Колоски
Шрифт:
Параллельно Дон принял сжатые образы — ужас и жалость самого Вэйта, застывшее, мёртвое лицо ещё живого Раста, и его безжизненный голос: «Дален сошла с ума, увидев, что сделали с Тириенн, нашей младшей. Она совершенно безумна и очень сильна, а потому опасна. Для всех. Её плотоядные растения неуправляемы. Если в ближайшее время не удастся стереть ей память, её тоже придётся уничтожить: она в состоянии весь Лес сделать безмозглым хищником. Но сначала ты сделаешь меня вампиром. Я не прошу, Вэйт, я требую. Если Дален уничтожат, я погасну и сгорю, совершенно бессмысленно, а я так не хочу. Я должен отплатить этим тварям за детей и за мою Дален. Сделай это, Вэйт, пока я ещё в своём уме. Я всё равно почти мёртв».
Дона проняло. Так вот почему Старейшины смотрят сквозь пальцы на все выходки
Дону пришлось сделать над собой усилие, чтобы возразить. С точки зрения любого вампира Вэйт был абсолютно прав. Неправильно — переделай. Не можешь сам — найди того, кто может. Никто не может — или отступись, или уничтожь, чтобы и не вспомнил никто, что оно вообще было. Но тут не настолько простой случай, как могло показаться. «Правильно Ри сказал — тьфу! Вэйт, это люди. Они не Перворождённые, они иногда умирают, понимаешь? А если перестанут — так это уже не люди будут, а что-то другое. Если он в коме, ты его даже спросить не сможешь — настолько ли он хочет жить, чтобы перестать быть человеком! Не зря же в клятве это оговорено! Ты на Лису посмотри — да она в панике от вечности, в полной! Как до неё дошло, во что впрыгнула, так с тех пор с ума и сходит. Давай лучше тех, кто это сделал, найдём и наваляем им так, чтоб до конца дней икалось!» Сбросил образ: конечности, завязанные замысловатым узлом, из середины торчит художественно расквашенная физиономия.
«Пока мы ищем, Артём может умереть. Как хочешь, а я туда».
«Давай хоть Рогана позовём, он всё же целитель».
«Зачем? Мы ведь уже здесь, а он, наверно, занят. Давай сначала посмотрим, сделаем, что сможем, а потом уж будем все вместе решать, что ещё сделать можно».
«Тьфу!», резюмировал Дон.
И они поехали.
— Ты идиот! Я же сказал: аккуратно! Это, по-твоему, аккуратно? Теперь там землю по-тихому не купить, столько внимания привлечено! И запакостили всё, что теперь интересу? На мокром месте строиться? Ты что же, сволочь, нарочно подгадить решил? Да я тебя сам удавлю, гнида подрейтузная! Сгною-у-у!
— Я-а… Михаила подрядил, он должен был владельцев найти и купить… просто купить… Я-а… его уже вызвал, сразу, но он исчез! И мобила не отвечает! — молодой трясся от ужаса. Всё пошло не так, абсолютно всё!
— Ты крети-ин! — простонал старший. — Я ж тебе говорил, что он, похоже, Коляну продался! А Колян не в себе с тех пор, как племяш его пропал с приятелями! И кому предъявы гнал — мне! Нужны мне его шестёрки! Навесить-то не может, так по-тихому пакостить стал, паскуда! Ты проверил?
— Д-да-а… но… не подтвердилось…
— «Не подтверди-илось»! Вот теперь зато подтвердилось! Что ты трясёшься, дебил припадочный? Сгинь с глаз моих, чтоб я тебя не видел! — молодой пулей вылетел за дверь, а шеф бессильно осел в кресле. Вот уж послал Бог зятька! И не удавить паскуду, доченька взбесится! И что она в нём нашла? Ни кожи, ни рожи, ни мозгов! Тьфу, дура! Опять всё придётся самому! Михаил-то, скорей всего, уже раков кормит, а вот об остальных придётся позаботиться. И действительно аккуратно, как только он и умеет. Иначе не сидел бы он в этом кресле. А сидел бы совсем в другом, и не кресле, а месте…. «Нары» называется… Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы… — Володенька? Не очень занят? — заворковал он в мобильник, — Ты зайди ко мне, пожалуйста. Да-да, жду, — и секретарше по местной связи, небрежно: — Сейчас Владимир зайдёт, всех остальных — вон.
