Командарм
Шрифт:
— Приветствую вас, товарищи! — не слишком бодро сказал он, подходя. — Ну, что, Жорж, не передумал? С женой познакомишь?
— А то! — улыбнулся в ответ Семенов. — Пошли.
И они вышли на улицу. Уже стемнело, но в воздухе все еще ощущалось тепло летнего дня. Пахло пылью, зеленью, и неисправной городской канализацией.
— Я все думал, кто бы это мог быть, — сказал Семенов, когда они переходили трамвайные пути сразу вслед за прогрохотавшим совсем рядом, звенящим и трещащим чудовищем. — А потом вспомнил. Шифрин, больше некому. Веня входил в мою группу, он же нас с Наташей за кордон в двадцатом проводил, а потом его к вам в Восьмую послали, ведь так? А ты его, верно, еще по Италии должен знать…
Кравцов кивнул. Он понял ход мыслей Семенова и должен был признать, что предположение Георгия вполне логично объясняет случившийся казус, тем более что Шифрина Макс действительно знал.
— Я его и в Париже встречал, и в Киеве пересекались… А…
Мысль возникла внезапно, но, видимо, неспроста. Даже будучи тяжелой и гулкой, как буддийский молельный бубен, голова работала быстро и на редкость рационально. Во-первых, Семенов тот еще огурец, мог и спровоцировать. А во-вторых… В-третьих… И ведь было еще, в-четвертых.
— А каким боком причастна к твоим операциям Мария Никифорова?
— Так ты и об этом знаешь? — покрутил головой Семенов. — Значит, не зря я тебе открылся. А Маруся, царствие ей небесное, много к чему была прикосновенна, оттого и начали ее дегтем мазать, едва деникинская контрразведка петлю на ее шее затянула.
"Затянула ли?"
— Я не хочу говорить об этом у тебя дома, — сказал Кравцов вслух. — Так что давай, погуляем немного, и ты мне все про эти папочки разъяснишь, или забирай их на хер, и я, так и быть, сделаю вид, что ничего не видел. В благодарность твою, ты уж прости, Жора, не верю. Да и не за что тебе меня таким манером благодарить. Я хочу знать правду, только и всего.
— Правду… — протянул Семенов, останавливаясь. — Ладно, будет тебе правда… Давай вот, закурим только, и займемся правдой.
— Давай, — согласился Макс и полез в карман за кисетом.
— Суть вот в чем, — Семенов выпустил клуб дыма. — Дело идет к суду над социалистами-революционерами. Ты в курсе? Слышал об этом?
— Слышал, — подтвердил Кравцов. — Я так понимаю, готовят открытый процесс. Цель — полная дискредитация эсеровского движения, роспуск организаций и сроки руководству. Или сроками не ограничатся?
— Вот в том-то и дело, Макс! Не знаю я. Знаю только, что нас с Наташей выведут на суд как подсудимых. Обещали оправдать, но…
— Но, — кивнул Кравцов, начиная понимать, что за беда приключилась с Семеновым.
— Могут оправдать, — криво усмехнулся Георгий. — А могут и списать. Мы с Наташей у Савинкова в Варшаве подготовку проходили, а кто нас туда засылал и зачем, теперь иди им и объясни. И ведь покушение на Ленина именно моя группа готовила… Боевая группа ЦК, и я ее командир.
— Книжку писал из страха? — прямо спросил Кравцов. — Я к тому, что книжка — говно полное. Впрочем, мне кажется, ты и сам это знаешь.
— Знаю, — согласился Семенов. — Но писал я не из страха. Мы с Наташей [8] , Макс, в любом случае, или выйдем из-под удара, если Авель не соврал, или нет. Просто всегда в жизни надо быть последовательным. Сказал "А", говори "Б". Не останавливайся и не начинай выяснять, нет ли возможности, спрыгнуть с поезда.
— Авель — это Енукидзе? — уточнил Макс.
— Да.
— Но он, вроде, к ЧК никакого отношения…
— Не будь наивным, Макс! — Семенов по виду был спокоен, но Кравцов чувствовал его напряжение. — Делянки и до сих пор не определились. Где, чья межа проходит, иди еще узнай. А в апреле семнадцатого, когда Авель предложил мне остаться в эсеровской боевой организации… Я ведь с ним в ссылке был. Мне едва семнадцать исполнилось, а он опытный революционер, и что за беда, если он эсдек, а я — эсер? Одно дело делаем, то да се… Но тебе эти подробности ни к чему.
8
Жена Семенова.
— А что "к чему"?
— Я бы хотел, чтобы еще кто-то об этом знал. Кто-то, кому доверяю я, и у кого репутация имеется…
— Значит, репутация… — Макс тоже выбросил окурок и подумал было закурить по новой, но решил не усугублять. Голова и без того плохая, куда больше-то? — С репутацией я понял, а другие две папки? С ними как?
— А с ними так. Я же тебе, Макс, уже говорил. Границы никто точно не проводил. Я, например, вроде бы, в ЧК работал, а теперь вот в Региступре. Разведкой занимаются и те, и другие, а кто где служит, это, брат, никого пока не касается. Возможно, потом…
— А что с Военным Контролем?
— Ну, ты же знаешь, его передали в ЧК.
— А кто, тогда, послал к нам в Восьмую Будрайтиса?
— Вот это интересный вопрос, но я тут и сам толком ничего сказать не могу. Подозреваю, что перевести-то перевели, но что-то вполне могло по пути отвалиться. Как думаешь?
— Думаешь, что-то осталось? — спросил Кравцов, вспомнив документы, оставленные ему Лонгвой.
— Могло и остаться, — пожал плечами Семенов и, как показалось, Кравцову сделал это совершенно искренне. Хотя кто его знает?
— А папки?
— Эти два дела меня просто попросили сохранить.
— Кто?
— Это не важно, Макс. Поверь мне.
— Тогда, почему я?
— Ты о Будде спросил, а первое дело вел он, и он же вел второе. А мне сейчас небезопасно такое у себя держать, сам понимаешь. Не мальчик!
"Значит, просто совпадение? Такое бывает?!"
Вообще-то, да. Бывает. Случается. Кто на войне не был, возможно, и не поверит. Но Кравцов в двух войнах воевал, ему ли не знать, как оно порой сходится. Никакого Уэллса не надо!
— Допустим. — Не каждому слову следует доверять, не каждый друг становится со временем старым другом. Одни умирают, другие… — Договаривай уж, Жора, раз начал, — сказал он то, что показалось принципиальным и оправданным. — Что ты как институтка вокруг да около! Телись, что ли!
— Экий ты скорый, Макс! Ну чисто транссибирский экспресс! — Семенов стоял прямо перед ним, глаза в глаза. И говорил теперь тихо, словно осторожно передавал каждое слово по-отдельности, из уст в уста.
— Есть мнение, что ты здесь не просто так.