Коррекция
Шрифт:
– Я вспомнила, что отец как-то говорил, что до взрыва евреи контролировали больше трети мировых финансов. О чем был разговор, уже забыла, а это почему-то запомнилось.
– Ну их! – сказал Алексей. – Ругать евреев это все равно что жаловаться друг другу на плохую погоду. Скажи лучше, когда отдашь Сталину его портрет? Мне очень интересно, как он отреагирует на твою работу.
– Светлана просила без нее не отдавать. Она хотела сначала посмотреть сама.
– Мне ее, если честно, жаль. Она к тебе привязалась, а нам скоро отсюда уезжать.
– Дурак ты, Леша, – Лида перевернулась так, чтобы лежать к мужу лицом, и рукой взъерошила ему волосы. – Это она не ко мне, это она к тебе привязалась. Какие же вы все-таки мужчины невнимательные! А ты в этом многих переплюнул. Мне пришлось самой раздеваться и забираться к тебе в кровать, чтобы обратить на себя внимание! Да, что ты только что сказал насчет поездки?
– Я уже несколько дней ничего не пишу. А Лаврентий говорил, что после этой работы нас должны отправить в один из закрытых научных центров. Лично я уеду с радостью – так надоела писанина. И тебе там будет гораздо интересней.
– А как же твои родители? Ты ведь думал съездить и взглянуть одним глазом?
– Как думал, так и передумал, – ответил Алексей. – Понимаешь, когда я сейчас думаю о таком визите, сразу накатывает страх. И я не могу понять его причины. Раньше такого не было. Наверное, мне так показывают, что этого делать не стоит. Мама сейчас, кстати, беременна мной.
– Когда ты так сказал, мне тоже стало страшно! – Лида прижалась к мужу. – Что если из-за изменений в будущем с тем тобой что-то случиться? Ты не исчезнешь?
– Вряд ли, – подумав, ответил он. – В любом случае его судьба не повторит мою, а, значит, это уже будет другой человек с моей внешностью. И раз я еще не исчез, не исчезну и дальше.
В дверь постучали.
– Кого еще принесло! – Лида вскочила с дивана, поправила прическу и пошла открывать дверь, которую они днем запирали. – Света! Вот не ожидала, что ты приедешь в такую погоду. Снимай быстрее плащ и зонт положи в угол. Да не закрывай, быстрее высохнет.
– Я от машины до дачи дошла под зонтом, – сказала Светлана, снимая плащ. – Понимаете, ребята, почему-то вдруг стало тоскливо и захотелось вас увидеть. Оставила сына няне и вызвала машину. Не прогоните?
– Плохое настроение это еще не основание для того, чтобы говорить глупости! – отчитала ее Лида. – Садись в кресло, а я сейчас сбегаю на кухню и принесу горячий чай.
– Можно позвонить, – кивнула на телефон Светлана. – Они сами принесут.
– Мне легче сбегать самой. А вы пока поболтайте.
Она через ступеньку сбежала вниз и быстро пошла по коридору в сторону кухни. Дверь сталинского кабинета распахнулась, заставив ее испуганно шарахнуться в сторону.
– Дочь у вас? – спросил ее Сталин.
– Только что приехала, – ответила Лида и неожиданно для самой себя добавила. – Вы так резко распахнули дверь, что чуть не засветили мне по лбу. Я хотела напоить Светлану чаем...
– Не надо так носиться по коридору, – проворчал он. – Возвращайтесь и скажите дочери, чтобы шла в малую столовую, и сами туда приходите. Я позвоню насчет чая.
– И где обещанный чай? – спросил ее муж. – Почему с пустыми руками?
– Что-то в лесу сдохло, – ответила она. – Поднимайтесь, хозяин приглашает нас на чай. Давайте я заодно отдам ему портрет. Ты хотела взглянуть?
– Как у тебя это получилось? – спросила Светлана, с удивлением всматриваясь в работу Лиды. – Он и на фотографиях так на себя не похож, как на твоем портрете! О других портретах я вообще не говорю. Я его таким помнила только девчонкой. Правда, он был моложе. А потом между нами словно пробежала черная кошка. Наверное, я была виновата больше него, но таким я его уже не видела. Я еще и из-за этого редко к нему приезжала. Вряд ли он этот портрет кому-нибудь покажет. А, по-моему, только его и нужно показывать. Что плохого в том, что люди увидят в своем вожде человека? Пока ко мне не приставили охрану, я все время была среди людей и слышала, как они относятся к происходящему. Отца и раньше многие любили, но было немало тех, кто его боялся. Так вот сейчас любящих большинство! А когда он написал статью против культа своей личности, любить стали еще больше!
– Что, сильно мешает охрана? – спросила Лида.
– Не то слово! – ответила Светлана. – И не возразишь: в Юру Жданова стреляли даже с охраной. А я сейчас вынуждена работать только дома. Наберу книг... Ладно, пошли быстрее, а то отец будет сердиться.
– Долго ходите, – недовольно сказал Сталин, когда они зашли в малую столовую. – Чай почти остыл, да и булочки тоже.
– Здравствуй, папа! – сказала Светлана, подошла и поцеловала его в щеку. – С чем сдоба?
– Твои любимые, – ответил он. – С яблоками. А вы что стоите? Ждете отдельного приглашения? Это что, портрет? Поставь где-нибудь, попьем чай, потом покажешь.
Чай был горячий и вкусный, а булочки – еще вкуснее. Алексей тоже любил сдобу с яблоками, но съел только одну булку, глядя с какой быстротой их разбирали женщины.
– Вредно есть столько теста, – заметил Лиде Сталин. – Ты мужа должна кормить, а вы ему ничего не оставили.
– Вредно, когда часто, – возразила она. – Спортом я занимаюсь много, если и растолстею, это будет еще очень нескоро. И булочки это не еда, а подарок судьбы. А подарки должны делать мужчины, мы для того и выходим замуж!
– Ну если так, тогда будем считать, что я с тобой за портрет расплатился, – сказал Сталин. – Ты свой подарок получила, теперь черед твоего мужа. Он сильно рисковал, когда решил прийти сюда и все-таки пришел и выполнил все, что требовалось. Есть решение наградить его орденом Красной Звезды. Награду я вручу лично. На днях вы оба выедете на Урал в небольшой поселок, куда доступ посторонним закрыт. Там будет создана лаборатория, в которой ученые изучат содержание ваших книг. Ну а вы им в этом поможете. Условия жизни там немного похуже, но вас обеспечат всем необходимым. Лучше вам ближайшие год-два пожить там. И пользу принесете, и безопасно. А теперь покажи, что ты там нарисовала.