Спустя некоторое время в кабинет зашёл невысокий, но и не низкий человек с совершенно ничем не примечательной внешностью. Черты лица были настолько банальны, что исчезали из памяти, стоило лишь отвернуться. Нос, глаза и уши наличествовали, это и всё, что можно было о нём сказать. Шеф демонстративно выложил на стол и включил глушилку. Володенька ничего демонстративно не сделал, свою глушилку, работающую, он включил ещё в коридоре.
—
Боже, опять, с тоскливой скукой думал Володенька, глядя шефу в переносицу. Напороли, наваляли, а ты разгребай, Володенька. Но не скупится, что да, то да. Можно будет ту приблуду к игрушке купить…
Как они ехали… Ох, как они ехали… Ощущение полного отсутствия контроля над своим телом было просто ужасающим. И то, что все вокруг воспринимали это совершенно спокойно, не спасало ни на волосок. Неустойчивая вонючая коробка с минимальным сцеплением с почвой и слишком высоко расположенным центром тяжести отдана на откуп живому, нервному существу с неустойчивой психикой — да маньяку просто. И все, кто имел глупость влезть внутрь, в полной его власти — они, что, не понимают? И если бы он ещё был один на дороге — но их же стадо! В три ряда идут, и у каждого, в любой момент, может съехать крыша! Нет, и Дон, и Вэйт, они, конечно, драконы, и сильно навредить им — это ещё постараться надо, но, как же страшно, Жнец Великий! Даже у Дона чувство юмора куда-то подевалось, а Вэйт вообще впала в ступор, зажмурившись и мёртвой хваткой вцепившись в спинку сидения перед собой, аж пальцы побелели! Через восемь остановок, когда они, наконец, вывалились из автобуса, Вэйт, пошатываясь, подошла к первому же дереву, обхватила тонкий стволик молодой липки и замерла, вжавшись всем телом, а Дон с трудом удержался от того, чтобы не прилечь тут же на чахлую травку газона. Кошмарный мир! И они даже не понимают, в каком ужасе существуют постоянно, без надежды на спасение. Или… им нравится эта постоянная адреналиновая атака? Но это так изнашивает организм… наверно, поэтому они так мало живут, Артём говорил — лет семьдесят. Ужасно!
В реанимацию их, конечно, не пустили. Вэйт предложила поляризоваться, но Дон решил, что надёжнее взять на взгляд, чем очень Вэйт удивил. Уже ведь не вампир? На что Дон только подмигнул: уметь надо!
Послушная мать Артёма послушно уселась рядом с реанимацией, послушная медсестра открыла им дверь, и врач, немедленно ставший послушным, подвёл их к Артёму. К тому, что раньше было Артёмом. Утыканное катетерами и датчиками тело производило впечатление неудачного и неуместного придатка к блестящим аккуратным медицинским агрегатам. Ритмоводитель противно попискивал, что-то переливалось по трубкам…. Вэйт позеленела, зашаталась и вцепилась в Дона. Дон немедленно выдал ей обыкновенный подзатыльник.
— Мне что, и тебя на взгляд брать? — обозлился он. — Тоже мне, трепетная! Вэйт, ты не Перворождённая, ты дракон! Вспомни, будь любезна! Ты шесть тысяч лет вампиром была, спокойным и хладнокровным! Вот и перестройся быстренько! Не время сейчас обмороками заниматься, там магэнергия не бесконечна. Кончится — и застрянем здесь, ты этого хочешь?
Он, конечно, хитрил, магэнергии в главном хранилище хватило бы на пару суток, но нужный эффект был достигнут. Вэйт испуганно пискнула и изменилась на глазах. Вот, так-то лучше, кивнул Дон сам себе, глядя, как спокойный и собранный Вэйт ле Скайн осматривает Артёма.
— Видишь ли, — заключил Вэйт, — с позвоночником я сделать по-любому ничего не могу, это только если к нам и в ящик. А ожоги и дырки в лёгком после этой их операции я могу убрать только как Перворождённый. Но, как только я им стану — мне опять станет плохо. А в истинном облике, как дракон, я и не знаю, что могу, и могу ли что. Мы же свои способности не тестировали, решили, что смены ипостаси достаточно. Для драки вампир, Перворождённый для растений. А тут такая засада… Вот и думай.
— Ну-у, первое, что приходит в голову — ментальный контакт, только в какую сторону? Я тебе, или ты мне? Давай попробуем так: я буду передавать тебе картинку, а ты споёшь. Может быть, опосредованно, через меня, тебе легче будет это переносить? Я не буду давать визуальный ряд, только силовые потоки. Вот так, смотри, — Вэйт прикрыл глаза, принимая картинку, и через некоторое время неуверенно кивнул: