Континент Евразия
Шрифт:
Евразийский мир есть мир "периодической и в то же время симметрической системы зон". Границы основных евразийских зон со значительной точностью приурочены к пролеганию определенных климатических рубежей. Так, например, южная граница тундры отвечает линии, соединяющей пункты со средней годовой относительной влажностью в 1 час дня около 79,5 %. (Относительная влажность в час дня имеет особенно большое значение для жизни растительности и почв.) Южная граница лесной зоны пролегает по линии, соединяющей пункты с такой же относительной влажностью в 67,5 %. Южной границе степи (на ее соприкосновении с пустыней) отвечает одинаковая относительная влажность в 1 час дня в 55,5 %. В пустыне она повсюду ниже этой величины. Здесь обращает на себя внимание равенство интервалов, охватывающих лесную и степную зоны. Такие совпадения и такое же ритмическое распределение интервалов можно установить и по другим признакам (см. нашу книгу "Географические особенности России", часть 1, Прага 1927). Это и дает основание говорить о "периодической системе зон России-Евразии". Она является также системою симметрической, но уже не в смысле восточно-западных симметрий, о которых мы говорили в предыдущем, но в смысле симметрий юго-северных. Безлесию севера (тундра) здесь отвечает безлесие юга (степь). Содержание кальция и процент гумуса в почвах от срединных частей черноземной зоны симметрически уменьшаются к северу и к югу. Симметрическое распределение явлений замечается и по признаку окраски почв. Наибольшей интенсивности она достигает в тех же срединных частях горизонтальной зоны. И к северу, и к югу она ослабевает (переходя через коричневые оттенки к белесым). По пескам и каменистым субстратам — от границы между лесной и степной зонами симметрично расходятся: степные острова к северу и "островные" леса к югу. Эти явления русская наука определяет как "экстразональные". Степные участки в лесной зоне можно характеризовать, как явление "югоносное", островные леса в степи суть явления "североносные". Югоносным формациям лесной зоны отвечают североносные формации степи.
Нигде в другом месте Старого Света постепенность переходов в пределах зональной системы, ее "периодичность" и в то же время "симметричность" не выражены столь ярко, как на равнинах России-Евразии.
Русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой. В этой структуре Урал вовсе не играет той определяющей в разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая "вампука". Урал, "благодаря своим орографическим в геологическим особенностям, не только не разъединяет, а, наоборот, теснейшим образом связывает "Доуральскую и Зауральскую Россию", лишний раз доказывая, что географически обе они в совокупности составляют один нераздельный континент Евразии". Тундра, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала. Лес простирается и по одну и по другую его сторону. Не иначе обстоит дело относительно степи и пустыни (эта последняя окаймляет и с востока и с запада южное продолжение Урала — Мутоджары). На рубеже Урала мы не наблюдаем существенного изменения географической обстановки. Гораздо существенней географический предел "междуморий", т. е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, Балтийским морем и побережьем северной Норвегии — с другой.
Своеобразная,
Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода "сепаратизмов" — будь то политических, культурных или экономических. "Мозаически-дробное" строение Европы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера "флагоподобного" расположения зон не содействует ничему подобному. Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций. В пределах степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов — по воде многочисленных здесь рек и озер, человек находился тут в постоянной миграции, непрерывно меняя свое место обитания. Этнические и культурные элементы пребывали в интенсивном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии временами бывало возможно жить только интересами своей колокольни. В Евразии, если это и удастся, то в историческом смысле на чрезвычайно короткий срок. На севере Евразии имеются сотни тысяч кв. км лесов, среди которых нет ни одного гектара пашни. Как прожить обитателям этих пространств без соприкосновения с более южными областями? На юге на не меньших просторах расстилаются степи, пригодные для скотоводства, а отчасти и для земледелия, при том, однако, что на пространстве многих тысяч кв. км здесь нет ни одного дерева. Как прожить населению этих областей без хозяйственного взаимодействия с севером? Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии. Недаром именно в рамках евразийских степей и пустынь существовал такой "унифицированный" во многих отношениях уклад, как быт кочевников — на всем пространстве его бытования: от Венгрии до Маньчжурии и на всем протяжении истории — от скифов до современных монголов. Недаром в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская, гуннская, монгольская (XIII–XIV вв.) и др. Эти попытки охватывали не только степь и пустыню, но и лежащую к северу от них лесную зону и более южную область "горного окаймления" Евразии. Недаром над Евразией веет дух своеобразного "братства народов", имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов различнейших рас — от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской, через звенья финских, турецких, монгольских народов. Это "братство народов" выражается в том, что здесь нет противоположения "высших" и "низших" рас, что взаимные притяжения здесь сильнее, чем отталкивания, что здесь легко просыпается "воля к общему делу". История Евразии, от первых своих глав до последних, есть сплошное тому доказательство. Эти традиции и восприняла Россия в своем основном историческом деле. В XIX и начале XX в. они бывали по временам замутнены нарочитым "западничеством", которое требовало от русских, чтобы они ощущали себя "европейцами" (каковыми на самом деле они не были) и трактовали другие евразийские народы как "азиатов" и "низшую расу". Такая трактовка не приводила Россию ни к чему, кроме бедствий (например, русская дальневосточная авантюра начала XX в.). Нужно надеяться, что к настоящему времени эта концепция преодолена до конца в русском сознании и что последыши русского "европеизма", еще укрывающиеся в эмиграции, лишены всякого исторического значения. Только преодолением нарочитого "западничества" открывается путь к настоящему братству евразийских народов: славянских, финских, турецких, монгольских и прочих.
Евразия и раньше играла объединительную роль в Старом Свете. Современная Россия, воспринимая эту традицию, должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе, — методов насилия и войны. В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в значительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское "месторазвитие", по основным свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразийских народов — своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для вселенского дела и те связи этнографического родства, которыми ряд евразийских народов сопряжен с некоторыми внеевразийскими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиатские и иранские отношения евразийских турок, те точки соприкосновения, которые имеются между евразийскими монголами и народами Восточной Азии. Все они могут пойти на пользу в деле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим Света.
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ ПО РУССКОЙ ИСТОРИИ
В ряду политических образований, существовавших на пространстве Старого Света и — обнимавших ту или иную часть нынешней территории России (СССР), Российская империя XVIII–XX вв. занимает, в отношении территориального протяжения, промежуточное место между Монгольской державой в ее целом и той частью этой державы, которая называлась Джучиевым улусом (кипчакско-русский улус). Российская империя ни в один период своего существования не достигала размеров Великой Монгольской державы, охватывающей почти целиком ойкумену (монголосферу), включая Корею, Китай, нынешний Индокитай, часть передней Индии, весь Иран и значительную часть так называемой "передней Азии". Но Российская империя — больше Джучиева улуса. Правда, галицкие земли, находившиеся под властью Золотой Орды (Джучиева улуса), не входили в состав Российской империи, как не входят в пределы СССР. Нужно отметить и то обстоятельство, что золотоордынское политическое влияние на Балканах (Болгария, Сербия) и в Молдавии в течение некоторого времени имело белее оформленный вид, чем имело его когда бы то ни было в этих местах русское влияние (однако и русское влияние бывало здесь временами достаточно сильно). Зато на западных и северо-западных пределах нынешней доуральско-русской (западно-евразийской) равнины русская власть проникла так далеко на запад и северо-запад, как никогда не проникало золотоордынское влияние (Прибалтика, в частности Финляндия, Эстляндия и Лифляндия, затем — Литва и Польша). В этих местах русские войска исходили, и русская власть охватывала многие территории, где никогда не бывали монголы [215] . Это относится также ко всему крайнему северу Евразии (хотя, например, Якутия при Кубилае [Хубилае] не только принадлежала Монгольской державе, но была "просвещаема" и хозяйственно организуема монгольской властью). Освоение севера осталось в силе и в нынешнем СССР. Что же касается упомянутых выше северо-западных и западных земель, не входивших в состав Монгольской державы, то они почти целиком отпали в течение 1915–1920 годов. Однако факт существования в устье Новы такого (созданного Империей) центра, как Петербург — Петроград — Ленинград, создает для СССР в Прибалтике существенно иную конъюнктуру, чем та, с которой должна была считаться в этих местах монгольская власть.
215
В Ливонии и Литве татары действовали в XVI в. в виде особых отрядов служилых татар в составе московской рати.
