Колоски
Шрифт:
Они говорили целыми днями, пока у Берта не начинал заплетаться язык и не пересыхало в горле. Он учил их всему, что успел узнать там, в мире фэйери, и они были внимательными учениками. Одна беда — слишком мало он знал, а в магии и трансформации тела не понимал и вовсе. Знал только, что это должно быть, а как этого достигнуть? Но надо, надо, вдруг он не доедет, мало ли что? Молиться они теперь не могут, значит надо найти другой путь сохранения души, который подошёл бы именно им, уже не живым, ещё не мёртвым. Изобрести правила существования, которые позволят им дождаться открытия портала, не став за это время чудовищами, не предав в себе то, что считали они правильным при жизни, сберечь и не растерять остатки человечности. Это трудно, очень трудно даже живым, способным внимать слову Господа и чувствовать благодать Его, а что уж говорить о мёртвых, коим слово Его недоступно. Но «цель оправдывает средства», как гениально сформулировал сподвижник Игнатий Лойола, с которым Берт разминулся во времени всего на двадцать лет, а цель слуги Господа — спасать души, кои ещё поддаются спасению. И они спорили часами, переосмысливая понятие «человек» и заново изобретая то, что в мире фэйери существовало уже тысячелетия и называлось клятвой ле Скайн. С большим трудом общими усилиями находили они решения и радовались им сообща.
Молоко, мёд и яйца покупали раз в день, один раз повезло — на хуторе резали корову, Берт купил целую печень. Ведра парного молока с дюжиной яиц вампирам хватало ровно на сутки, если не скисало от постоянной тряски, печень с вином растянули на два дня. Растирать её в кашу в тряской карете оказалось тем ещё развлечением. Вообще же всё слилось в какой-то нескончаемый ледяной кошмар, мёрз Берт нещадно, жаровня не спасала, давая ровно столько тепла, чтобы превратить в жидкую грязь снег, натащенный на сапогах, и не дать превратиться в лёд молоку. А уж каково приходилось старому Петеру на облучке, Берт и думать не хотел. Плохо приходилось. Да, закутал Ульрих свою марионетку изрядно, но, если даже в карете под грудой лисьих и волчьих шкур Берт почти трясся от холода — что же было с Петером при постоянном ветре в лицо? А Берт заменить его не мог, он не умел править каретой. Немного оттаивал Берт только в харчевнях, куда они с Петером заходили поесть. Ели быстро, много — густую горячую похлёбку, жаркое, кашу с шкварками. Единственное, что радовало Берта несказанно — что всё это не произошло в Адвент, рождественский сорокадневный пост. Никто не продал бы им ни парного молока, ни яиц. И каша была бы без мяса. А на таком морозе без мяса не выживешь. Ели молча — разговаривать с Петером было невозможно. Он всё делал, как кукла, точно и размеренно, обмороженное, с шелушащейся кожей, лицо было неподвижно и бесстрастно, глаза глядели в одну точку. Или не заходили, если харчевни на пути не обнаруживалось. Тогда съедали в карете по кругу колбасы с хлебом, разогрев их на жаровне, запивали вином и ложились спать на сиденьях, закопавшись в меха, а Ульрих и Минна отправлялись править лошадьми по ночной пустынной дороге. С деньгами проблем не было, с заменой лошадей, соответственно, тоже. Спустя трое суток подъехали к Гарцу. Дорога пошла вверх, ехать стало труднее, колёса вязли в снегу, лошади быстро уставали. Темп резко упал. До Гарца доехали за три дня, а здесь уже совсем близко, и вершину Броккена иногда видно, вон она, лысая, как колено, но сколько они так до неё тащиться будут? Периодически приходилось Берту вылезать и подпихивать карету сзади, спасибо вам, райн Донни, за здоровье! Со сменой лошадей и с едой появились проблемы: деревни стали редки, люди подозрительней и злее. Но золото пока спасало ситуацию. Удивительно, но ограбить их ни разу не попытались. Вымерли бандиты, что ли? Или холод разогнал?
