Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни

Проданов Денис

И сколько бы ни надо было – этого Серёжу надо будет оформлять – дважды, трижды и мы два, три раза будет оформлять. Это люди с группой инвалидности. Это люди, которые не достигли пенсионного возраста по старости, но у них есть пенсия по инвалидности. Поэтому они в отделениях временного пребывания, где семьдесят пять процентов за своё содержание они оплачивают учреждению. У них есть возможность, а очень много бездомных, у которых никаких возможностей нет.

Вот Миша – он контроллирует. Он меня по голосу уже определяет, уже дежурных-администраторов, он у нас неделю всего живёт. Поэтомы мы его никуда не отпускаем, и я его оберегаю, лишь бы он никуда не ушёл. Здесь магистрат, там дорога, вот он ходит

вдоль учреждения, прогуливается, но даже на пешеходную зому не выходит. Потому что он идёт вдоль шершавости – и всё. И он знает, что у нас здесь постоянно кто-то есть, он подойдёт, в звонок позвонит – мы выйдем, поможем через порожки. А сейчас-то он уже и сам переходит. Поэтому у меня вот такая реакция – и именно в отношении Миши. Разговаривали бы с Серёжей – Серёжа знает, чего сказать, он молодой, здоровый, крепкий парень. Он всегда скажет то, что нужно.

– Будьте добры, расскажите о ночлежке, о правилах: во сколько пускают, во сколько выпускают, кормят ли?

– В семь часов мы пускаем и утром в шесть часов подъём. Услуга – двенадцать часов в течение суток. Тридцать четыре койко-места. [Можно ночевать] каждую ночь, три месяца в течении года. Тридцать дней непрерывно, то есть месяц, через месяц мы смотрим. Перед молодыми клиентами мы ставим задачу прежде всего – это трудоустроиться. Если нет документов – оформить документы. Естественно, мы помогаем кому-то, клиентам проплачиваем госпошлину за паспорт, фотографии проплачиваем, флюорографическое обследование у нас за счёт учреждения, за счёт средств учреждения. Но всё равно, эти средства ограничены.

Молодой человек если может работать – значит он заработает деньги, даже на паспорт заработает себе полторы тысячи. Ночёвка бесплатно, всё бесплатно – плюс питание. Мы выдаём талончики на питание каждый день для проживающих, одноразовое питание в день. На сегодняшний день сто семь рублей, двадцать копеек питание стоит. Это официальный документ за подписью руководителя учреждения, то есть за моей подписью, с нашей печатью и подпись директора магазина с её печатью. Этот талончик выдаётся клиенту, он сам отоваривается в магазине, с которым договор заключён у нас. Это продуктовый на Чехова, 25, здесь рядом, напротив. Так, чтобы у нас всё было приближено к учреждению. И поликлиника наша обслуживает, участковые терапевты. В принципе, всё здесь рядом.

– Понятно. Скажите, а вот как получается: у вас, наверное, желающих больше тридцати человек? Что вы делаете, если, допустим, пришло сорок?

– Ну летом не больше. Во-первых, у нас есть строгие правила. Это не пить, в учреждении не курить, не дебоширить, не скандалить, преступлений в учреждении не совершать и не жить дольше положенного срока. У нас здесь самообслуживание: помылся в душе – за собой душ убрал, вытер всё. Допустим, с утра проснулись они – комнату для приём пищи они убрали и убрали туалет после всех. У нас дежурства есть, а потом уже приходит санитарка, убирает спальные комнаты и всё остальное.

А так – дежурный обязательно назначается, для того, чтобы совсем не расслаблялись. Территорию они вот прилегающую убирают, дворника у нас в штате нет. Поэтому любой труд, вот такой общественно-полезный труд обязательно должен быть. Потому что наши клиенты – они не приучены трудиться. А за собой убирать обязательно, своё бельё постирать, помыться самостоятельно. Те, кто не могут стирать бельё – значит мы это выбросим, а чистое получают пускай.