Если учесть место России в Прибалтике в XVII–XIX вв. и в начале XX в., то пред нами раскроется одна из немногих сторон геополитического положения Российской империи, которая не имеет прямых аналогов в истории монголов [216] . Русский Балтийский флот временами являлся существенным политическим фактором. Монголы на Балтийском море флота не имели вовсе [217] .
Также на восток Российская империя проникла далее, чем распространялся Джучиев улус (еще в XVII в. Русское государство перешло через Енисей и распространилось до Тихого океана; Джучиев улус в этом направлении не шея дальше Алтая; Монгольская же держава, в ее целом, охватывала эти места). То же наблюдается и на юго-востоке; во второй половине XIX в. Россия овладела предгорным и горным Туркестаном, в свое время остававшимся вне Джучнева улуса. Огромный круг земель является общим Российской империи в Джучиеву улусу. Мы подразумеваем основное протяжение евразийских низменностей-равнин (нынешней доуральско-русской, западно-сибирской и туркестанской). (Сюда же относятся прилегающие части Кавказа.) Основная территория Джучиева улуса составляет основную часть территории новейшего Русского государства. Подобно державе императоров всероссийских и власти правящих органов нынешнего СССР, власть золотоордынских ханов охватывала одновременно: бассейны Дона и Волги (в их полном составе), Киев, Смоленск, Новгород и Устюг, побережья Аральского моря (тогдашний Узбекистан) и степи позднейших Тобольской и Томской губерний [218] .
217
Также на Черном море Россия XVIII–XIX вв. играла до некоторой степени роль одновременно Золотой Орды и генуэзцев XIII–XIV веков. Что же касается русского Тихоокеанского флота, то судьба этого флота пока что представляется сходной с судьбой тихоокеанского флота Кубилая. Нужно заметить только, что в силу геополитического сложения Великой Монгольской державы Кубилай, опираясь на значительное протяжение населенных и богатых китайских и корейских берегов, имел значительно большие шансы морской победы над Японией, чем те, на которые могла рассчитывать Россия начала XX века. В войне с Японией русские силы висели буквально на ниточке железной дороги, среди почти совершенной хозяйственной и демографической пустоты. Этим сопоставлением рельефно выявляется легкомыслие руководителей русской внешней политики начала XX века.
217
Также на Черном море Россия XVIII–XIX вв. играла до некоторой степени роль одновременно Золотой Орды и генуэзцев XIII–XIV веков. Что же касается русского Тихоокеанского флота, то судьба этого флота пока что представляется сходной с судьбой тихоокеанского флота Кубилая. Нужно заметить только, что в силу геополитического сложения Великой Монгольской державы Кубилай, опираясь на значительное протяжение населенных и богатых китайских и корейских берегов, имел значительно большие шансы морской победы над Японией, чем те, на которые могла рассчитывать Россия начала XX века. В войне с Японией русские силы висели буквально на ниточке железной дороги, среди почти совершенной хозяйственной и демографической пустоты. Этим сопоставлением рельефно выявляется легкомыслие руководителей русской внешней политики начала XX века.
218
Горная страна в восточной части нынешней Киргизской степи, от р. Имиля на востоке до р. Катала на юго-западе и Нуры на западе, была занята в XIV в. "казацкими" (киргизскими) племенами, входившими в состав Джагатаева улуса (обнимавшего нынешний Туркестан).
