Корона Меднобородого

Зубков Алексей Вячеславович

Стая, потеряв мало не половину, взмыла в небо, а на крыльцо вышла хозяйка. Колетт щелкнула пальцами, лошади под почти доехавшими до Ласки Амелией и Оксаной запнулись и сбросили наездниц.

Ласка вернул саблю в ножны, снова схватил лук и пустил стрелу. Колетт шагнула и чуть-чуть повернулась. Стрела прошла на волосок от нее и вонзилась в дверь. Еще две стрелы. Тот же результат. Чуйка.

— Перестань, мальчишка, — сказала Колетт и направилась к нему.

Ласка сменил лук на саблю и пошел навстречу ведьме. В левой руке Колетт держала

деревянную шкатулку с закрытой крышкой.

— Замри! — приказала она.

Ласка почувствовал, как ноги прилипли к земле.

— И вы замрите! — крикнула Колетт в сторону дороги.

Два сдавленных женских крика были ей ответом. Верховые лошади разбежались. Только огромный серо-черный волк судорожно выгибался под деревьями, не то пытаясь доползти до ножа, не то от адской боли, которую причиняют нечисти серебряные пули. И Элефант спокойно стоял посреди ведущей к дому дорожки.

— Отче наш, иже еси на небесех… — начал Ласка, с трудом ворочая языком.

С первой строчки стало легче, а со второй и ноги отлипли. Наверное, эта Колетт сильно прогневила Господа, и он только того и ждал, пока кто-нибудь явится ее извести, вооружившись саблей и молитвой.

— Убейте его! — крикнула Колетт и открыла шкатулку.

Из шкатулки выскочили четверо полупрозрачных бесов. Каждый примерно по плечо человеку и на человека очень похож, но с рожками, со свиным рылом, поросший курчавой шерстью, на козлиных ногах, зато с совершенно человеческими руками. Каждый держал добротную железную кочергу.

Ласка, продолжая бубнить молитву, ударил саблей первого беса. И не то промахнулся, не то сабля прошла сквозь него. Не ожидал. Не успел взять защиту. Кочерга больно ударила по руке, но не выбила саблю.

Бесы вертелись вокруг и били кочергами. Ласка не попал ни в одного, парировал и уворачивался. Надолго бы его против четверых не хватило, но он вспомнил Дубровно. Вывернулся из-под удара, отскочил на три шага, присел и чиркнул по земле саблей, обведя круг.

Бесы остановились.

— Где он? — спросили они хором.

Тогда в Дубровно среди прочих были и ведьмы, и круг от них защищал. Или не круг, а круг и молитвы?

— Святый боже, святый крепкий, святый безсмертный, помилуй нас! — сказал Ласка.

— Умный какой, — сказала Колетт, — Я тебя не вижу, но чувствую. Ты в моем саду.

— Вот он. Взять его! — она ткнула пальцем, и бесы бросились, занеся оружие.

Амелия настояла, что от ведьмы, которая летает на шабаш, и от ее бесов должна помочь святая вода. Ласка сомневался, что у католиков святая вода настоящая, но Оксана сказала, что для ведьм, в младенчестве прошедших католическую купель, сойдет.

На поясе фляжка из вощеной кожи. Ласка приподнял ее левой рукой, а в правой он так и держал саблю. Чиркнул острым лезвием по фляжке, чуть не отрезав нижнюю половину, а потом встретил бесов росчерком клинка.

Бесы и не подумали парировать, развалились на куски, вспыхнули и исчезли. Что сильнее, заговор сабли на чью-то удачу, или святая вода? Конечно, святая вода, пусть она и католическая. Но смоет ли она заговор с сабли? Да плевать. Сабля не теряет ценности и без всяких колдовских штучек.

Ласка вышел из круга навстречу Колетт. Навстречу… Вот только что тут стояла ведьма. Только что сделала жест рукой. Только что исчезла.

Шею пронзила резкая боль. По плечу скользнула женская рука. Вот она, ведьма. Но как она тут оказалась? Отвела глаза и спокойно шагнула вперед.

Ласка понял, что теперь он действительно не может шевельнуться. Не как только что, когда успел взмолиться, а намного хуже. Даже язык застыл во рту.

— Ха-ха-ха! — сказала Колетт, — И ты сам привел ко мне коня. Иди сюда, мой хороший.

Элефант спокойно подошел.

Колетт протянула к нему руку, а Элефант пыхнул в ответ. Пых вышел довольно скромным. Не струя пламени, как представляют огненное дыхание драконов. Просто один выдох. В упор.

Ведьма даже не успела задержать дыхание. Пламя опалило лицо и выжгло весь воздух в ее легких. Она не успела ничего сказать обожженным ртом, ни проклятия, ни завещания. Вот выдохнул конь. Вот вспыхнуло платье. И вот уже ведьма горит как живой факел.

14. Глава. Унести ноги из Парижа

Элефант отступил на шаг. Подбежали Оксана и Амелия. Амелия выдернула из шеи Ласки длинную граненую иглу. Ласка отмер, пошатнулся и чуть не упал. Оксана плеснула на рану святой водой.

— Огонь огню рознь, — потрясенно сказала Амелия, глядя на догорающую Колетт.

— Это тебе не дрова, — добавила Оксана, — Черт! Сила!

Оксана подскочила к Колетт и схватила умирающую ведьму за руку.

— Силу! Отдай мне силу! — крикнула она.

Амелия подобрала шкатулку и прижала ее к груди.

— Не отдам!

— А и не надо. У моей бабки дома такая лежит.

Через дорогу в траве дернулся Вольф. Ласка вскочил, подбежал к нему, схватил за лапу и потащил в сторону, где, наверное, воткнут нож. Волк вздрогнул и вывернулся.

— Держи его! — крикнула Амелия, — Прижми к земле!

Ласка обнял огромного зверя и безуспешно попытался обездвижить его. Амелия выхватила нож и воткнула его Вольфу в грудь около передней лапы, прямо перед лицом Ласки. Тот чуть не разжал руки, но сообразил, что она хочет достать пулю. Вокруг места попадания выпала шерсть, и шкура стала из черной серой с багровыми прожилками. Амелия располосовала рану крест-накрест, сунула туда пальцы и вытащила сплющенный кусок серебра. Пуля ударит так сильно, как позволит пороховой заряд и длина ствола, а войдет так глубоко, как позволят плотная волчья шкура и мускулы под ней. Под серой кожей мускулы из красных и полных крови стали серыми и усохшими. Если бы не воздействие серебра, Амелия не смогла бы так легко разрезать плоть и извлечь пулю.