В четвёртый вечер Берт покормил Ульриха. Объяснил, что надо зализать порез, вспорол ладонь, сунул ему под нос. Тот был страшно растерян, не знал, как себя вести, благодарил… Злой, простуженный, почти насмерть замученный холодом и дорогой, Берт сказал ему «Да пошёл ты…» и лёг спать.
К подножию Броккена подъехали к рассвету седьмого дня. Дорога — вернее, заметённая снегом более-менее ровная лента между деревьями, шла мимо и дальше. Летом-то тут ездили, но сейчас, среди зимы, сумасшедших не находилось. Наверх не было даже тропы. Ели, запорошенные снегом, тишина, ветер, безлюдье. Даже ворон не слышно.
— Мы не успеем за ночь подняться на вершину, — закинув голову, оценил ситуацию Ульрих. — Нас сожжёт рассвет. Моя Гелла не успела научить меня превращаться в летучую мышь, а вы, при всех своих знаниях, научить не сможете. И в снег не закопаться, его слишком мало. А вас с Петером прикончит холод. Мы проиграли. Я благодарен вам за интересное путешествие, герр Траум, но всё было впустую. Уехать отсюда мы с Минной не сможем, нас тянет на вершину, а вы с Петером ещё вполне можете вернуться. Попрощаемся?
— Мальчишка! Паникёр! — с отвращением прохрипел Берт и закашлялся. — Сейчас мы все будем спать. До вечера, пока не стемнеет. А потом мы попадём на вершину. И будем полночи думать, как укрыть вас от солнца, а меня — от холода, а вторую половину — делать это укрытие. Всё ясно? Спать!
Когда погас последний луч вечерней зари, из кареты кряхтя, охая и поминая всех святых себе под нос, вывалился святой отец Бертольд. Удивительно, но никаких волков в округе, видимо, не было, на лошадей даже не попытались напасть. Как им повесили торбы с овсом, так они весь день и простояли под тёплыми попонами, только сгрудились в кучу все четверо, пользуясь ослабленной сбруей. Хорошо быть лошадью! Хорошо быть вампиром! А человеком — плохо. Холодно. Ох. И все конечности затекли от скрюченной позы. И простыл он совсем, кашель так и сгибает. Ох, нелёгкая это работа — спасать вампира от самого себя! Ага. А сам дурак. Упокоил бы сразу — и не трясся бы в промороженной карете целую неделю! И это только начало, сколько ещё там, на вершине сидеть? Хотя — зачем сидеть? Надо устроить там ребятишек, и вместе с Петером уехать. Ах, ты ж, чёрт, прости, Господи, не получится! Их же каждую неделю кровью кормить надо, иначе взбесятся. И остальная еда — молоко, яйца, печёнка — где они её брать будут? Что же делать? Открыть портал можно только один раз и попасть на вершину. Портал из мира фэйери будет открыт целые сутки, но неизвестно когда. Райн Донни говорил — видно будет, когда он открывается, особенно ночью. Сияние над вершиной, да, точно. Так, это он дурак, это у него от холода мозги замёрзли. Вот зачем они сюда ехали, а? Своим порталом на вершину они могут попасть откуда угодно, лишь бы вовремя. А чтобы вовремя, надо поселиться там, откуда эта самая вершина хорошо видна — и всё! В харчевню надо, на постоялый двор — но так, чтобы можно было всё время наблюдать! Просто наблюдать, сидя в тепле. Идиот! Двое суток лишних просидел на холоде из-за собственной глупости! Нет, чтобы раньше подумать!
— Дети! Разворачиваемся! На постоялый двор! На тот, что последним проехали. Давайте-давайте, сейчас объясню.
— Ага. И нам заодно, — раздался сзади сладкий голос. — Смотрите-ка, братья, нам еды привезли! Вы же поделитесь с голодными собратьями, господа? Не вам же одним столько кровушки? И какое разнообразие! И лошадки, и человечки! Ульрих, мальчик мой, как ты вовремя, какой ты молодец!
О! Даже без морока она всё ещё была чудо, как хороша! Вились по белой коже обнаженных плеч чёрные локоны, влажно блестели алые губы, таинственно мерцали глаза…
Пещера, видимо, была естественного происхождения, а кто и когда сделал на входе прочную дверь — неведомо никому. Сейчас дверь была открыта, а из неё выходили вампиры. И не такие, как его дети, а те самые носферату, за которыми он охотился в прошлом. Но тогда они попадались по одному…
— Это Гелла. Упокойте меня, святой отец, — очень спокойно сказал Ульрих, со склонённой головой опускаясь на колени в снег перед Бертольдом. — Быстрее, пока не поздно. Над Минной она будет не властна, если цепь подчинения по крови прервётся. Я всё равно уже мёртв, а когда меня не станет, Минна сможет защитить вас и Петера…
— Ну, не-ет, — злобно замотал головой Берт. — Наоборот, берите Петера, быстро, и… За мно-о-ой! — заорал он, ломая печать портала, и пролетая в него кубарем. Вампиры двигаются очень быстро, Гелла почти успела, почти… А Берт успел, хоть и человек! Портал закрылся, покатилась по промёрзшим камням Броккена отрезанная порталом голова прекрасной не-мёртвой, собирая снег коротко отхваченными волосами. Берт победно потряс в воздухе сломанной печатью… и обречённо сник. Это была смерть. Они прошли, они на вершине, да. Но. Начало зимней ночи. Теплые вещи, меха, еда, жаровня — всё осталось в карете у подножия. А здесь… Ульрих и Минна, поддерживая под руки с двух сторон безучастного Петера, удивлённо оглядывались. Широкая и почти плоская вершина Броккена простиралась во все стороны и насквозь продувалась ветром, даже леса здесь не было. Только камни и кустарник. И снега очень мало, сдувало здесь снег.
— Зачем вы это сделали, герр Бертольд? Теперь и вы, и Петер погибнете вместе с нами, — задумчиво констатировал Ульрих.
— Не-ет, шалишь, дружок! — зашипел Берт не хуже вампира. — Ещё побарахтаемся! Так, положите Петера. Я сейчас нарисую круг против наших приятелей, если им лошадей мало покажется. А вы ищите маяк!
— Маяк? А как он должен выглядеть?
— А чёрт его знает, прости, Господи, как он должен выглядеть! Но вы его должны, просто должны почувствовать. И он где-то рядом, портал не мог открыться далеко! Ищите, дети мои, да обрящете! Ищите же! Ну! Он должен как-то отличаться от всего остального здесь! Именно от него исходит Зов!
— Ах, Зов? Тогда нам вот сюда, — показал Ульрих на большой плоский валун неподалёку. — Это на нём, сверху.
Минна согласно закивала.
— Залезаем! — скомандовал Берт. — Значит, магия крови, да? — бормотал он себе под нос. — Будет вам сейчас магия, будет вам крови… Сейчас-сейчас! Ну-ка, снег счистите! Да когти-то отрастите, как я учил! Круг мне надо, круг! Скорее, пока они не поняли. И сам маяк обмахни, вот так! Ну, с Богом! — вампиров дружно передёрнуло. — Ничего-ничего, дети мои, потерпите, сейчас отец Бертольд всем покажет! Вот такая магия! — бормотал он, склоняясь над камнем и вспарывая себе руку над расчищенной от снега полосой. Он ничего не понимал в магии, знал только то, что прочитал когда-то в произведениях весьма невежественных в ней чернокнижников. Но ведь существует же магия крови? Зачем-то приносят на чёрных алтарях страшные кровавые жертвы? Он так и не узнал никогда, что, если бы не совпадение, его добровольная жертва оказалась бы напрасной, как это и бывает в большинстве случаев…