Ковчег спасения
Шрифт:
В результате газовый гигант стал раскручиваться.
Процесс разгона продолжался большую часть года и привел к катастрофическим последствиям. По мере ускорения центробежные силы увеличивались, и гигант все ближе подходил к порогу, когда гравитация уже не могла поддерживать его целостность. За шесть месяцев половина атмосферной массы улетела в космос, образовав уродливую околопланетную туманность. С Ресургема она казалась расплывчатым пятнышком в небе. Лишенный давления тяжелых слоев атмосферы, океан жидкого водорода вскипел – а высвобождающуюся энергию ингибиторская техника аккумулировала и расходовала на дальнейшее ускорение планеты. Оболочка металлического водорода тоже претерпела изменения, причем еще более радикальные. Процесс
В конце концов осталось лишь тектонически нестабильное ядро, вращающееся со скоростью, близкой к порогу саморазрушения. Машины окружили его, спешно обрабатывая. В туманности обнаружились регулярно расположенные сгущения, намечались некие структуры, размерами превышающие планеты.
– Я не знаю, что происходит, – повторил Торн. – И вряд ли кто-нибудь знает. Но версия у меня есть. До сих пор происходящее было строго иерархичным. Машины могущественны, но не всесильны. Они не смогли начать непосредственно с газового гиганта, им потребовались инструменты – и для того они разнесли на кусочки три планеты. Ингибиторам нужно сырье. Похоже, с энергией у них нет проблем. Может, ее качают прямо из вакуума. Но создавать энергию, очевидно, не могут – по крайней мере, в необходимом для них количестве и качестве. Потому они вынуждены действовать постепенно, этап за этапом. Теперь они разработали и газовый гигант, высвободив процентов десять общей массы системы. Судя по уже виденному нами, эту массу ингибиторы используют для постройки. Что именно они сооружают, я не знаю, но могу предположить. Осталось лишь одно космическое тело, превышающее газовый гигант, стоящее на более высокой ступеньке иерархии, – наше Солнце. Думаю, его хотят разобрать.
– Да вы шутите! – крикнул кто-то.
– Если бы. Думаю, должна быть причина, по которой машины не разломали Ресургем. И она, мне кажется, очевидна: машинам это и не нужно. Вскоре – и, возможно, гораздо скорее, чем мы полагаем, – у них не будет повода беспокоиться. Мы исчезнем. Они разберут звездную систему на части.
– Нет! – раздался испуганный возглас.
Торн принялся объяснять, готовый рассеять вполне понятные сомнения. Делать это приходилось далеко не в первый раз. Торн знал: масштабы бедствия будут осознаны далеко не сразу. Поэтому он сначала рассказал про шаттлы, чтобы у людей осталась надежда. В близость мировой катастрофы легче поверить, если существует способ от нее спастись. А он существует! Нужно лишь поверить, набраться мужества и поддержать Торна.
Но затем Торн понял: выкрик «Нет!» не имел отношения к ингибиторам и будущей гибели Ресургема.
Человек закричал, потому что в двери ворвалась милиция.
Хоури велела Торну вести себя так, словно его жизнь подвергается реальной опасности. Его задержание должно выглядеть настоящим на все сто процентов. Чтобы план заработал – а он должен заработать, другого пути нет, – люди должны поверить. Поэтому нужно драться – и быть готовым к побоям.
Торн прыгнул со сцены. Милиция явилась в масках, скрывающих лица. В руках баллончики с газом, шокеры. Милиционеры двигались тихо и быстро среди ошеломленной, напуганной публики. Торн бросился к аварийному выходу. В двух кварталах отсюда его ждет машина, и кое-кто из собравшихся знает об этом.
Черт, все должно выглядеть реально. По-настоящему.
Заскрипели по полу ножки стульев – люди спешили встать. Затрещали газовые гранаты, зажужжали, защелкали шокеры. Кто-то кричал, металл врубался в кость. Мгновение оцепенелой тишины сменилось какофонией. Людей мгновенно обуяла дикая паника, всякий старался вырваться наружу.
