Короли Вероны
Шрифт:
– Ну и холодрыга! – воскликнул Баилардино. Он шагал по нефу, как по площади на параде, тяжело ставя толстые короткие ноги, и успевал охаживать себя ладонями по широким плечам. – Но тем проворнее будут всадники! А? Как ты думаешь?
– Не знаю, мой господин, – отвечал Пьетро. – Мне никогда не доводилось присутствовать на скачках.
– Присутствовать, ха! – загремел Баилардино. – Сегодня ты увидишь одно из чудес современного мира! Посмотришь на скачки, а там и в пустыню удалиться не жаль – все равно лучше ничего в жизни быть не может. Разумеется, кроме скачек, что состоятся в будущем
– Нет, синьор.
Пьетро с удивлением обнаружил, что улыбается. Жизнерадостность Баилардино оказалась заразительной. Тем более непонятно было, как Катерина вышла за него или почему Кангранде так его любил. Катерина и ее брат – люди сдержанные, а Баилардино – этакий рубаха-парень, фамильярный до неприличия. С другой стороны, Пьетро никогда не видел Катерину в обществе мужа. Возможно, с ней Баилардино ведет себя иначе. Или она – с ним.
Баилардино вышел из-за занавеса, отделяющего альков с небольшой купелью. Явился Скалигер, бросая своей выгоревшей гривой отсветы на стены часовни. В первый момент он казался мрачным, но, заметив Пьетро, воскликнул:
– Синьор Алагьери! Ну вот, теперь, кажется, и вы услышали. Да благословит вас Бог в этот важный для вас день. Баилардино вам, наверно, уже надоел?
– Я всего лишь учил его, как извлечь пользу из этого важного дня.
– Не слушай его, Пьетро, – посоветовал Скалигер. – Он уже из ума выжил.
Пьетро не нашелся что ответить и просто поклонился. Костыль, скользнув по каменному полу, издал громкий скрежет. Меркурио потянулся к Кангранде, требуя ласки, и получил причитавшееся ему поглаживание по узкой морде. Скалигер нарядился для праздника – поверх камичи с красно-белой вышивкой, изображающей пасторальные сценки, на нем был темно-красный фарсетто. Единственным украшением одежды Кангранде служили миниатюрные розовые бутоны из серебра, свешивавшиеся с бахромы на фарсетто, а также с отворотов сапог. Наряд Баилардино был кричащим, но одновременно и более удобным – дублет на шнуровке спереди и плащ, подбитый темным медвежьим мехом.
Не переставая играть со щенком, Кангранде произнес:
– Не стоит кланяться мне в церкви, Пьетро. Здесь нужно кланяться Господу.
Баилардино тряхнул льняными волосами.
– Он и мне поклонился. Бьюсь об заклад, по нему все девушки в округе сохнут.
– Нет, – отвечал Пьетро, поднимаясь. – Девушки сохнут по Марьотто.
Кангранде рассмеялся, но Баилардино гнул свое:
– Нет, так меня и так, говорю вам: против ран ни одна девица не устоит. Закатай штанину, чтоб показать ей шрам, и она стащит с тебя бриджи, чтоб увидеть остальное.
Пьетро вспыхнул и расплылся в улыбке. Не любить Баилардино было просто невозможно.
– Баилардино, – с упреком произнес Кангранде, – мы как-никак в доме Божьем.
Однако Баилардино нимало не
– Бог одобряет плотскую любовь. Иначе зачем Он сделал ее такой приятной?
Кангранде только вздохнул.
– Пьетро, Туллио был у тебя?
– Да, мой господин. Час назад. Благодарю вас.
– Извини, что я столько тянул.
– Подарки чудесные, мой господин, – с чувством произнес Пьетро.
– Ты, наверно, пришел на исповедь?
– Что я слышу? – встрял Баилардино. – Неужто Пьетро будет исповедоваться тебе?
– Да, на исповедь, мой господин, – отвечал Пьетро.
– Хорошо. Не могу же я доверить своих солдат человеку, который хоть в чем-то не соответствует рыцарским идеалам. Слишком многие их игнорируют. – Кангранде ткнул Баилардино под ребро. – Другие стараются, да получается не всегда. Но мы все должны стремиться к нравственному совершенству.
Пьетро перевел дух.
– Мой господин, меня переполняет благодарность за милости, что вы мне оказываете. – Видя, что Кангранде нахмурился, Пьетро заторопился: – Но я не могу принять должность, которую вы мне предлагаете. Равно как и жалованье.
Уф! Он сделал это.
Кангранде помрачнел.
– Могу я узнать причину отказа?
– Я никогда не смогу делать то, что требуется от начальника эскадрона, а значит, буду получать деньги под ложным предлогом.
Скалигер и Ногарола переглянулись. Во взглядах их мелькнула усмешка.
– Какая чепуха, Пьетро. Деньги не такие уж большие. Я плачу из собственного кармана, а не из государственной казны. И предлогов тут быть не может, ни ложных, ни истинных. Считай, что я вознаграждаю тебя за услуги, уже тобой оказанные. Один солидус в день – слишком скромная плата за мою жизнь.
– Скромная? – буркнул Баилардино. – Я бы и флорина не дал.
– Твой отказ, – произнес Кангранде, и глаза его сверкнули, – я сочту личным оскорблением. Своим отказом ты как будто заявляешь, что моя жизнь ничего не стоит. Кроме того, как ты собираешься платить за содержание лошадей?
– Они великолепны, – вставил Пьетро.
– Вороной – прямой потомок моего любимого скакуна. Когда я на нем не езжу, я отправляю его в конюшни Монтекки, чтобы он покрывал его кобылиц. Что же касается должности, которую я тебе предлагаю, тут все серьезно. Это не просто скачки, как ты, возможно, подумал. Баннарет поставлен во главе эскадрона, но он сам набирает этот эскадрон. Он сам платит людям жалованье, он отдает приказы, он несет ответственность за их поведение. Я буду рад видеть тебя в своей армии в любом качестве, однако в должности баннарета ты сможешь многому научиться, ты сможешь овладеть тактикой боя и искусством управлять людьми.
Пьетро беспомощно указал на костыль.
– Мой господин, это не для меня. Я ведь теперь…
Баилардино даже язык прикусил.
– Франческо, подумай, с кем ты связался? По-моему, парень глуповат. – Он хлопнул Пьетро по плечу. – «Рыцарь» значит «всадник», сынок. Рыцарю почти не приходится сражаться пешим. И вообще, только тупица может во время боя спрыгнуть с коня. – И Баилардино ткнул своего шурина локтем под ребро.
Кангранде сложил ладони и возвел глаза к кресту на противоположной стене.