Колымское эхо

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Когда я заговорила о Колыме, что ребен­ка надо растить в здоровых, северных услови­ях, он чуть с ума не сошел. Даже слышать ни­чего не захотел и велел закрыть эту тему на­всегда.

— Игорь Павлович, даже на время привезти ребенка на Колыму он мне не даст. Это я и се­годня понимаю. Аслан трясется над ним неродившимся, что будет, когда он появится. Он каж­дый вечер водит меня гулять и дышать свежим воздухом. Заставляет тепло одеваться, чтобы не простыла. Не дает пить холодную воду и соки. Короче, следит за мной, как привередливая баб­ка. Мне с ним и легко и трудно. Никакой само­стоятельности, все под его

контролем, а он слу­чается жестким. Ну, да ладно, как-нибудь дотер­плю оставшееся время.

— Игорь Павлович, вы написали мне, что Султана отдали Федору, и он сдружился с его волчатами. Они вместе едят, играют, их вместе выгуливают, и Федор собирается вскоре всех троих выпустить на природу, жить в стае. Но не рано ли Султану. Он трусоват, вряд ли выдер­жит такую резкую перемену Он слишком до­машний и в стае Султана могут сгрызть. Он не умеет драться и постоять за себя. Не зря ли Федор торопится с Султаном?

— Его волчата более подготовлены. Вырос­шие вдвоем, они всегда станут защищать друг друга. А кто защитит моего? Мне будет беско­нечно жаль, если его разорвет стая. Он еще мал и слаб. Я прошу вас, позаботьтесь о нем. Пусть у него не останется плохой памяти о лю­дях. Он очень неприхотлив в еде. Выгуливать его надо только два раза, утром и вечером — на ночь перед сном. Все остальное время сидит в доме, без скандала и крика. Думаю, через год мы приедем все втроем и тогда решим, как по­ступить с Султаном. Если он достаточно выра­стет, можно попробовать отпустить его в стаю. Но пока это рано делать.

— Игорь Павлович, извините, что я навязы­ваю свои заботы. Но вы как никто понимаете, что Султан для меня не простой волчонок, а и мой друг, потому, конечно, беспокоюсь о нем.

— Хотелось бы знать, как ваше здоровье, как клеится работа? Получается ли с Ивановым. Знаю, были у вас свои трения. Может теперь они сгладились. Вы человек мудрый, сдержан­ный, сумеете взять в руки любого. Было бы желание.

— Если с Евменычем не сладится, уезжайте на Колыму. В моем доме вам будет тихо и спо­койно. Никто не зависнет над головой. Пишите, какие новости у вас. Передавайте приветы всем нашим знакомым. Я вас всех люблю и помню. Варя.

— Ну, вот видишь, кто-то и меня любит, не­жные письма шлет. Не ругается, не гонит, не называет лысой задницей. О радости своей мне первому сообщила. А это здорово! Ребенка ждут. Хотя обоим за сорок, а не боятся рожать. Глав­ное, думают о продолжении жизни. Правильно, Варя! Никаких абортов! Рожай и точка на всем. Мальчонку или девчонку родишь, какая разни­ца. Это ваш ребенок. Каким вырастите, таким будет, лишь бы вырос хорошим человеком.

...— Хороший человек... Вспомнился Игорю совсем юный Аслан. Сколько же ему тогда было? А ведь привезли на расстрел. Ему, Бондареву, оста­валось поставить подпись на приговоре и отдать в спецчасть. Но что-то удержало. Смутил уж очень юный возраст парня. Решил сам съездить в зону, поговорить с глазу на глаз. Нелегкое это дело — вытащить на общение человека, какой разуве­рился во всех. Понял, где прячется корень зла. И стало по-человечески жаль. В таком возрасте жизнь еще не начата, а тут уже и заканчивать.

Он словно проговорился, что машина во дво­ре загружается тряпьем и едет в Магадан. Дал возможность нырнуть в кузов. Не воспрепятство­вал, когда грузовик прошел «запретку». Он все знал, но

не помешал. А вскоре Аслан снова по­явился перед Бондаревым и снова с пометкой: расстрелять.

На этот раз он убежал. Их пытались поймать, но не получилось. Ночью поднялась пурга и за­мела все следы и тропинки.

Куда делись беглецы из зоны, охрана недо­умевала. Они, словно испарились. Следы были тщательно засыпаны махоркой, и собаки не смог­ли взять след, остановились беспомощно. Из глаз слезы ручьем.

— Лучших поисковиков испортили козлы,— ругала беглецов погоня. Те сбежали из Хаба­ровска и вынырнули в Прибалтике.

Пять лет прожили там спокойно. Никто их не тревожил и не дергал. Но подошли к концу день­ги, и снова надо было идти на промысел.

И снова Колыма. И снова приговор: к рас­стрелу. Даже в газете дали, что приговор приве­ден в исполнение.

Плакала старая бабка всю ночь. А под утро Аслан приснился и спросил:

— Ну, чего живого хоронишь? Вот он я! Но пока к тебе прийти не могу. Обстоятельства ме­шают. При первом случае свидимся. Не реви за упокой, молись за здоровье.

И, правда, живой остался. Был и последний, четвертый случай. В этот раз по амнистии вышел и решил завязать с фартом. Ушел в откол, устро­ился на работу. Даже женился, завел детей — двух дочек. Но не повезло. Семья не состоялась.

Как изменился человек с тех лет. Возмужал, поседел, раздался в плечах, но в глазах все го­рел тот же неукротимый огонь.

Сколько бы лет ни прошло, Аслан мало ме­нялся и оставался узнаваем. Бондарев, зная о нем все, ничего не стал говорить Варе о чело­веке, зная, что этот не скроет, расскажет о себе сам.

Прямо в могильнике своих родителей усадил Варю на скамейку рядом и сказал:

— Хочу рассказать тебе кое-что о себе. Со­врать или приукрасить хоть что-то не даст прах моих самых дорогих людей. Может, поймешь. А если нет, расстанемся навсегда.

Он долго рассказывал Варе, как навсегда заб­рали из дома его родителей, оставив со старой бабкой без хлеба, без копейки денег. Как при­шлось выживать, мучаясь от голода и холода, как отчаявшись, связался со шпаной, бывал на Колыме, приговаривался к расстрелу, как бежал и попадался вновь.

— Теперь я свободен. Не ходит по моим сле­дам милиция и прокуратура. Я работаю и полу­чаю неплохо. На жизнь хватает. Неувязка полу­чилась в другом. Не повезло с семьей. Я давно завязал с выпивкой и наркотой. Построил дом. Купил квартиру дочкам. Они учатся в институте, живут с матерью. С женой мы разведены. Она ко мне не приезжает.

— Но женщин ты имеешь?

— Они есть. Но их может не стать. Смотря, как сложится жизнь в дальнейшем. Я не связан и не привязан ни к одной. Никому ничем не обя­зан,— взял ее руку в свою.

— Решайся! — предложил человек тихо.

Тогда Варя ничего ему не сказала. Она не ожидала столь необычного и поспешного реше­ния. А Аслан становился все настойчивее.

Игорь Павлович, да и Евменыч, видели из­менившиеся отношения Вари и Аслана. И хотя те пытались скрывать, пожилые люди умеют многое видеть по глазам, улыбкам, нечаянным жестам. Так случилось и здесь, оба не случайно ушли ночевать к соседке.

Но напрасно. Варя с Асланом не спешили. Они часами могли говорить о всякой чепухе. Но завести разговор о главном не решались.