Одежду даём, потому что эта одежда приходит к нам как гуманитарная помощь. Вот сейчас мы сидим там, разбираем – гуманитарки много пришло, мы разбираем… От организации могут приносить и пожертвования от простых людей приносят. Мы, естественно, всё это обрабатывает и раздаём уже чистое. Грязную одежду мы не берём, мы её выбрасываем.

– А у вас происходит

какая-то регистрация в компьютере или это всё вручную?

– Нет, это у нас картотека ручная, для нас ещё не придумана программа. Потому что мы не подходим под аналоги, аналога нашему учреждению нет в Ярославской области. Поэтому программы, которые по социальному обслуживанию клиентов: по пожилым, по детям, по инвалидам – они составлены областным департаментом. И они ведутся, это всё ведётся в реестре. У нас только количественный реестр ведётся, по количеству людей, которые прошли через наше заведение. Кому оказана социальная помощь.

Остальное – у нас только ручная картотека ведётся на каждого клиента. Личное дело заводится и на каждого клиента у нас размещается там информация. Документы, если есть, анкета составляется, то есть проводим мониторинг его нуждаемости в социальных услугах: какую помощь мы должны ему оказать? И если человек освобождается из мест лишения свободы, у нас справка об освобождении, чтобы бы знали, чего ожидать от клиента.

У нас вот на сегодняшний день живёт из двадцати с лишним – точно не помню, сколько у нас человек сейчас – у нас пять человек судимых за убийство. Из них трое сидели дважды за убийство. Поэтому мы должны как-то регулировать ситуацию. Остаётся дежурный-администратор на ночь и охранник.

Бывает, [конфликты, драки], вызываем наряд полиции, бывает. Но сразу как: если произошёл какой-то конфликт в стенах учреждения, не дай бог, совершено преступление – значит, этот клиент отчисляется за нарушение. На этот год навсегда.

Если клиенты приходят в пьяном виде, мы их не пускаем, с запахом алкоголя мы не пускаем. Потому что в тёплых условиях их развезёт и дальше может быть любая конфликтная ситуации. У нас же и видеокамера здесь установлена. У нас есть такие конфликтные ситуации, когда начинают оскорблять сотрудников. Вот это – грубейшее нарушение, за это нарушение мы отчисляем и уже не возьмём.

Есть те, которые повинятся. Если люди подлые, наглые, есть люди честные, порядочные. Но когда напьются, вот из них лезет. И когда он уже на трезвую голову приходит и начинает объясняться… Ну, как говориться, все мы люди, все мы человеки. Всё можно понять и всё можно простить. Но когда, извините меня, поносит при всех, оскорбляет или, не дай бог, руку поднимает на сотрудников – это однозначно нет.

– То есть это уже навсегда исключают?

– Да, да, да. Потому что если человек один раз может это сделать – значит он не хочет получать наши услуги. Значит, он не нуждается в этих услугах. Они говорят: нет, нуждаемся. Я говорю: тогда ведите себя достойно. Вы подписывали документ, где вам разъяснены были правила проживания в учреждении. Тем не менее вы нарушили эти правила проживания. Вы были согласны с этими правилами проживания, когда поступали? Да, были согласны. В чём сейчас вопрос стоит? Безопасность наших сотрудников и, во-вторых, уже только клиентов – это прежде всего. Потому что люди судимые, от них ожидать можно что угодно.

У меня секретов нету, у нас же вся информация доступна на сайте учреждения. Мы открыты, у нас двери учреждения открыты всегда. Нам скрывать нечего, потому что мы делаем правильное дело. И мы его делаем правильно – это дело, мы помогаем людям.

– Я рад это слышать. Я много достаточно читал информации и в интернете смотрел, сколько у нас ночлежек в России. Пришёл к выводу, что очень мало, конечно, поддержки.

– В Ярославле у нас одна, муниципальная. Но мы не называем её ночлежка, мы называем „Дом ночного пребывания“, это лучше звучит. И клиентов своих мы называем не бомж, а бездомный. Это более лояльно. Бомжей, вы знаете, у нас очень много. Человек без определённого места жительства и занятий. Нет регистрации, не гражданин человек Российской Федерации – это уже бомж.