С геополитической точки зрения является незыблемо обоснованным то введение истории Золотой Орды в рамки русской истории, которое производит Г. В. Вернадский [219] . Даже элементарное изложение русской истории должно отныне знакомить с образами тех царей и тех темников, в деятельности которых выразились в свое время геополитические и хозяйственные тяготения, приведшие в Новое время к созданию великого Русского государства и в настоящее время являющиеся основой существования СССР. Имена этих царей и темников должны явиться одним из символов трактовки евразийских низменностей-равнин и прилегающих к ним стран, как "связной площади", как геополитического единства. Не нужно забывать, что и в смысле экономическом золотоордынская власть имела дело с (применительным к условиям того времени) использованием хозяйственных ресурсов тех самых территорий, которые в настоящее время являются поприщем экономической деятельности народов России-Евразии. К настоящему моменту нет сомнений, что это использование было многосторонним. Как выражается В. В. Бартольд, в терминах старой географии "доказано, что, несмотря на произведенные монголами опустошения, первое время существования Монгольской империи было временем экономического и культурного расцвета для всех областей, которые могли воспользоваться последствиями широко развившейся при монголах караванной торговли и более тесного, чем когда-либо прежде и после, культурного общения между западной и восточной Азией" (Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. Л., 1926. — Прим. ред.). …Пришедшие к процветанию (а отчасти возникшие) в течение XVIII–XIX вв. русские города Причерноморья, а также среднего и нижнего Поволжья представляются, в широкой исторической перспективе, воспроизведением и возрождением располагавшихся в тех же местах культурно-юродских центров золотоордынской эпохи (Сарай, золотоордынские центры в Крыму). В Поволжье "остатки домов с облицовкой мрамором и изразцами, водопроводы, надгробия, куски серебряной утвари, парча, венецианское стекло выступают свидетелями о жизни татарских культурных средоточий XIII–XIV вв. и …их отношений с другими народами Востока и Запада" [220] .
219
Историю Монгольской державы сближает с историей Российской империи геополитическая сторона некоторых военных операций и походов, соответственно золотоордынских и русских (в последующем перечислении руководствуемся исключительно признаком общего географического расположения театра военных действий и направлением движения воинских сил, не вдаваясь в детальное географическое сопоставление и оставляя в стороне все прочие признаки). I. Польским походам монголов соответствуют польские походы Империи. При этом русские походы в Польшу (например, 1794 или 1831 г.) представляют собою более замечательные образцы военного искусства, чем польские походы монголов. II. Венгерскому походу Батыя отвечает венгерский поход Паскевича (1849 г.). Венгерский поход Батыя, выступавшего всецело на свой страх и риск, милитарно значительнее, чем поход Паскевича (1849 г.), который действовал как усмиритель во имя поддержания Габсбургской монархии. Батый и Паскевич одинаково шли из-за Карпат. III. Балканские походы монголов — в геополитическом смысле — повторены задунайскими и забалканскими походами русских. IV. Аналогом кавказских походов золотоордынских царей являются Кавказские войны, которые велись русским правительством. Однако русские операции на Кавказе шире, чем кавказские операции золотоордынских царей. Таким образом, и Золотая Орда, и Россия вели войны на Кавказе и на Балканах, в Венгрии и Польше. Для каждой из этих держав названные области образовывали как бы "полосу военных действий", окаймлявшую их основные владения. Важнейшие
220
