Королева Марго
Шрифт:
В то время как трое сотрапезников испытывали такое ощущение, будто их головы сейчас упадут с плеч, Коконнас сохранил ясное сознание. Он тоже вскочил с места, но так неловко, что опрокинул стол и свалил на пол все — посуду, стаканы, кушанья и свечи.
На минуту водворилась полная темнота и мертвая тишина.
— Удирай! — шепнул Коконнас Ла Молю. — Скорей! Скорей!
Ла Моль не заставил просить себя дважды: он бросился к стене и стал нащупывать дверь, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в знакомом кабинете. Но только он переступил порог опочивальни, как столкнулся с другим мужчиной, который только что вошел туда потайным ходом.
— Что это значит? — спросил Карл тоном, в котором послышалась грозная нотка раздражения. — Разве я враг пирушек, что при виде меня происходит такая кутерьма? Эй, Анрио! Где ты? Отвечай!
— Мы спасены! — прошептала Маргарита, хватая чью-то руку и принимая ее за руку Ла Моля. — Король думает, что мой муж участвует в пирушке.
— Я и оставлю его в этом заблуждении, мадам, успокойтесь, — сказал Генрих, отвечая в тон Маргарите.
— Великий Боже! — произнесла Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой короля Наваррского.
— Тише! — ответил Генрих.
— Тысяча чертей! Что вы там шепчетесь? — крикнул Карл. — Генрих, отвечайте, где вы?
— Я здесь, сир, — ответил король Наваррский.
— Черт возьми! — прошептал Коконнас, прижавшись в углу с герцогиней Неверской. — Час от часу не легче!
— Теперь мы окончательно погибли, — ответила Анриетта.
Коконнас, известный как отчаянный смельчак, решил, что рано или поздно, а придется зажечь свечи, и лучше это сделать раньше; пьемонтец выпустил руку герцогини Неверской, нашел среди упавшей сервировки подсвечник, подошел к жаровне для подогревания кушаний, раздул уголек и зажег от него свечу.
Комната осветилась.
Карл окинул ее внимательным взором.
Генрих стоял рядом со своей женой, герцогиня Неверская забилась в угол, а Коконнас посреди комнаты с подсвечником в руке освещал всю сцену.
— Извините, братец, — сказала Маргарита, — мы вас не ожидали.
— Поэтому, ваше величество, как вы изволили видеть, вы нас так и напугали! — заметила Анриетта.
— Да я и сам, — ответил Генрих, догадываясь обо всем, — как видно, перепугался не на шутку, потому что, вставая, опрокинул стол.
Коконнас бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: «Замечательно! Вот это муж так муж — все понимает с полуслова!».
— Какой переполох! — повторил Карл. — Анрио, твой ужин на полу. Идем со мной заканчивать ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
— Неужели, сир! — сказал Генрих. — Ваше величество делает мне честь?
— Да, мое величество делает тебе честь увести тебя из Лувра. Марго, одолжи его мне; завтра утром я тебе его верну.
— Что вы, братец! — ответила Маргарита. — Вам не требуется разрешения — здесь вы хозяин.
— Сир, я пойду к себе взять другой плащ и через минуту вернусь сюда.
— Не надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
— Но сир… — попытался возразить Беарнец.
— Говорят тебе, не ходи, тысяча чертей! Не понимаешь, что ли? Идем со мной.
— Да, да, ступайте! — вдруг спохватилась Маргарита и сжала мужу локоть, догадавшись по особенному выражению глаз Карла, что говорит он так неспроста.
— Я готов, сир, — сказал Генрих.
Но Карл перевел взгляд на Коконнаса, который, продолжая выполнять обязанности осветителя, зажигал другие свечи.
— Кто этот дворянин? — спросил он у Генриха, упорно глядя на пьемонтца. — Уж не Ла Моль ли?
«Кто это ему наговорил про Ла Моля?» — подумала Маргарита.
— Нет, сир, — ответил Генрих. — Здесь нет Ла Моля, и жаль, что нет, а то бы я имел честь представить его вашему величеству вместе с его другом графом Коконнасом; они неразлучны, и оба служат у герцога Алансонского.
— Так-так! У знаменитого стрелка! — ответил Карл. — Ну, хорошо.
Потом спросил, насупив брови:
— А этот Ла Моль не гугенот?
— Обращенный, ваше величество, — ответил Генрих, — и я отвечаю за него, как за себя.
— Если вы, Анрио, после того что вы сегодня сделали, отвечаете за кого-нибудь, то я не имею права в нем сомневаться. Но все равно, мне хотелось бы посмотреть на этого графа де Ла Моля. Ну, посмотрю когда-нибудь в другой раз.
Еще раз оглядев комнату, Карл поцеловал Маргариту и, взяв под руку короля Наваррского, увел его с собой. У выхода из Лувра Генрих хотел остановиться и сказать что-то часовому.
— Идем, идем! Не задерживайся, Анрио, — сказал Карл. — Раз я говорю, что воздух Лувра тебе сегодня вреден, так верь же мне, черт тебя возьми!
«Святая пятница! — подумал Генрих. — А как же де Муи? Что будет с ним у меня в комнате? Ведь он один! Хорошо, если воздух Лувра, вредный для меня, не окажется еще вреднее для него!»
— Да, вот что! — сказал Карл, когда они прошли подъемный мост. — Тебя не смущает, что молодцы герцога Алансонского ухаживают за твоей женой?
— В чем это выражается, сир?
— А разве этот граф Коконнас не строит глазки твоей Марго?
— Кто вам сказал, сир?
— Да уж говорили! — ответил король.
— Простая шутка, ваше величество; месье Коконнас строит глазки, это верно, но только герцогине Неверской.
— Вот как!
— Ручаюсь вашему величеству, что это так.
Карл расхохотался.
— Ладно, — сказал он, — пусть теперь герцог Гиз попробует мне сплетничать, я ему утру нос, рассказав о проделках его невестки. Впрочем, — подумав, сказал Карл, — я не помню в точности, о ком он говорил, — о графе Коконнасе или о графе де Ла Моле.