Но аварийный выход тоже заблокировали – оттуда лезла милиция.
Торн закашлялся, рассудок неожиданно захлестнуло страхом, мощным и неодолимым, как желание чихнуть. Таково воздействие пугающего газа: хочется забиться в угол, скорчиться и сидеть очень тихо. Но Торн пересилил себя. Схватил стул, поднял над головой, готовый встретить набегающих милиционеров.
Но в мгновение ока, не успев понять как, очутился на коленях, а потом и на четвереньках, а милиция колотила дубинками – умело, аккуратно, чтобы наставить синяков, но не сломать ни единой важной кости и внутренние органы не отбить.
Краем глаза он заметил, как группа милиционеров набросилась на гнилозубую женщину, лупя во всю мочь, будто стая разъяренных ворон.
Дожидаясь, когда «певец» закончит строить себя, управляющий разум игриво копался в многослойной памяти своих предыдущих перерождений.
Управляющий разум не был локализован в одной черной машине – тогда орган, концентрировавший опыт и знания ингибиторов, был бы слишком уязвимым. Но когда их рой слетался к месту, требующему зачистки, – как правило, объему пространства не больше нескольких световых часов в поперечнике – из множества недоразумов формировался единый, распределенный по множеству составляющих разум. Происходящее со скоростью света общение связывало косные элементы, и по ним распространялись неторопливые, обстоятельные мысли. Быстрая обработка информации поручалась отдельным элементам. Глобальные мыслительные процессы по необходимости протекали медленно – но этот недостаток ингибиторам особо не вредил. Они никогда в своей истории не пытались соединить отдельные элементы сверхсветовой связью. В коллективной памяти черных машин содержалось слишком много угрожающих сведений об опасности экспериментов со сверхсветовым перемещением. Целые разумные расы были стерты из галактической памяти из-за единственной глупой попытки нарушить причинность.
«Надзиратель» был не только медленно мыслящим и рассредоточенным – он и существовал лишь ограниченное время. Разуму не позволялось возникать надолго в роях черных машин. Едва проснувшись, его «я» сознавало с мрачным фатализмом, что исчезнет, как только надобность в нем отпадет. Но горечи оттого не испытывало, даже усвоив заархивированную память своих предыдущих воплощений и связанных с ними зачисток. Такова суровая необходимость. Даже машинному интеллекту нельзя позволять распространение по Галактике, пока не будет предотвращен грядущий кризис. В буквальном смысле этого слова – разум всегда наихудший враг себе.
Управляющему разуму вспомнилась пара зачисток. Конечно, не его «я» организовывало их. Когда рои ингибиторов встречались – хотя такое происходило крайне редко, – они обменивались информацией о зачистках, разумных расах, методах и курьезах. В последнее время встречи стали совсем уж редкими, и потому за пятьсот миллионов лет в каталог способов уничтожения звезд добавился лишь один новый. Рои, изолированные друг от друга на столь огромное время, встречались все неохотнее. Ходил слух, что отдельные рои дрались за право истребить ту или иную расу.
В сравнении с прежними временами дела определенно пошли не лучшим образом. Тогда зачистки осуществлялись аккуратно, методично, и ни одна вспышка разумной жизни не ускользала от внимания. Управляющий разум не смог удержаться от искушения сравнить и сделать выводы: огромная всегалактическая машина по сдерживанию разума, чьей добросовестной частью являлся управляющий разум, приходила в негодность. Разум просачивался в оставленные по недосмотру лазейки, грозя глобальным заражением. Ситуация за последнюю пару миллионов лет заметно ухудшилась – а ведь это время ничтожно в сравнении с тринадцатью галактическими оборотами, тремя миллиардами лет, оставшимися до кризиса. Управляющий разум очень сомневался в том, что распространение разума удастся сдерживать столько времени. Может, не стоит продолжать бессмысленную деятельность? Пусть нынешний объект зачистки живет в свое удовольствие…