Интересно, что Сарай (мы подразумеваем тот татарский город, развалины которого расположены около позднейшего Царева; остатки другого значительного поселения находятся у с. Селитренного, верст на 200 ниже по Ахтубе) принадлежит к числу исторических средоточий вех, отмечающих основные "растительно-почвенные" рубежи доуральской России; как Киев и Великие Болгары помещены на границе леса и степи, так Сарай расположен на рубеже между степью и пустыней, отмечает крайний, в направлении северо-запада, угол распространения внутриконтинентальной пустыни. Подобное географическое расположение столицы Золотой Орды вполне объяснимо: именно зона пустынь являлась основной линией сношений в пределах Великой Монгольской державы, связывала непрерывной сухопутной, относительно удобной магистралью Хан-Балык (столицу Кубилая, нынешний Пекин), недалеко от восточной окраины пустыни, с низовьями Волги. Сарай и поместился в крайне западном конце этой оси, и притом на берегу водной артерии (Ахтубы), связанной с Волгой. Волга, в сочетании с притоками, соединяла Сарай с болгарскими прусскими областями. Близость к месту, где Дон подходит к Волге (Волжско-Донской перешеек), давала Сараю удобные сообщения с юго-западом (Приазовскими, Причерноморскими и более южными землями); в сочетании с прочими упомянутыми обстоятельствами близость эта делала Сарай важным узлом путей… В своем расположении, на западной окраине евразийской пустыни. Сарай "симметричен" Хан-Балыку (помещенному на ее восточной окраине). И как из Хан-Балыка монгольская власть повелевала странами к востоку и юго-востоку от пределов пустыни, так из Сарая золотоордынская власть управляла землями к западу и северо-западу от этих пределов…. Вполне понятно также, почему важнейшие татарские средоточия расположены на Ахтубе (протоке более восточном, чем Волга) и притом на восточном берегу: именно отсюда уводит к востоку непрерывное сухопутное пространство, являвшееся, согласно сказанному выше, основной линией сношений Монгольской державы… Несколько изменяя термины, предложенные автором "Наследия Чингисхана" (И. Р. [Трубецкой Н. С.] Наследие Чингисхана. Берлин. 1922. — Прим. ред.). Можно выразиться так: Сарай расположен у западного предела имеющей широтное простирание внутренне-евразийской "системы пустынь": расположен в том месте, где к пределам пустыни подходят две из числа важнейших водных артерий Евразии, протекающих, как все почти крупные реки Евразии, в меридиональном направлении; мы подразумеваем Волгу и Дон. Беря картину в ее более детальных чертах, можно заметить следующее: течение каждой из названных рек, сначала как бы стремящихся к слиянию, поворачивает здесь под прямым углом. Получается четыре отрезка водных путей, ведущих, почти с полной точностью, на четыре стороны света (вверх по Дону — на северо-запад, вверх по Волге — на северо-восток (до Жигулей), вниз по Волге — на юго-восток, вниз по Дону — на юго-запад).
Ряд золотоордынских царей и темников XIII–XIV столетий в их качестве распорядителей судьбами евразийских низменностей-равнин может и должен быть сопоставляем с образами русских императоров, императриц и полководцев XVIII–XX веков [221] . И если среди последних мы видим много значительных и одаренных фигур, то немало их и среди первых; назовем "властного и сурового правителя" Беркая, "победителя греков" темника Ногая (правителя Причерноморья: 1266–1299), "правосудного и расположенного к людям добра всякого вероисповедания", в то же время "властного и сильного" хана Тохту (1291–1313), великого Узбека (1313–1341), Джанибека (1342–1357), при котором была "большая льгота" русской земле, и пр. Нужно отдать должное дому Джучи и монгольской военной среде. Ряд администраторов и полководцев, выдвинувшихся в истории Золотой Орды в течение одного столетия (от середины ХIII по середину XIV в.: "великое столетие" Золотой Орды!), может поспорить с любым таким рядом в истории других народов и стран, особенно если мы вспомним, что Золотая Орда есть только часть того целого, в центре и других частях которого действовали и Чингис, и его полководцы, и последующие великие ханы ХIII в. среди которых немало крупных фигур [222] . Для русского человека изучение истории этих людей очень интересно. В частности, деятели Золотой Орды соприкасались со многими геополитическими сочетаниями, которые и в настоящее время остаются в силе для России-Евразии (например, отношение к Балканским странам и Польше). Около них скрещивались религиозные принципы (православие, мусульманство, шаманизм), которые и сейчас действенны в евразийском мире [223] …
221
Ведя переговоры с Персией (после русско-персидской войны начала XIX в.), Ермолов называл себя потомком Чингисхана. Такое происхождение увеличило почтение к нему со стороны персидского шаха.
222
Роль цариц-регентш великой монгольской ставки (Туракина, 1241–1246, Огул-Гаймиш, 1248–1251) можно сопоставить с ролью царевны Софьи и русских императриц XVIII века.
