «Источник» на них навешивают самый короткий, на часа на два, но с высокой селективностью, потому молоко и не обесценивается, а которое без печати выдоено — вообще немеряно стоит. Какие-то там различия во вкусе имеются. Правда, только на вкус на-райе, людям-то пофиг. В каждом деле свои хитрости…
Это произошло ещё летом. В узком и мелком ручейке, берущем начало в болоте, неуклюже ворочалось нечто весьма изрядных размеров, почти безуспешно, но настойчиво пытаясь смыть с себя слой болотной липкой грязи. Ручеек был явно мал для его габаритов, но более подходящего в округе, увы, не наблюдалось. Понять, что или кто это, было затруднительно — ручеёк был не только маловат, чистотой он тоже не отличался. Но и с трудом отчищенные места ясности зрителю не добавляли. Создавалось впечатление, что грязь рельефно облепила пустоту, ком просто уменьшался в размере по мере того, как ил уносила вода.
«Вот не хотел я на ней жениться, не хотел! Я же сразу понял: обидчивая, вспыльчивая дура с непомерным самолюбием. А всё отец! Захотелось ему в семью сильную магичку, видите ли! Вот сам бы на ней и женился, всё равно они с маменькой давно расплевались! И ребёнка я не хотел, молоды ещё оба были — детей заводить. Но, раз уж залетела — согласился: пусть будет. Вот теперь и расхлёбываю, как дурак. В буквальном смысле: болотной жижи нахлебался по самое нехорошо. А с виду вполне приятная полянка была. Совершенно неустроенный мир!»
Примерно такие мысли одолевали Пэра в первый час пребывания в мире, где полгода назад нашёлся его потомок.
Уже шестой раз проходил он порталом в этот мир, но лишь во второй раз опустился на поверхность. И второй раз этот мир подстраивал ему пакость. Ну, положим, к ощущению отцовства он уже притерпелся и не реагировал так болезненно, как в первый раз. Но ещё почти полгода ушло на подбор дробности порталов, чтобы он смог находиться здесь долго, не трясясь от холода и не опасаясь свариться заживо. В первый раз они просчитались, и он едва не замёрз насмерть, в тёплый день под ярким солнцем. Ещё четыре раза проходил он в открытый в атмосфере портал, быстро делал контрольные замеры и тут же активировал обратную цепочку перемещений. Очень дорого получилось, но могло обойтись ещё дороже, если бы испытателя нанимали со стороны. В последний раз всё было практически нормально. И вот теперь он наконец опустился, отыскав внизу самое ровное место. Обнаружения он не боялся: поляризовал тело ещё в воздухе, войдя в режим невидимости. Надо ведь оглядеться, разведать, а потом уже вступать в контакт. И опустился. И понял, что тонет. Ровное место оказалось болотом с тонким слоем травы поверх зловонной жижи. Не будь он так ошарашен и взвинчен, он, конечно, преобразовал бы эту органику, да и ассимилировал — двойная польза, и обед, и освободился бы. Кислородная органика — она везде одинакова, преобразовывай да потребляй. Но, получив под ноги трясину вместо ожидаемой плотной опоры, он запаниковал, растерялся — и просто не сообразил. Чтобы не увязнуть бесславно в трясине, обратился к магии, и запаниковал ещё больше, ощутив разницу. Вместо привычной на Дракхе мягкой однородности, здешняя магия расходилась на неравномерные потоки, как свет распадается на спектр, пройдя сквозь призму. Один из этих потоков и напугал его до колик. Испытывая порталы, он на местную магию внимания не обращал — а зря! Зелёный поток, с мягким привкусом травяного сока, яркий красный с оранжевыми сполохами, отдающий дымом, и голубой, со странным лекарственным запахом, тревоги не вызывали. Но насыщенный, даже густой багрово-красный, переходящий местами в чёрный, с отчётливым вкусом и запахом крови — Высь и Крылья, да это некромантия! Самая натуральная, запрещённая во всех известных разумных мирах, злостная некромагия, на крови! И все эти потоки были каким-то образом связаны с его потомком, это чувствовалось, а особенно — как раз последний. Бедный беспризорник, во что ты превратился здесь? Хотя… этому беспризорнику уже восемь тысяч лет: разум, в отличие от тела, воспринимает именно местное течение времени. Как столько прожить, не сойдя с ума? А, похоже, что и сошёл. Этот мир просто пропитан некромагией, разве можно творить такое в здравом уме? Как здесь ещё хоть кто-то уцелел? Увы, приходится признать: его ребёнок — либо сумасшедший, либо преступник. И, скорей всего, очень сильный маг. За восемь тысяч лет можно собрать огромное количество энергии. Очень сильный сумасшедший некромант и некромаг. Кошмар. Нет, нечего и думать пытаться забрать его домой. Никто не будет брать в расчет, что по меркам родного мира ему всего два с половиной года. Его осудят и казнят, а сам Пэр и весь его род будут опозорены. Что же делать-то?
