Корона Меднобородого
Шрифт:
— Я уж думала, ты на меня как на лошадь смотришь, — сказала она.
— Это как?
— В Крыму при первой встрече смотрел как на девицу, а как я рассказала, какая я ведьма, так весь переменился. Видишь, что я красивая. Смотришь — любуешься. Но в штанах ничего не шевелится. Как на лошадь.
Ласка опустил глаза, но Оксана совершенно точно описала его чувства. Дело даже не в том, что он обещал не ложиться с ведьмами, а в том, что он искренне опасался ведьм настолько, что и без всяких обещаний не стал бы продвигаться в более близкие отношения.
— Спасибо, что не приворожила, — ответил Ласка.
— Не за что. Не люблю я это дело. И не умею.
— Почему?
— Я что, старуха или уродка, что на меня без зелья не встанет?
— Когда б я не знал, что ты ведьма…
— Верю. Видела. В руках держала. Как узнал — не сжег, и на том спасибо.
— Всего-то?
— Ладно. Самому не надо, так с другом познакомил. И ему лишнего не брякнул.
Вот тут Ласка смутился. Правильно ли он сделал, что не сказал Бенвенуто про истинную сущность Оксаны?
— По коням и с Богом! — сказал он, оборвав свои сомнения.
На Элефанта он так и не пересел, не хотелось скакать весь день без седла и привлекать внимание. Конь спокойно бежал на привязи за седлом и нисколько не устал. Что такое ведьма и что значит ей служить, Ласка по пути расписал в самых мрачных тонах. Человеческую жизнь конь не особо ценил, но, при всей своей мощи, имел образ мышления травоядного, а не хищника, и убивать никого не собирался. Если только для самозащиты. Или защиты территории. Или защиты табуна. Это у всех жеребцов встроенное, даже у немного волшебных.
Толстушку с собой к Колетт не взяли и оставили до завтра на постоялом дворе.
Колетт, конечно, почуяла опасность. Может быть, когда кони тронулись. Может быть, чуть раньше или чуть позже. На подходе стало видно, как из голубятни вылетают птицы. Столько птиц, что удивительно, как они помещались внутри.
Вольф гнал лошадь, чтобы успеть первым. Шагов за сто до дома соскочил на землю, пробежал за деревья и выпрыгнул оттуда уже в волчьем обличии. Ласка верхом немного его обогнал. Элефант спокойно трусил за Лаской. При желании он мог бы без седла и всадника обогнать всех, не запыхавшись, но зачем?
На крыльце никого. Из ниоткуда возникли две вспышки и два облака дыма в сопровождении двойного выстрела. Если бы не заклинание на отведение глаз, Ласка бы увидел стрелков на крыльце, остановился бы и снял их из лука, но они стали видимыми только после того, как сами привлекли внимание. На крыльце за клубами дыма появились мужчина и женщина средних лет с аркебузами в руках.
Бог создал людей сильными и слабыми. Монах Бертольд Шварц сделал их равными. Садовник и горничная ничего бы не стоили против доброго молодца просто на кулаках. И с холодным оружием ничего бы не стоили против доброго молодца с саблей и на коне. Что добровольно защищающие ведьму, что заколдованные.
Но те же двое с аркебузами — совсем другое дело. Попробуй, увернись от пули. Попробуй, отбей пулю саблей. Не каждый амулет поможет от заговоренной пули. Горничная выстрелила в лошадь. Садовник — во всадника. Одновременно, залпом, как хорошие солдаты.
Первая пуля попала в лошадь и убила ее наповал. Ласка почувствовал, что лошадь умерла еще до того, как упала. Вторая пуля попала всаднику в грудь слева. Скрытый под плащом нагрудник выдержал, но Ласка от удара вылетел из седла. Успел, правда, сбросить стремена с ног.
Некоторые люди толкуют «сердце находится в груди слева», как будто оно и есть примерно в середине левой части грудной клетки. Там, куда прикладывают руку жестом, намекающим на сердце. Садовник отродясь не видел анатомических атласов и вскрытых человеческих тел. Заговоренная пуля попала туда, куда он хотел попасть. И слава Богу, что он не целился в голову.
Перезарядка по-богатому. Оба стрелка одинаковыми движениями отбросили аркебузы и выхватили пистолеты из петель на поясе.
На них большими прыжками летел волк.
Четыре заговоренных серебряных пули поразили его в прыжке. Но ни одна — в уязвимое место. Потому что, как только стрелки проявились после первых выстрелов, их увидели немного отставшие от мужчин две ведьмы, и каждая сказала «чтоб вам промазать».
Пистолеты отброшены. Стрелки синхронно оборачиваются за другими аркебузами, прислоненными к стене.
— Игого! — Элефант пробежал мимо упавшего Ласки и остановился, встав на дыбы и размахивая копытами.
Подбежать и укусить стоящих на крыльце он и не подумал. Кони никогда так не делают сами по себе, а его никто ничему не учил. Он даже не связал грохот и вспышку у дома и падение всадника и волка. В королевских конюшнях о нем заботились, но не учили совершенно ничему. Элефант даже не знал, что в мире существует огнестрельное оружие.
Обе аркебузы навелись на коня, подождали несколько секунд, но не выстрелили. Это не враг. Он не опасен. Это, наверное, тот особенный большой конь, который нужен Колетт, в него стрелять нельзя. Кто самый опасный враг? Две безоружные женщины верхом шагах в пятидесяти? Катающийся по земле волк? Сбитый всадник, который встал на колено с луком в руках?
Со стороны лошади было очень любезно упасть вперед, а не набок, и не раздавить лук и колчан. Ласка встал на колено за трупом лошади. Вжух! Вжух! Не падают. Еще две. И еще две для уверенности. Готово. Рухнули и не выстрелили.
Что это? Ласка отдернул голову, и по щеке хлопнуло белое крыло. Голуби набросились на него. Не такие уж глупые птицы, если ждали, чтобы не мешать стрелкам. Или Колетт отдает команды, глядя из окна?
Кто быстрее, добрый молодец с саблей или стая глупых птиц? Ласка вспомнил легенду о фехтовальщике, который отбивал капли дождя. Сабля взлетела, описывая круги и восьмерки. На землю посыпались окровавленные тушки. Голубь — не самая маневренная птица, ни по сообразительности, ни по возможностям.