Коррекция
Шрифт:
– Не будет, – проворчал Сталин. – Чего, спрашивается, взъелась на человека? Сейчас мы с ним поговорим, и уедет.
Самохиных она встретила около шести, как и говорил отец, в большой беседке. Красивый, широкоплечий парень лет двадцати в форме майора ГБ сидел рядом с изящной женщиной, тоже одетой в форму, но без погон. Светлана видела эту Лиду со спины, поэтому когда Самохина повернулась на звук шагов, была поражена ее красотой и какой-то необычностью.
«У Лаврентия не было никаких шансов – подумала она, заходя в беседку. – Вот почему так устроено, что кому-то в жизни дается все, а на ком-то природа экономит?»
– Здравствуйте, – первой поздоровалась она. – Узнала, что у отца гости и захотелось на вас взглянуть. Если не считать отцовых соратников, гости здесь – это редкость.
– Здравствуйте, Светлана! – поздоровался парень. – Я Алексей, а это моя жена Лида. Если честно, мы в гости к хозяину не набивались, просто ему так было удобно.
– Вы, наверное, совсем недавно поженились? – спросила она. – Я бы вам, Лида, и семнадцати не дала.
– Да, недавно, – ответила Самохина, переглянувшись с мужем. – Но, вообще-то, мне больше лет, чем кажется.
– Вам, наверное, здесь скучно одной, когда муж на службе?
– Пока не почувствовала, – засмеялась Лида. – Алексей уходит только на полдня, а потом работает в наших комнатах. Я ведь, Светлана, художник и сейчас заканчиваю портрет мужа и буду рисовать вашего отца. Кроме того, время уходит на занятия спортом. И книг я набрала в вашей библиотеке. Нет, пока не скучаю.
– И отец согласился? – удивилась Светлана. – Его рисовали многие, но почти все по фотографиям. Он ужасно не любит позировать даже фотографам.
– Хорошему художнику не нужно долго позировать, – сказала Лида. – Главное для него – это понять характер, суть человека, а для остального делаются несколько эскизов. Муж у меня позировал всего час. Правда, портрет я рисую уже месяц. Фактически почти закончила, остались детали.
– Покажете? – неожиданно для себя спросила Светлана.
– Пойдемте, – поднялась со скамейки Лида. – Для меня общение с новым человеком – это подарок судьбы. Сижу на этой даче уже полтора месяца и не общаюсь ни с кем, кроме мужа и Лаврентия. Охранники не в счет: мне с ними не о чем говорить.
– А как вы относитесь к Берии? – заинтересовалась Светлана.
– Мужу он неприятен, – засмеялась Лида. – Но это и понятно: кому понравится мужчина, влюбленный в твою жену! А мне его жалко. Рядом со Сталиным ангелов нет, но Лаврентий сохранил остатки порядочности. Правда, он их запрятал поглубже, потому что так проще жить. А я не из тех дур, которым нравится пленять мужчин и разбивать им сердца. Красота должна дарить радость, а не причинять страдания. Ладно, пойдемте, пока не разлетались комары. Покажу вам картину и пойдем ужинать.
Портрет Алексея Светлане понравился. Самохин смотрел немного сверху вниз с такой любовью и нежностью, с какой на нее саму не взглянул ни один мужчина. Внезапно стало так тоскливо, что на глаза навернулись слезы.
– Это он так смотрит на вас? – дрогнувшим голосом спросила она. – Вы счастливая! А у меня ничего такого не было. Один раз влюбилась, когда еще училась в десятом классе, в еврея лет на двадцать старше. Отец евреев вообще не любит, а здесь прямо взбесился. Схватил меня за руку, подтащил к зеркалу и кричит, мол, смотри, дура, нужна ты ему такая, когда вокруг него вьются артистки? Ему не ты, ему я нужен! Конечно же, он был прав. Позже вышла замуж за другого, родила сына и разошлась. Вот и вся личная жизнь.
– Все еще у вас будет! – обняла ее Лида. – Вам ведь немногим больше двадцати. Разве это возраст? Ладно, уже семь, пора ужинать.
– Отец в это время еще только обедает. Совершенно ненормальный образ жизни. И что-то говорить совершенно бесполезно. Я обещала поесть с ним, но, наверное, поужинаю с вами. Вы где питаетесь, в малой столовой?
– Да, – ответил подошедший к женщинам Алексей. – И сами себя обслуживаем. Когда Берия первый раз пришел вместе с нами с подносом к поварихам, у них чуть не случился удар.
– Представляю, – засмеялась Светлана. – С его замашками и стать с подносом на раздачу! Крепко же вы его зацепили, не думала, что он на такое способен.
– И что ты думаешь делать? – спросил Маленков Молотова.
Они никогда не были друзьями, но помимо работы общались и дома, поскольку жили в одном подъезде дома на улице Грановского, только на разных этажах. Вот и сейчас Маленков, вернувшись из Кремля и поужинав, спустился на этаж поговорить с Вячеславом. Обычно домой возвращались поздно, сегодня их отвезли на пару часов раньше.
– А у нас есть выбор? – вопросом на вопрос ответил Молотов. – Коба уже все за нас решил. Собрать пленум не получится, а на съезд, который будет уже после чистки, соберутся новые люди. Догадываешься, какие решения будут приняты? Сам-то что думаешь?
– Я в принципе не против чистки, – начал Маленков. – Особенно если пустить кровь тем, кто сам в ней вымазан с головы до ног. Я узнал у Берии, кого взяли. На каждом тысяч по десять смертей. Коба припомнит им, как его приперли к стене и заставляли подписывать списки. Но ведь это только начало! Таких еще наберется немало, просто хвосты у них покороче. И только этим он не ограничится! А если начнем чистить тех, у кого есть упущения в работе или подпорчен моральный облик... Под это дело можно подвести любого! Он нас всех потому и успокоил, мол, к вам нет претензий, работайте спокойно. Сейчас нет, потом могут появиться. Нас с тобой он поставил перед фактом, но удивлены были не все. Некоторых предупредили, и я знаю, чья это работа.
– Понятно, что все подготовил Лаврентий, – согласился Молотов. – Кажется, Коба определился с преемником. А нас с тобой или уже списали, или могут это сделать в любой момент.
– Абакумова просто отправили на понижение, – сказал Маленков. – И Булганина только лишили министерского поста. Для тех, кого будут вычищать, мы с тобой люди Сталина, поэтому при победе его противников разговор с нами будет короткий. И открыто противиться мы не можем. Он все точно рассчитал. Зачем нас убирать, когда можно заставить делать дело? Молодые у него есть, но пока еще у них прорежутся зубы! Я вижу только один выход – помогать Лаврентию, доказав тем самым свою лояльность. Иначе разделим судьбу Никиты.