Ближе всего жизнь чувствовалась в горном массиве неподалёку. Пэр поднялся в воздух, на крыльях путь занял меньше четверти часа. Покружился, рассматривая сверху предгорье. Лес на довольно большом пространстве был вырублен, вырубка огорожена, и весьма всерьёз, внутри стояли одноэтажные строения из дерева и камня. В горе виднелись туннели, видимо, здесь добывалась руда. Попытался просканировать на магию, и сразу нашёл подтверждение своим самым худшим опасениям. Работали живые, надзирали за ними мёртвые. В поляризованном теле он долго наблюдал с вершины скалы неподалёку. Странно, но серьёзного владения магией в них не чувствовалось. Магия присутствовала, но плотно упакованная в артефактах, и применялась, видимо, для горных работ, а не личных нужд. А в самих аборигенах и умертвиях её почти и не было, так, по мелочи. Почему бы это? При желании он один мог бы на раз всех уложить. Некоторое время он всерьёз обдумывал эту идею, но потом улетел от греха подальше, едва справившись с импульсивным желанием освободить несчастных аборигенов от ига умертвий. Они, конечно, всего лишь дикари, но даже они не заслуживают такой участи. Но тут уж он сам себя остановил: прежде надо подготовить место, куда их вести. Здесь их явно кормят и одевают, хоть как-то, а что может предложить он? Свободу умереть с голоду? Холод пока не грозит, но зима здесь, судя по растительности, длинная и холодная, значит, нужно ещё и жильё. А жильё ещё предстоит найти, хотя бы временное, или сделать. И хоть какой-то запас еды, а дальше пусть уж сами…
Ужасно! Неужели ему придётся уничтожить своего потомка? Самое странное, что во всех этих существах — и живых, и мёртвых, ощущал он некое подобие родства, слабое, но несомненное. И в мёртвых — о, ужас! — оно было гораздо сильнее! Но и в живых чувствовалось. Это… его отдалённые родственники? Потомки его потомка? Да, за восемь тысячелетий — вполне возможно… одиночество — страшная штука. Но… с аборигенами, гадливо передёрнулся Пэр. Нет, не о том он думает. Это просто подтверждение неадекватности его ребёнка, а с ней и так всё ясно. Проблема в другом. Как отыскать единственного, если в каждом из встречных чувствуется родная кровь? Искать максимальную концентрацию? А может… не искать? Вернуться и сказать, что за эти полгода потомок умер? И пусть он останется здесь. Живой, пусть и сумасшедший. Ведь, каким бы он ни был — это его ребёнок!
Нет, не получится. Произведения некромагии — кошмарные твари, питающиеся чужой кровью, чужими эмоциями, а иногда и тем и другим, потому что своих у них нет, только то, что им удаётся урвать у других, у живых. Именно урвать, отнять: кто же в здравом уме захочет быть пищей? А когда на тебя охотятся, когда боль и страх — какие могут быть эмоции? Правильно: гнев, ненависть, ужас, ярость. Видимо, самые большие для умертвий лакомства. И они ненавидят живых за то, что зависят от них, но обойтись без них тоже не могут. И неудивительно, что рано или поздно миры, зараженные некромагией, исчерпав внутренние ресурсы — живых существ, начинают экспансию. История знает два примера, тогда ещё думали, что обойдётся. Не обошлось, и это было страшно. Одна из планет людов — существ, очень похожих на местных аборигенов, только с хвостом — с тех пор просто голый каменный шар, даже без атмосферы. А рухи одну из своих планет взорвали, так боялись, что хоть кто-то уцелеет. Он просто не имеет права скрыть свою находку. А когда он сообщит, вступит в дело бюро безопасности Сообщества, и этот мир прекратит своё существование, его в лучшем случае стерилизуют. Что же делать?
Полдня он кружил над предгорьем, обнаружил ещё несколько таких же поселений, рядом с каждым провёл по часу-полтора, наблюдая и сравнивая. Очень неудачным было, что аборигены всё время держались кучей, были друг у друга на глазах, даже во время избавления тела от органических остатков находились под присмотром. Для целей Пэра это совсем не подходило. Ему нужен был одиночка, и в спокойной обстановке, чтобы снять с его мозга информацию об этом мире, а таких тут не наблюдалось. Странное местечко. И ещё что-то было здесь неправильное, совсем, но сначала он никак не мог это уловить. Только к вечеру до него дошло: здесь не было женских особей. Ни одной. А может, аборигены однополы? Есть же в природе такие существа. Но… странно. Нет, не стоит делать выводы на неполных данных, обследованная территория слишком мала. Надо завтра полететь на восход, посмотреть, что в других местах делается. Вот уж чего-чего, а времени, пока он тут, у него навалом. Соотношение примерно 1 год к 3000, если он просидит здесь хоть десять лет, дома пройдёт всего-то… А сколько? Да неважно, мало пройдёт. А жить он здесь может… почти бесконечно… Какое искушение! Нет, об этом лучше не думать. Об этом можно подумать потом, сначала надо разобраться с некромантом, которым стал его потомок. С питанием проблемы не было, органики вокруг было полно. Преобразовал в съедобную массу килограмм десять и ассимилировал, заморачиваться на придание внешнего вида было лень. Поставил «Полог» в расщелине скалы и устроился переждать тёмное время суток. Мало ли что может летать в темноте в мире некромантии. Толку-то в инфракрасном зрении, если там холодные умертвия. А дракон трудноуязвим, но отнюдь не бессмертен.