Корона Меднобородого
Шрифт:
Ласка показал жестом, где хвататься, хлопнув правой рукой по левой. Подбежал Наслышка, схватил потерявшего уже с ведро крови Папильона за левую руку и с криком убедил его зажать правую выше раны. Лицо великана побелело, и он, обессиленный, присел на корточки. Вот-вот плюхнулся бы спиной в лужу, но его поддержали. К нему на помощь поспешили женщины.
— Криспен! — хрипло крикнул Ласка, переводя дух, — Где ты, трус!
— Да здесь я, — дрогнувшим голосом ответил Криспен.
Ласка повернулся к нему.
Сломанные ребра, раненая левая рука. Пот заливает глаза, легкие вырываются из груди. Вольф не боец. Во дворе еще добрая сотня врагов. Оксана очень вовремя появилась.
— Я предлагал золото за девку, вы не взяли, — сказал Ласка.
Во дворе толпился народ. Каждый остановился там, где его застали реплики Ласки и Криспена.
— Разошлись все! — крикнул Ласка.
Правда, по-итальянски, но взмахнув саблей. Его поняли правильно и отбежали подальше.
— Теперь отдайте мне Амелию, а золота я не дам нисколько. Еще не хватало просить разбойников, чтобы они приняли деньги.
— Но просил же, — ухмыльнулся Льевр, который не потерял сознание, а сидел на земле, вытянув сломанную ногу,
— Придя в гости, было бы невежливо не попробовать договориться по-хорошему.
— В гости! Невежливо! — раздалось из толпы, — Посмотрите, какой посланник! Да он, может, еще верительные грамоты вручит?
Чернь расхохоталась, как будто посередине двора стоял не воин, об которого обломала зубы гвардия, а шут гороховый.
— Ты не гость, — сказал Криспен, — Тебя сюда не звали, и ты вошел без стука и без разрешения.
— Да надоел ты уже, — сказал Ласка, — Режь его и уходим.
— Ты уверен, что уйдешь? — сказал Льевр, — Мы тебя похороним.
Толпа не по-доброму загудела.
Ласка подошел к нему, опустив руку с саблей, взмахнул клинком снизу вверх и взрезал горло «самому быстрому ножу Парижа».
— Кто-то еще не уверен, что я уйду?
— Он не сопротивлялся! — крикнул Криспен.
— Он не сдался и не просил пощады, — ответил Ласка.
— Пусть уходит! — сказал Наслышка.
Он уже успел нырнуть в толпу и вынырнуть с Амелией.
— Чур, не догонять, — сказал Ласка.
— Я… не… доживу, — сказал Вольф еле слышно.
Амелия подбежала к Вольфу, плюхнулась на колени в грязь и положила его голову себе на бедра.
Ласка направился к второму волку, который с самого начала поймал укол в горло. Оборотни быстро восстанавливались, и волк уже поднимался на ноги.
— Не убивай его, — с усилием повернул голову Вольф.
— Какой ты добрый, — сказал Наслышка.
— Мы с ним одной крови. Не убивай.
Ласка остановился.
— Можешь не убивать? — спросил Наслышка.
— Видит Бог, я совсем не хотел проливать кровь.
— Я не Бог, но я тоже видел, что ты не хотел. Жаль, что меня не послушали.
— Кто это? — спросил Ласка, оглядывая поле битвы и остановив взгляд на жабоголовом.
Из груди жабы торчал кинжал. Вошел на всю длину, а клинок там почти с локоть.
— Ты не знаешь, кто это? — спросил Наслышка.
— Ты про жабу?
— Это Ахупор, сын Меднобородого, если тебе что-то говорит это имя.
— Что может делать принц в такой дыре?
— У него были дела с парижскими книжниками. Жил у нас, потому что в городе, полном церквей, не так уж много мест, где можно жить в своем истинном обличии, чтобы делать вызазки под личиной. Теперь жди беды.
— В аду встретимся, — тихо прохрипел Вольф, — Гад, схарчил мой глаз. Больно.
— Съешь его толстые ляжки, — предложила Амелия.
— Я похож на француза? — Вольф говорил еле слышно.
— Тогда сердце. Доннола, вырежь, пожалуйста, сердце этой жабы. Для вервольфа нет средства лучше, чем сердце врага.
Ласка встретился взглядом с Наслышкой.
— Режь, — сказал тот, — Лучше этого, чем парней.
— Тебе не попадет от его отца?
— Мне меньше попадет за то, что сердце сожрали вы, чем если его сожрет кто-то из наших.
Ласка мог бы оттащить тело и сам, или вырезать сердце на месте. Но левая рука уже не поднималась, а пальцы правой затекли на рукояти сабли, что хоть в тисках отжимай.
— Взяли и понесли, — сказал Ласка двоим мужчинам, оказавшимся перед ним.
Они не то понимали по-итальянски, не то правильно поняли жесты саблей и головой. Подтащили мертвого к Амелии и на всякий случай отошли подальше.
— Вырежь сама, — сказал Ласка.
Ведьма кивнула и взялась за работу. Кинжал оказался достаточно острым, чтобы пошевелив его немного, извлечь клинок из раны и им же дорезать сердце.
— А это кто был? — Ласка остановился у тела Серпа, — Точно не принц.
Острием сабли Ласка сдвинул плотно сидящий капюшон. Лысая голова, ушных раковин нет. Изо рта вываливается раздвоенный язык.
— Уверен? — спросил Наслышка.
— Принц бы учился фехтованию, а не просто махал тесаком.
— Не знаю, кто он. Беглец очень издалека. Пришел сюда раненый, не говорил по-французски. Даже Жорж не смог сказать, кто он.
Наслышка кивнул на псоглавца. Тот до сих пор сидел на земле, придерживал руками вывихнутую челюсть и скулил.
— Ладно. Я забираю Амелию, и мы уходим. Еще мне нужна тележка или носилки. И двое носильщиков. Можно четверо.
— Ты не слишком обнаглел? — спросил Криспен.
— Сабля все еще при мне, поэтому не слишком.
— Ты вообще чего-нибудь боишься? — спросил Наслышка.