Колымское эхо

Нетесова Эльмира Анатольевна

Кто тут убит? Кто расстался с жизнью так бесславно? Сколько людей погибло? Ведь клюк­ва густо растет на погостах, это знают все, но никогда не собирают эту ягоду...

Бондарев смотрел на кровавую тропу, уходя­щую в распадок. Это Федор ехал, проверял в последний раз свои капканы, петли и ловуш­ки. Пришло время собрать урожай зимней охо­ты. Федор не станет оглядываться. А и увидит, не дрогнет. Он охотник. Вид крови для него при­вычен и не испугает человека.

Варя и вовсе внимания не обратит. Осталь­ные тоже привычные. Для них клюквенный след — знак того, что скоро наступит весна и можно снять теплую одежду, выйти из дома в халате или рубашке, забыть о холоде, морозе и не бояться стай волков, какие убегут на марь ло­вить мышей и зайцев. И только новичок вздрог­нет. Долго будет думать, идти этой дорогой или обойти ее.

Ведь далеко не все могилы означены. Есть много безымянных. Но ходить по ним нельзя. Это знают все.

Бондарев и без надгробий знает, где кто похо­ронен. Возле иных стоит подолгу, разговаривает о чем-то, советуется или просит прощения. Перед иными могилами становится на колени, припада­ет головой, гладит землю дрожащими руками. До сих пор забыть не может, хотя прошло много лет. Да разве временем измеряется горе? Нет, оно сидит в памяти занозой. Ее не вытащить.

Вот и теперь тянет человека на Колыму. Сколь­ко времени прошло, а память будоражит. И пла­чет по ночам огрубевшее человеческое сердце.

— Не так надо было!

— Не стоило соглашаться!

— Нужно было помочь!

— А я струсил! Но что теперь сделаешь? Не вернешь время вспять и не оживишь чело­века, не поднимешь из земли,— вздыхает Игорь.

Особо часто он вспоминает некоторые моги­лы, заброшенные, одинокие даже на Колыме. Их никто не навещает уже много лет. Никто не знает об этих могилах, а может, нет друзей и родных. Всякое случается в жизни.

— Ведь вот умри я на этой скамье, кто пой­дет за гробом? Только сотрудники редакции и ни­кого из своих. Родных нет, а и знай, не приедут. Зачем я им. Знакомые тоже не придут. Я им и на фиг не нужен, тратить впустую время. Вот и пойдут по просьбе редактора бабы, каким напле­вать на меня. Лишь бы скорее закопать и бегом домой. Кого хоронили, тут же забудут. А чего я сетую, сам такой же,— усмехается Бондарев.

— Наверное, скоро уйду. Бельишко надо ку­пить для такого случая, рубашку, туфли, штаны. А то сунут в гроб голожопого. Неприлично бу­дет. Скажут, земле предали как бомжа.

— А собственно, какая разница, как похо­ронят?— думает человек и слышит внезапное:

— Дай закурить! Вот непруха! Все свои доку­рил, а магазины закрыты.

— На, кури, не сетуй...

— А кто будешь сам?

— Мужик!

— Это вижу. Может знакомы?

— Бондарев я! Может, слышал!

— Конечно. Бутылки у твоей двери беру. Пу­стую тару. Сдаю потом, похмеляюсь. Ты не в обиде на меня?

— Нет.

— Вот добрая душа.

— О чем я думаю тут в одиночку? О Колы­ме,— ответил Игорь.

— Чур меня! В такое время о Колыме? Ты что, придурок?

— Хуже. Я там жил и работал.

— Несчастный. Я там никогда не был, Бог миловал. Все отнял, кроме воли!

— А у меня тоже нет ни черта!

— Меня баба выгнала из дома.

— Зачем?

— Черт ее знает. Назвала алкашом, велела выметаться. Я ушел, пока ментов не позвала. Бабы на это ушлые.

— Просто так не выгонит,— не согласился Игорь.

— Ну, подумаешь, с другом на двоих пузырь раздавили. У него теща «дуба врезала». Сегод­ня похоронили. Во, баба была, войну прошла, на Колыме пять лет отсидела и хоть бы что! Еще водки могла бутылку выжрать, причем без закуски. Не-ет, я так не смогу, кишка тонка. А она запросто. Настоящая баба — конь с яйцами.

— А от чего померла?

— В люк упала средь дороги ночью. Короче, угодила в канализацию. А выбраться не смогла. К утру насовсем сдохла. Жалко бабу. Пусть бы жила, лучше жена околела бы, с нее все равно проку нет. Уже две недели на бутылку не дает, хоть мать померла. Вот такие теперь дочки по­шли, черт бы их за мандолину грыз.

— А ты сам работаешь?

— То как же! Грузчик я при магазине.

— Значит, и меня знаешь. Я Бондарев! Из ре­дакции!

— Прокурор что ли?

— Ну да! — согласился Игорь.

— Слыхал, квасишь ты классно. Наверно, грехов на душе целая куча. Я вот только с горя пью. Вот, к примеру, теща свалила в могилу. А так просто, ни-ни...

— Зато тебя с хаты выперли. А меня гнать некому. Сам себе господин и хозяин.

— Счастливый человек! Чего ж ты тещу так долго на Колыме морил? Целых пять лет ни за что продержал. Лучше б жену забрал, да про­держал бы подольше. Может, какой волк на нее позарился.

— У тебя дети есть? — перебил Игорь.

— Аж двое выпердышей. Оба пацаны. Шустряги, мать их в задницу!

— Ну, вот, а о жене такое городишь! Как без нее детям жить?

— Да я шутя! На самом деле я за своих кадык вырву. Они все путевые. И тебе надо в мужики выбиваться. Пусть на старости лет ка­кую-то бабу сыскать. Вдвоем все ж легче. А и сдохнешь, будет кому закопать. Чего же одино­ким маешься. Вот жила б теща, я ее тебе сосва­тал бы. Ты в жизни не пожалел и не обижался б на меня.