Корона Меднобородого
Шрифт:
Судя по тому, что ответ прилетел сразу, казначея здесь очень уважали. На дне общества не принято отвечать на вопросы быстро, потому что вопрос может содержать какой-то подвох. Надо полагать, спроси кто-то другой, тот же «студент» пару раз еще бы уточнил, зачем он спрашивает и не хочет ли поймать отвечающего на слове и сделать должным на ровном месте.
— Откуда ты?
— Издалека.
— Страдиот? Арап? Янычар? — ну да, акцент и сабля.
— Русский. Московит.
— Далеко тебя занесло. Если ты не вор, нищий или бродяга,
Ласка смутился. Он подданный великого князя. Что за царство Арго?
— Какой ты масти? — спросил человек с ножом.
— Я живу с меча, — Ласка воровского жаргона не знал, но сообразил, что его спрашивают про род занятий, и выбрал несколько двусмысленный, но правдивый ответ.
Казначей понял этот ответ как обозначение разбойника с большой дороги. Когда человек, от которого на весь двор несет большой дорогой, отвечает, что живет с меча, что еще можно подумать? Разбойники, по-видимому, были здесь persona grata, и казначей не поторопился со следующей репликой.
— Зачем тебе Амелия? — спросил южанин.
— Ты не представился, — сказал Ласка казначею.
Никто не знакомится с коробейником, покупая пирожки с требухой. Но, покупая лошадь, стоит узнать побольше про барышника. А единственная в жизни Ласки покупка женщины началась со знакомства и совместной трапезы перед тем, как были сказаны первые слова о товаре и цене.
— Я Криспен, король Алтынный, — сказал казначей, — По правую руку от меня сидит Наслышка, барон цыганский и герцог египетский. По левую руку сидит Льевр, самый быстрый нож Парижа. Зачем тебя наша Амелия?
— Хочу ее выкупить.
Рассмеялись все трое.
— Как ты узнал, что она здесь?
— Люди говорят.
Казначей повернулся направо.
— Скажи-ка, друг Наслышка, почему мы не знаем, что такой славный парнишка с такой хорошенькой собачкой ищет нашу Амелию?
— Знаем, — пожал плечами Наслышка, — Вместе с еще дюжиной новостей. Я бы рассказал как обычно, за ужином, когда мы бы закончили вечерний сбор.
— Что мы знаем?
— Ее искали в Университете двое художников-итальянцев. Показывали очень красивый портрет. А в Городе ее искали двое немецких головорезов. Разбили несколько носов в «Маленьком Лионе», досталось Пьеру, Лионцу и еще кое-кому, но никого не убили. Тоже показывали портрет. Те и другие начали поиски только сегодня.
— И их отправили к нам?
— Почему бы и нет, — Наслышка пожал плечами, — Кто возьмет смелость решать за нас, нужна ли нам Амелия, и хотим ли мы поговорить с теми, кто ее ищет?
— Сколько дашь? — спросил Льевр.
— Два флорина, — ответил Ласка.
— Мало.
— Вряд ли тут покупают девок задорого. Но готов выслушать твою цену.
Сзади зарычал Вольф. Ласка оглянулся и увидел, что дети и подростки куда-то подевались, а вместо них собралось с десяток мужчин и
— Двадцать!
— Четыре, и сначала я хочу ее увидеть.
Торг — дело привычное. Четыре флорина это два рубля. Половина лошади. Вряд ли здесь платят за девку больше, чем за коня. Если подумать, то вряд ли здесь вообще платят за девок. Баб тут своих хватает. Если подумать немного дальше, то вряд ли здесь платят за девок флоринами. Услугами и обязательствами более вероятно. Какой курс местных обязательств к флоринам?
— Покажи мне деньги.
— Покажи мне девку.
— Ты первый.
— Сколько я в жизни видел торгов, ни разу не было, чтобы деньги появлялись на свет раньше, чем товар.
На самом деле, в Крыму вышло именно так. И тоже покупали девицу. Крымский ход событий Ласке очень не понравился.
В воздухе что-то мелькнуло, Ласка взмахнул рукой и поймал брошенный в него нож у самого лица. Тут же бросил обратно. Льевр не ожидал ни первого, ни второго действия, отшатнулся и упал с лавки. Сзади зарычал Вольф.
Ласка оглянулся и увидел, что оборотень держит в пасти короткое копье с тронутым ржавчиной, но острым наконечником. Вольф сжал челюсти, древко развалилось на две части.
— Собачка-то непростая, — сказал Наслышка.
— Ты знал? — спросил его Криспен.
— Сразу не сообразил. Чтобы так, внаглую, при народе и хвостом помахивая, никто бы не ожидал.
— Это что сейчас было? — спросил Ласка, положив руку на рукоять сабли.
— Проверка на вшивость, — улыбнулся Криспен.
— Разве так проверяют?
— А как?
— Положи вошь на свет.
Криспен пошарил в своих седеющих волосах и выложил рядом со свечкой запрошенное насекомое.
Ласка выхватил саблю, ударил по столу и вернул клинок в ножны.
— Ээээ… — Криспен уставился на разрубленную вошь.
— Пополам? — спросил Наслышка.
— Ага. И на столе ни царапины.
Батя заставлял тренироваться на сосновой хвое. Он говорил, что в бою такая точность не пригодится, но добрый молодец должен уметь показывать мастерство владения клинком без кровопролития.
— Не вижу Амелию, — сказал Ласка.
— Не ее ли ты ищешь? — раздался голос от башни.
Из башни вышел великан, который держал перед собой Амелию, обхватив ее пальцами за шею сзади. Он был настолько силен, что даже приподнял девушку на вытянутой руке, когда Ласка обернулся к нему.
— Амелия? — на всякий случай спросил Ласка.
— Да! — ответила Амелия, — Зачем вы пришли?
— Поговорить о Колетт.
— Господи! Вы не вырветесь отсюда, раз уж посмели тут появиться. А если каким-то чудом выберетесь, то Колетт вам точно не по зубам.
— Я не отдам вам мою жену! — сказал гигант.
— Когда это мы венчались? — спросила Амелия.
— Ты не признаешь мое венчание? — спросил Криспен, — Может быть, вернуть тебя в шлюхи, если ты не хочешь быть доброй женой Папильону?