Красная королева

Ром Полина

В целом можно сказать, что Сольгетто и двор почти оправились от потрясений. Но иногда все же происходили некие экстраординарные события, которые нарушали привычный уже всем режим. Так и сегодня. Прямо во время обеда с детьми в комнату торопливо вошла мадам Эхтор.

Мадам работала у меня достаточно давно, чтобы я поняла: произошло нечто важное, что не терпит отлагательства и требует немедленного приказа. Поэтому, оставив Софи старшей за столом, я указала секретарю на маленькую комнату, где нас никто не услышит. В общем-то, у меня были предположения о том, что я сейчас узнаю. И я не ошиблась. Торопливо перекрестившись, мадам Эхтор сказала:

— Ваше королевское величество, Этель Блайт рожает.

— Прикажите разослать гонцов, мадам Эхтор. Пусть во дворец немедленно съедутся члены Королевского Совета.

Глава 17

Наверное, во мне было слишком мало от садистки…

Лишних людей в покои, где рожала Этель Блайт, пускать я не велела. Десять членов Королевского Совета. Каждый из них мог провести с собой только одного человека. Роды у девки по моей просьбе принимала мадам Менуаш: мне вовсе не нужны были разговоры в Луароне о том, что я уморила роженицу и ребенка.

Разумеется, после смерти кардинала Ришона церковники больше не осмеливались поддерживать претензии Этель Блайд. А после смерти кардинала Годрика отказали ей даже в минимальной помощи. Однако на родах по моему требованию присутствовал священник, молившийся за ее здоровье и благополучное разрешение от бремени. Обычный святой отец, не обремененный регалиями и почестями.

Мне поставили кресло подальше от ее кровати. Таким образом я очертила некий полукруг, который не осмеливались переступать придворные. Погода была прекрасная, и одно из окон было открыто: я помнила, как сама теряла сознание от недостатка воздуха.

В остальном же роды были истинно королевские: всем было глубоко плевать на роженицу, присутствующие просто обсуждали различные проблемы и развлекали себя светскими беседами. На мое счастье, девка оказалась достаточно здоровой и крепкой. И всего через четыре часа от момента, как я вошла в комнату, Этель Блайт произвела на свет крепкую здоровую девочку.

Все это было зафиксировано в протоколе, который подписали все присутствующие. Я торопливо покинула комнату, а следом за мной разошлись и остальные. Разумеется, я совершенно не представляла, что теперь делать с этим ребенком, но все равно рождение девочки можно считать одним из самых больших подарков судьбы. С мальчиком было бы намного сложнее.

— Элен, что будет с малышкой? Она… Она такая слабенькая.

— Не знаю, Софи. У девочки есть мать, давай дождемся, когда она придет в себя.

Софи помолчала, как бы раздумывая, стоит ли продолжать, но потом решилась и заговорила:

— Я несколько раз навещала эту девицу… Не думаю, что она захочет стать матерью.

— Почему?

— Она жаловалась на бедность и говорила, что с ребенком ее родственники не примут.

— Вот как? Ну, не примут родственники, я вполне смогу оплатить вклад в монастырь.

Софи только вздохнула. Похоже, от моей идеи она не пришла в восторг, да и я сама сказала это скорее от некоей усталости. Память сохранила, как эта девка оскорбила меня при жизни короля, как пыталась зацепить за живое. Самой себе-то вполне можно признаться: моя бы воля, тогда я убила бы ее лично, и рука бы не дрогнула. Однако сейчас, после всех произошедших событий, я испытывала к Этель Блайт абсолютное и полное равнодушие: она никто, и звать ее никак. Это будучи королевской подстилкой, она являлась для меня неким препятствием и раздражителем. Все же тогда она достаточно грубо лезла в мою жизнь. А сейчас…

В общем-то, я не собиралась отправлять ее даже в монастырь. Мне действительно было совершенно все равно, куда она уберется из дворца, когда отлежится. Единственное что: меня слегка царапнули слова Софи о том, что родственники не примут Этель с ребенком. Все же ценность любого ребенка в моем понимании была довольно высока.

Вся эта возня, запах горячей воды, крови и трав, равнодушные морды придворных невольно напомнили мне эпизод собственных родов и мою вполне понятную любовь к сыну. Пожалуй, новорожденную малышку мне было немного жаль.

— Софи, я не хочу предавать делу огласку… Но если случится так, что девка не захочет забрать ребенка… В общем, дорогая моя, у меня к тебе просьба: посовещайтесь с мадам Эхтор и постарайтесь подобрать приличную приемную семью.

— О, Элен! Я всегда знала, что у вас доброе сердце! Мы обязательно, обязательно найдем что-нибудь подходящее, обязательно!

В общем-то, так и получилось. Через месяц Этель Блайт стояла передо мной. Беременность и роды вытянули из нее изрядно сил. Она подурнела и как-то полиняла: роскошные рыжие кудри, за которыми она ухаживала столь тщательно, сейчас казались тусклой медной проволокой. По белоснежной коже расползлись красноватые пятна.

Девица уже пробовала публично бросаться на колени и умолять меня о прощении. Очевидно, до нее дошло, как я поступила с семьей покойного де Богерта, и она решила выклянчить что-то для себя. Но если там, в семье покойного герцога, была слабая и ни в чем не виноватая женщина с детьми, то к этой девке я не испытывала ни капли сочувствия. Однако мне требовалось поставить последние точки над «i»: потому в комнате, кроме меня, присутствовало еще несколько человек, просто в качестве свидетелей. В том числе и четверо членов Совета.

— Итак, мадам, что вы решили?

Девка вновь завела речь о моем всем известном милосердии и прочее бла-бла-бла. Надежда выпросить земли или деньги не покидала ее. Пришлось поторопить. В конце концов Этель сообщила, что уезжает в Линдсбург, в поместье к своим родственникам, а новорожденную дочь оставляет «на милость ее королевского величества».

— Надеюсь, мадам Блайт, мне не нужно напоминать вам, что отныне вам запрещен въезд в столицу и другие крупные города Луарона. Вы можете идти.