223
Небезынтересны сведения о жизни и быте золотоордынских столиц (пользуемся сводкой Ф. В. Баллада, "Старый и Новый Сарай", 1923, внося некоторые свои замечания). Город у с. Селитренного являлся, видимо. Старым Сараем (основан Батыем), город около Царева — Новым Сараем (построен Узбеком). Видимо, это были мировые города, в подлинном смысле слова. Замечательны гидротехнические и оросительные сооружения Нового Сарая. Город был пересечен каналами и орошен прудами (вода была проведена также в отдельные дома и мастерские). Одна из систем бассейнов располагалась по склону сырта. Падение воды использовалось заводами, устроенными около дамб. Старый Сарай во времена Узбека являлся, преимущественно, промышленным центром (развалины горнов, кирпичный завод, поташные печи, целые городки керамических мастерских). Однако и в Новом Сарае открыты остатки монетного двора, ювелирных, придворных сапожных, портновских и др. мастерских). В торговом квартале обнаружены остатки товаров происхождением со всех концов ойкумены, в том числе, например, кофе. В деревянных конструкциях встречаются еловые бревна (ближайшие еловые леса отстоят от Сараев на несколько сот верст). В обоих городах были районы, состоявшие сплошь (или почти исключительно) из кирпичных достроек. "Технически хорошо оборудованы и благоустроены были жилые дома золотоордынского города; прекрасные полы и любопытная система отопления свидетельствуют о чистоте, тепле и уюте". В окрестностях располагались дворцы, окруженные садами. В предместьях размещались шатры прикочевавших к городу степняков. В Новом Сарае обнаружено немало христианских погребений. Там же развалины, приурочиваемые к древней русской церкви. В Сарае существовал особый "русский квартал". Он располагался, по-видимому, "вблизи от тех учреждений, куда надлежало обращаться по делам русских областей". От себя сделаем нижеследующие наблюдения. За последние века мы знаем четыре столицы, каждая из которых администрировала в свое время все (или почти все) пространство евразийских низменностей-равнин; это два Сарая, Москва и Петербург. Все четыре города на географической карте располагаются на одной прямой, а именно по линии, соединяющей устье Волги с устьем Невы. Эта линия есть как бы "ось развертывания" почвенно-ботанических зон доуральской России (основные почвенно-биологические рубежи, границы пустынной, степной и лесной зоны) она пересекает под прямым углом. От XIII к XVIII в. административный центр евразийских низменностей-равнин перемещался по этой линии с юго-востока к северо-западу; каждая более поздняя столица расположена на северо-запад от более ранней: Новый Сарай — на северо-запад от Старого, Москва — на северо-запад от Нового Сарая, С.-Петербург — на северо-запад от Москвы. В XX в. процесс пошел в противоположном направлении (столица вернулась в Москву). Возможно, что процесс на этом не остановится. В широкой исторической перспективе представляется вероятным дальнейшее перемещение столицы на юг и восток (может быть, в среднее или нижнее Поволжье)…
Сила золотоордынской государственной традиции не была исчерпана в "великое столетие" Золотой Орды (от середины ХIII по середину XIV в.). Крупным фактом является двукратное "возрождение" государственно-политической традиции Золотой Орды. Первое из них можно назвать тохтамышо-едигеевым, или тимуровым, возрождением (конец XIV — начало XV в.), второе — менгли-гиресвым, или крымско-османским (XV–XVIII вв.).
"Замятия великая" в Орде (конец 1350-х и 1360-е гг.) есть факт чрезвычайно значительный в геополитической истории Евразии. Именно в этот момент крайний юго-западный угол Евразии вышел из-под золотоордынской власти (процесс, который начался еще в конце 1330-х гг., когда Болеслав Тройденович захватил Галич): степи между Днепром и Днестром заняло Литовско-Русское государство, между Днестром и Дунаем — Молдавия… Когда в 1362 г. Ольгерд разбил подольских татарских князей, остатки татар частью ушли в Крым и за Дунай (в Добруджу), частью подчинились Литве. С этого момента у Литовско-Русского государства появились служилые татары, которым, на условиях несения военной службы, были уступлены земли в Причерноморье, так же как на столетие позднее, на тех же условиях, Василием Васильевичем были даны татарскому царевичу Касиму земли на Оке (Мещерский городок). Это последнее событие оказалось "делающим эпоху". Касимовское царство многим способствовало переключению внутриевразийских объединительных тенденций с монголо-татарских владений на московского царя. Появление же служилых татар в Литовском государстве не повлекло за собой крупных последствий; и та благоприятная для Литвы (и стоявшей за ней Польши) геополитическая конъюнктура, которая была создана в западном отрезке евразийских степей Ольгердом и Витовтом, к XVI в. была ликвидирована выступлением новых татарских и турецких сил… Иначе говоря, Москва оказалась годным объединительным центром в евразийской государственной системе. Литва-Польша таким центром не оказалась [224] . Здесь намечается граница двух исторических миров: одного — определяемого сложным сочетанием византийских и монгольских традиций, все глубже перерабатываемых и все полнее перекрываемых новым, из-под спуда бьющим началом русскости; другого — определяемого началом латинства (мира, в котором самые отрицания латинства соотносительны латинству и тем самым зависимы от него). Это есть первое и приблизительное определение Евразии и Европы как особых исторических миров [225] . Процесс русской истории может быть определен как процесс создания России-Евразии как целостного месторазвития. Объединительным узлом в этом процессе сделалась та историческая среда, где налегли друг на друга и сопряглись друг с другом слои духовно-культурного византийского и государственно-военного монгольского влияния.
