Краса непутёвая
Шрифт:
– У меня другое мнение. Ваша беда, да и наша, в том, что нет, не имеется против него ни каких улик. Да ещё и алиби у пацана стопроцентное. А эти охотники… Они, если захотят кого-то прикрыть, то всё сделают. Народ дружный, коллективный, можно сказать, соборный. Так что, Анечка, тебе ещё напрягаться и напрягаться.
– Ты знаешь, Олег, я вот сейчас говорила ему всякую чепуху на счёт чистосердечного признания и сотрудничества со следствием… И он смотрел на меня, как на утопающую. А ведь я уже знала и почти абсолютно была убеждена в том, что он, Федя Плешаков, ни в чём не виноват. Дело даже не в уликах.
– Нордический. Всё понятно. Значит, «висяк» у нас получается. «Глухарь» районного масштаба.
– «Висяка» никакого не будет. Мы уже все с вами вместе постараемся, что бы его не было, Олег Павлович. Но вот разгадаем мы эту загадку не так уж и быстро.
Они взвесили всё «за и «против», представили даже самые не вероятные ситуации, допустили, что Плешков мог (в порыве гнева, к примеру) убить Гракова. Но многое не вязалось… Да и алиби у Фёдора было стопроцентное. Крамар встал из-за стола и сказал, резко сменив тему разговора:
– У меня с собой есть килограмм сухой колбасы, Анюта. Есть хочешь?
– Да. Сейчас поставлю чай. Сахар, вроде бы, наши… прокурорские у меня не весь выкрали.
Она встала с места и направилась к шкафчику, отрыла его створки и достала оттуда электрический чайник.
– Придётся тебе, Олег Павлович, и за водой сходить. Ответственное дело.
– Схожу, Аня. Если преступников ловить не научились, то уж воды, как-нибудь, наберём. Пусть руку вывихну, но живительной влаги принесу.
Он взял в руки чайник и вышел за дверь, направился знакомой дорогой в сторону умывальника.
Воспользовавшись тем, что ему представился случай побывать в районном центре, пусть не по своему желанию, Фёдор Плешаков решил навестить в больнице Ирину. Он вышел из продуктового магазина с покупками. Быстро добрался до центральной улицы, где и располагалась лечебница.
В небольших посёлках и районных центрах новости распространятся быстро. Каждый в такой большой, но не всегда дружной «семье» знает если не всё, то многое. Кто знает, хорошо это или плохо, но факт остаётся фактом.
Плешаков спросил, внизу, в приёмном покое, у пожилой санитарки-вахтёрши, как и где можно разыскать палату, где находится Татану. Та всё подробно ему объяснила, показала рукой на лестничную клетку, сказав, что это – на втором этаже. Плешаков, поблагодарил санитарку, положив перед ней на столик шоколадку. Женщина на вахте, кивнув головой, приняла обычное подношение. Разумеется, отказываться не стала. Медицинским работникам негоже обижать тех, кто идёт к ним с чистой душой и самыми добрыми намерениями.
Буквально бегом Федя поднялся на второй этаж, резко, без стука, открыл дверь палаты и чуть носом к носу не столкнулся с Ириной. Та от неожиданности чуть не выронила из рук фарфоровую чашку. И так получилось, что чуть не оказалась в объятиях Плешакова. Оба засмущались, как малые дети, и вошли в палату.
А спустя несколько часов Фёдор уже был в Дальнем Распадке. Его подбросили туда на редакционном «уазике». Корреспонденту местной газеты «Заря» Елена Тоневой срочно надо было выдать материал о том, как кооператив «Белка» работает на заготовке и консервации грибов. В общем-то,
Она сразу же подошла с диктофоном и блокнотом к бригадиру грибоваров, огромному тридцатилетнему детине Фролу Пархаеву, и тот начал рассказывать ей о процессе заготовки важного таёжного белкового продукта. Мужики приносили большие корзины и вываливали грибы в огромные деревянные желоба и, перекурив, перебросившись парою фраз с теми, кто занимался чисткой грибов и варкой, снова уходили в тайгу. Фёдор присоединился к тем, кто дежурил у котлов.
На огромных кострищах было установлено несколько чугунных опор, на которых громоздились двухсотлитровые котлы. Под ними горел огонь. Тонеева, как раз, подошла к одному из котлов в то время, когда двое дюжих парней вытаскивали дуршлагами с длинными деревянными ручками готовую продукцию и наполняли ей стокилограммовые бочки.
Потом в котлы доливалась вода, добавлялся уксус и соль, засыпалась очередная порция самых разнообразных грибов, но только таких, которые можно мариновать. Боровики, подосиновики, маслята, моховики… Тут по сортам они не разделялись.
Елена беседовала со многими, старалась собрать, как можно больше интересной и полезной информации. Репортаж в газетный номер должен получился оригинальным и, как принято выражаться, живым. Молодой шофёр «уазика» курил, сидя на бревне, не далеко от огромного фанерного домика, поставленного здесь ещё во времена оные для заготовителей грибов. Они в Дальнем Распадке во время «тихой охоты» жили безвыездно.
Плешаков присоединился пока к тем, кто занимался обработкой грибов. Фёдор рассказывал им о том, как его допрашивала следователь Новицкая. Конечно же, ни слова он не поведал им о своём визите, в больницу, к Татану. Да его об этом, разумеется, никто и не додумался спросить.
С заплаканными глазами сидела Ирина у окна своей палаты, смотрела окно. Но она ничего там, в больничном дворе, не видела… Зрение и внимание девушки, как бы, расфокусировалось. Она держала в руках фотографию своего недавнего своего сожителя Геры Гракова. Конечно же, новость об его убийстве дошла теперь и до Татану. Нелегко ведь так просто забыть то, что совсем недавно было для тебя самым дорогим и близким. Тем более, такая трагическая смерть. Убийство.
В палату вошла Наташа. Она, покачав головой, посмотрела на льющую слёзы соседку по палате. Постояла перед ней, хотела что-то сказать. Но передумала. Снова вышла в коридор. Дала возможность Ирине немного погоревать, погрустить в одиночестве. Было бы о ком жалеть. Но это её дело, Ирины. Да ведь и не такая уж и короткая память у большинства людей, как принято считать, особенно, у женщин. Представительницы прекрасного пола умеют помнить и хорошее, и плохое.
На небольшой цветной фотографии Гера стоял в полный рост. Улыбающийся, с голым торсом, в чёрных джинсах, слегка под хмельком. А теперь его… не было на этом свете, пусть неказистого, маленького, тщедушного, пакостного и наглого по натуре, но пока единственного и ещё до конца ей не позабытого.