Командор
Шрифт:
– Ну, все! Попали!– сделал вывод Рыжов.
Береснев и его зам приехали в райцентр, вошли в здание райкома партии. Кругом никого, только в приемной главного начальника свет горит. С трепетом открывают дверь кабинета первого секретаря райкома, заходят. Несмотря на глубокую ночь, за столом сидит «Первый», и видно злой, как собака. Толик дрожащим голосом говорит:
– Вы нас в-вызывали. М-мы Береснев и Рыжов.
Тот резко, переходя на крик, отвечает:
– Выйдете! Войдите и доложите, как положено!
Бедолаги эти вышли, открывают дверь, снова заходят, Толик говорит, уже совсем поникшим голосом:
– Вы же нас сами вызывали, как нам нужно доложить?
– Доложите, как положено!– сурово произнес «Первый».– «Космонавт Береснев и бортинженер Рыжов – прибыли!». Вас же так теперь принято называть?
– Извините, товарищ «Первый»,– промямлил Рыжов. – Оно у товарища Береснева как-то само получилось.
– Да, простите. Всякое ведь бывает,– униженно добавил Толик.
– Вон отсюда пошли! – снова закричал «Первый».– Чтобы глаза мои вас больше не видели! Вы у нас больше не работаете.
Так и закончилась «блестящая» карьера Береснева. Как бы в насмешку, через день перевели Толика начальником кладбища в областной центр, а Васю Рыжова назначили директором районного морга. А что делать? Времена тогда были суровые, не поспоришь. Загрустил Толя, запил горькую. Семьи то нет, поддержать некому, не на кого опереться, а все друзья бывшие растворились, как весенний снег. Вот и стал он глушить ежедневно бутылки по три водяры, мужик то крепкий. Часто выпьет и за руль, «Волга» у него была своя, «двадцатьчетверка». Однажды поехал пьяный за рулем, ну и въехал в стадо коров, которых через дорогу перегоняли. «Двадцатьчетверка» его всмятку, и еще шесть коров положил насмерть. Ехал, видать, не медленно. У него права, естественно, отобрали, причем главный гаишник кричал своим замам: «Отобрать права у Береснева пожизненно!», а заодно, турнули Толика и с кладбища на все четыре стороны. Так и пропал мужик. Говорили, что с бомжами его видели, а потом дружки эти его и прибили из-за какой-то ерунды. А была бы жена, так глядишь и поднялся бы. А то и в историю ту министерскую не попал бы. У Васи вон Рыжова – жена, да трое детей. Поработал он в морге полгодика, потерпел, а потом его на должность Береснева и поставили, чего грамотными специалистами разбрасываться?
– Да. Серега! Вот, значит, ты мне какую судьбу предрекаешь?– полушутливо произнес Малета.
– Ты, Сергеич, не обижайся. Я тебя предостеречь хочу. Ты же уже пошел по наклонной плоскости. Был замгубернатора, а теперь кто? Безработный.
– Не переживай, Серега, не запью. Я же не ваш брат – мотоциклист. Все у меня хорошо будет.
– Ну, гляди. Мое дело предупредить по-дружески.
– Сергей, хватит чепуху всякую болтать. Посмотри ночь уже, нам с тобой завтра на работу, пошли спать. Это Малете некуда торопиться – он же безработный,– в свойственной ему, шутливой манере, прервал беседу Петровский.
Желтов и Петровский пошли спать, под видом того, что им завтра на работу, а Петру Сергеевичу в одиночку пришлось производить уборку со стола и мыть посуду. Очень уж он любил порядок, да и Екатерина утром зайдет, а у них тут как у свиней в свинарнике. Б-р-р! Некрасиво будет.
Утром следующего дня жизнь пошла своим чередом: Катя забрала Желтка, Петр и Николай позавтракали, слегка опохмелились и разошлись по своим делам. Петровский отправился на работу, а Петр поехал на такси к Анне. Она позвонила по телефону и попросила приехать помочь Виктору и Антону что-то подремонтировать на даче. Петр охотно согласился.