224
Совершенно исключительное значение в смысле ликвидации объединительных (в отношении евразийского мира) попыток Литвы имела битва на Ворскле 1399 года.
225
Польша и собственно Литва, историческая жизнь которых определяется началом латинства, принадлежат, следовательно, не евразийскому, но европейскому историческому миру.
Это есть историческая среда верхневолжской Руси XIII–XV вв., намечаемая именами князей от Александра Невского до Василия Васильевича (и далее), владык — от митрополита Кирилла (духовного отца Александра) до митрополита Ионы (духовного отца Василия)… Здесь неизменно были сильны полученные от Византии культурные начала, и эта же среда сначала принуждена была пойти, а затем волею пошла, и плодотворно прошла татарскую школу… Месторазвитием этой среды было то священное для каждого русского междуречье между верхней Волгой и Окой, междуречье, где и последующие века оставили свои наиболее замечательные памятники, междуречье соборов, кремлей и монастырей, мощная антенна русских энергии… Именно отсюда развертывалась нить собирания и византийского, и монгольского наследства. Здесь наиболее ярко выразилась "русскость". А из всех православных стран именно эта область оставалась пока что независимой от латинства и ему недоступной, несмотря на постоянные попытки воинствующего латинства подчинить Москву своей власти. Вывали моменты, когда и в Иерусалиме и в Константинополе сидели латинские патриархи. Но никогда доселе латинский патриарх не сидел в Москве. Также, например, в области зодческой эта среда отмечена наименьшей представленностью храмово-строительных типов, свойственных Западу ("базиличная схема"), и наибольшим своеобразием типов, в то время, как, например, на Ближнем Востоке базиличная схема представлена значительным числом примеров. Здесь она является одной из исконных схем храмостроительства, что сближает зодчество Ближнего Востока с зодчеством Запада. Но это есть уже вопрос географии зодчества, и его мы оставляем в стороне… Отклонения государственной литовской линии от подчинения целям латинства были только временными отклонениями. Основной урок, который русское сознание выводит из истории Литовской Руси, есть свидетельство того, что русскость несовместима с латинством. Насколько, казалось, условия Литовской Руси XIII–XV вв. были благоприятней для развития русской культуры, чем условия Московской Руси: отсутствие монгольского ига, преемственность развития государственно-правовых норм, возможность сношений с Западом [226] . И что же мы видим: вместо расцвета постепенную потерю русской культурой наиболее ценных кадров культурного возглавления, захирение и занудание, завершающееся тем, что, например, к концу XVII в. (а именно в 1697 г.) для больших территорий, занятых русским населением, "польский язык был признан языком государственным и русский был изгнан из официальных актов” [227] . Литовско-русская государственность неуклонно переходила в польско-литовскую, а затем и просто в польскую государственность (конституция 1791 г.).
226
Преемственность развития выразилась, например, особенно ярко в уставных грамотах, которые Витает дал Полоцку, Смоленску и Витебску. Грамоты эти воспроизводят и утверждают в упорядоченном виде тот политический, социальный и правовой строй, который вырабатывался в названных землях в течение предшествовавших веков. Здесь сохраняется вече в виде собрания "добрых и малых людей", являющегося верховным органом в делах местного управления. В то же время обеспечивается (выражаясь современным термином) "неприкосновенность личности", свобода передвижения и т. п. Ничто подобное не было возможно в то время в Московской Руси при суровости тамошних государственно-политических условий.
227
В Галицкой Руси (бывшей под властью Польши с XIV в.) именно в конце XVII и первом десятилетии XVIII в. перешли из православия в унию епископы львовский, перемышльский, теребовльский, ставропигиальное братство во Львове и пр. Иными словами, именно в конце XVII и начале XVIII в. православие в Галицкой Руси понесло наиболее тяжелые потери.