Комната
Шрифт:
— Не беспокойся об этом, — говорит Ма.
— Но…
— Люди в этом мире так часто переезжают с места на место, что все время теряют свои вещи.
— Но зуб — это не простая вещь, он мне очень нужен.
— Поверь мне, совсем не нужен.
— Но…
Ма обнимает меня за плечи:
— Давай скажем гнилому зубу «прощай». И забудем о нем. — Она вот-вот рассмеется, но мне совсем не до смеха. Я думаю, что, наверное, случайно проглотил его. И может быть, он не выйдет из меня, а затеряется где-нибудь в моем теле навсегда.
Ночью я шепчу:
— Я не могу уснуть.
— Я знаю, — отвечает Ма, — я тоже.
Мы лежим в «Комнате Ма», в самостоятельной квартире, в Америке, которая находится в мире, существующем на зелено-голубом шаре. Этот шар имеет миллионы миль в поперечнике и постоянно вращается. За пределами этого мира — открытый космос. Я никак не могу понять, почему мы не падаем с этого шара. Ма говорит, что нас притягивает невидимая сила, прикрепляющая нас к земле, но я не ощущаю этой силы.
В небе появляется желтое лицо Бога, мы наблюдаем в окно, как оно поднимается.
— Ты заметил, — спрашивает Ма, — что солнце стало каждое утро появляться все раньше?
В нашей самостоятельной квартире шесть окон, из них открываются разные виды, но из некоторых окон мы видим одни и те же вещи. Самое любимое мое окно — в ванной, оттуда я вижу стройку, краны и экскаваторы. Я читаю им стих о Дилане, и все его слова удивительно подходят к этому месту.
Я в гостиной застегиваю липучки на ботинках — мы собираемся гулять. Я смотрю на то место, где стояла ваза, пока я ее не разбил.
— Давай попросим новую вазу в качестве воскресного подарка, — говорю я Ма и тут же спохватываюсь.
Ма завязывает шнурки на своих ботинках. Она спокойно смотрит на меня:
— Знаешь, тебе не придется больше с ним встречаться.
— Старый Ник, — произношу я его имя, чтобы проверить, звучит ли оно так же страшно, как и раньше. Я все еще чувствую страх, но не такой сильный, как прежде.
— А вот мне придется встретиться с ним еще один раз, — говорит Ма, — когда я пойду в суд. Но это будет через много месяцев.
— А тебе обязательно надо туда идти?
— Моррис говорит, что можно дать показания по видеосвязи, но я хочу еще раз взглянуть в его бесстыжие глаза.
Что она хочет этим сказать? Я пытаюсь вспомнить глаза Старого Ника.
— Может быть, теперь он попросит нас принести ему что-нибудь в качестве воскресного подарка? Это было бы очень смешно, — произносит Ма и смеется, но смех у нее совсем не добрый. Она смотрит в зеркало, рисуя себе черные стрелки вокруг глаз, и красит губы в ярко-красный цвет.
— Ты стала похожа на клоуна.
— Я просто немного подкрасилась, — говорит Ма, — так я лучше выгляжу.
— Ты всегда выглядишь хорошо, — возражаю я. Ма улыбается мне в зеркале. Я прижимаю большие пальцы к носу, приставляю ладони к ушам и шевелю пальцами.
Мы держимся за руки, но день сегодня очень теплый, и наши ладони быстро становятся влажными. Мы разглядываем витрины магазинов, но внутрь не заходим — мы просто гуляем. Ма все время повторяет, что качественные вещи стали теперь очень дорогими, а дешевые можно сразу же выбрасывать на помойку.
— Смотри, вон там продают мужчин, женщин и детей, — говорю я ей.
— Что? — Она резко поворачивается. — А, это магазин одежды, видишь? Поэтому на нем и написано: «Мужчины. Женщины. Дети». Это означает, что здесь продают одежду для всех.
Когда нам надо перейти улицу, мы нажимаем кнопку и ждем, пока не появится маленький серебристый человечек, который будет нас охранять. Я вижу забетонированное углубление с водой, в котором прыгают, вопя от восторга, маленькие дети. Это называется площадкой для плескания. Мы смотрим на этих детей, но недолго, потому что Ма говорит, что глазеть на людей неприлично.
Мы играем в шпионов. Потом мы покупаем себе мороженое — это самая лучшая вещь на свете. У меня мороженое ванильное, а у Ма — клубничное. В следующий раз купим себе какое-нибудь другое, их тут сотни разных видов. Большой кусок промерз до самого низу, и у меня от холода начинает болеть лицо. Тогда Ма показывает, как надо закрыть нос рукой и вдыхать теплый воздух. Я прожил в мире уже три с половиной недели, но никак не могу понять, от чего может быть больно.
У меня с собой несколько монет, которые дал мне отчим, и я покупаю Ма заколку для волос с ненастоящей божьей коровкой. Она снова и снова благодарит меня.
— Носи ее всегда, даже когда умрешь, — говорю я ей. — А ты умрешь раньше меня?
— Таков закон жизни.
— Почему?
— Ну, к тому времени, когда тебе исполнится сто лет, мне будет уже сто двадцать один, и, я думаю, мое тело уже совсем износится. — Она улыбается. — Я буду на небесах готовить к твоему прибытию твою комнату.