– 4 –
Не прошло и двух недель, как Малета, после недолгого собеседования с руководством, приступил к работе на новой должности в качестве директора исторического архива. Работа, вопреки его ожиданиям, действительно оказалась не самая простая. Несколько разбросанных по городу хранилищ, обязательное участие в различных семинарах и комиссиях, плохо решаемые вопросы с ремонтом помещений и реставрацией документов. Много времени отнимала работа по организации систематизации и учета документов. В конечном итоге, рабочие дни нового директор архива были насыщенными и пролетали незаметно. Одно обстоятельство не нравилось Малете на новом месте работы. Он привык жить с размахом, не считая тратить деньги, а в архивном деле с левыми доходами была явная проблема. Жить же на одну зарплату Петр Сергеевич не только не привык, но и считал это унизительным для себя. К тому же, его былые сбережения довольно быстро таяли, а новых поступлений, в ближайшее время, не предвиделось. По крайней мере, новый «архивариус» не видел их предполагаемого источника. О своих опасениях Петр Сергеевич, по вполне понятным причинам, ни с кем говорить не мог. Впрочем, имелось одно исключение из этого правила – Николай Павлович Петровский, который, по сути, его на это место и устроил. Они часто встречались, Петровский заходил в архив по служебной надобности и один или два раза в неделю обязательно виделся с директором архива. Во время очередной такой встречи, Малета сказал профессору:
– Слушай, Николай Палыч, а как вы вообще здесь выживаете, в вашем вымышленном мире. Что, только на выделяемые государством средства, в пределах вашей зарплаты?
– Да, Петр Сергеич, большинство в нашем ведомстве живут в этих, и только в этих пределах. Многие даже не задумываются о том, что существует какой-то вариант побочного заработка, да и не ищет его почти никто.
– Так! Вот что стоит за этим словом «почти», мне очень интересно.
– Почти все работники науки и культуры не являются бизнесменами, за редким исключением. К этим исключениям относятся или чиновники от культуры, кем собственно ты и был в свое время, или люди, имеющие «деловую жилку», склонные к предпринимательству. Но их в сфере истории и культуры мало, почти нет. Основная же масса работников нашей сферы деятельности, даже имея в руках возможный источник заработка, не может на практике этим воспользоваться. Тут ведь надо еще и закон не нарушить или так его нарушить, чтобы никто и никогда об этом не догадался и не узнал, – пояснил Петровский.
– Коля, а ты можешь привести примеры таких случаев, когда ваши служащие что-то подобное «держали в руках».
– Далеко ходить не надо. Не позже, как на прошлой неделе, я держал в собственных руках весьма интересный старинный документ, в котором возможно говорится о спрятанных в начале четырнадцатого века сокровищах. Но ведь я, умудренный опытом профессор истории, не буду, как мальчишка, бегать по Европе в поисках мифических сокровищ.
– Вот и зря, это очень интересное и увлекательное занятие,– заерзал в кресле Малета.– А что это за документ и о чем там говорится7
– В 1698 году, если мне не изменяет память,– начал рассказ профессор, – один из сподвижников Петра I, граф Борис Петрович Шереметьев с частным визитом посетил остров Мальту, который был в то время, и остается по сей день, последним оплотом основанного в средние века рыцарско – монашеского ордена иоаннитов, или, как их еще зовут – госпитальеров. Сейчас этот древний орден известен как Мальтийский орден. Собственно, и назван он так в честь своего последнего пристанища – острова Мальта. Так вот, во время визита, графу Шереметьеву были переданы в знак дружбы богатые дары от имени ордена. Одним из этих подарков был рыцарский меч, причем, это был реальный рыцарский меч, выкованный еще в тринадцатом веке. С тех пор эти дары находились или в Зимнем дворце или, позже, в Михайловском замке в Санкт-Петербурге. Меч этот я видел своими глазами в Эрмитаже. Он представляет собой довольно изысканную, по тем временам, работу. Клинок его сделан из отполированной великолепной стали, а рукоятка весьма искусно отлита и инкрустирована драгоценными камнями. В тоже время, меч этот имел довольно-таки странные для Мальтийского ордена особенности. Во-первых, на клинке была выгравирована надпись «Militaris templi», а во-вторых, эта надпись с двух сторон венчалась восьмиконечными крестами, по своей форме не совсем характерными для ордена иоанитов. Это символы, которые были ближе к соперничавшему в двенадцатом – тринадцатом веках с госпитальерами ордену Храма или, как их позже называли на французский манер – тамплиерами.
– А в чем парадокс-то? – уточнил Малета.– Ну, попал этот меч как-то к этим госпитальерам, ну и попал. Может в сражении как трофей достался. Ну, подарили его Шереметьеву, да и что? Что было тогда под рукой, чего не жалко, то и подарили.
– На первый взгляд, оно все так, и ты прав. Но, во-первых, госпитальеры и тамплиеры никогда друг с другом не сражались. Они были соперниками, но не врагами и скорее поддерживали друг друга, чем враждовали. А главное, не так давно было принято решение отправить этот меч на реставрацию, как-то он потускнел от времени за семьсот – то лет. Реставраторы обратили внимание на странную особенность в соотношении весов меча. Обычно их выковывали таким образом, чтобы рукоятка являлась как бы противовесом мощного и тяжелого клинка, то есть мастер, выковывая меч, строго выдерживал правила соотношения весов клинка и рукоятки. Ты, Петр, понимаешь, о чем я говорю?