«Красное и коричневое» и другие пьесы
Шрифт:
С т а м е н о в. У какого Моцарта?
Д е в у ш к а. У Моцарта. У того самого. Ведь он — Моцарт!
С т а м е н о в. Ради бога, не кричите так.
Д е в у ш к а. Почему?
С т а м е н о в. Потому что вас услышит весь квартал.
Д е в у ш к а. Какой квартал?.. Тут нет никакого квартала. Здесь крыша.
С т а м е н о в. У вас слишком громкий голос.
Д е в у ш к а. Это ничего. Минутку. (Кричит.) Эй, люди! Посмотрите на негодяя!
С т а м е н о в. Тише! Вы где находитесь?
Д е в у ш к а. Здесь, на крыше, в Софии, в Болгарии, на Балканском полуострове, в Европе. Я могу и сильней. (Кричит.) Эй, люди!
С т а м е н о в. Хватит!
Д е в у ш к а (продолжает кричать). Идите посмотрите на негодяя во плоти!
С т а м е н о в. Я вас умоляю — это неприлично.
Д е в у ш к а. Верно, неприлично. Ладно, если неприлично, я не стану кричать.
С т а м е н о в. До свидания! (Бросается к люку.)
Д е в у ш к а. Куда? (Забегает вперед, наступает на крышку люка.)
С т а м е н о в. Вы же обещали, что больше не будете кричать.
Д е в у ш к а. Да, я сказала, что не буду кричать. Но я вас отпущу при одном условии: если вы встанете там, на карнизе, и во все горло прокричите: «Эй, люди! Я негодяй!» Иначе я сама стану кричать, сбегутся люди, и я скажу, что вы хотели меня изнасиловать. Ну, кричите.
С т а м е н о в. Ну как же так?
Д е в у ш к а. Хотите, я покажу как?
С т а м е н о в. Нет!
Д е в у ш к а. Примерно так же громко.
С т а м е н о в. Послушайте, давайте разберемся во всем по-дружески.
Д е в у ш к а. После того, как вы прокричите.
С т а м е н о в. Но я не могу этого сделать.
Д е в у ш к а. Тогда я это сделаю.
С т а м е н о в. Не надо… Я попробую.
Д е в у ш к а. Ступайте вон туда.
С т а м е н о в (уходит на край крыши, открывает рот, но слышится лишь жалкий фальцет). Эй, люди!
Д е в у ш к а. Ну уж нет! Это не дело!
С т а м е н о в. Не могу. Как вы не понимаете? Я пожилой человек. Вы же видите, попробовал — не могу. Заставьте меня сделать что-нибудь другое, только не заставляйте кричать. У меня — имя, я дорожу своим именем.
Д е в у ш к а. Своим именем… Пусть бы сейчас произошло крушение мира, пусть бы все поглотил всемирный потоп, лишь бы ваше имя осталось незапятнанным, так? Кричите!
С т а м е н о в. Да поймите же, это неразумно.
Д е в у ш к а. Именно потому, что неразумно. Кричите, иначе я закричу, тогда уж выйдет совсем неразумно.
С т а м е н о в. Я вас очень прошу, очень. Я готов сделать что-нибудь другое. Все, что угодно, только не заставляйте меня кричать.
Д е в у ш к а. Что другое?.. Не могу же я без конца придумывать. Ну что?
С т а м е н о в. Я могу, например, поцеловать вам ноги, как в настоящей трагедии.
Д е в у ш к а. Иронизируете? Где вы собираетесь их целовать? Пальцы или… (Приподнимает юбку.) Здесь, повыше, или еще повыше… Вы хорошо видите без очков? У меня красивая кожа. Самое лучшее в женском теле — это кожа. Не верьте там насчет глаз, бюста, шеи и так далее — это все разные писатели придумывают, оторванные от жизни. Кожа, клетки… Вот она, кожа семнадцатилетней женщины, видите? Ни черта вы не видите. У вашей жены кожа — как у ощипанного фламинго. Я фламинго видела в зоопарке, неощипанного… Кричите!
С т а м е н о в. Вы меня оскорбили.
Слышится мяуканье, собачий лай, вой. Темнеет.
Д е в у ш к а. Слышите? Все твари встревожились. Начинается солнечное затмение. Слушайте, слушайте!
С т а м е н о в. Вы боитесь?
Д е в у ш к а. Ну хорошо. Вы сказали, что-нибудь другое? Ладно. Станьте вон там, напротив меня. Так. Можете не кричать. Успокойтесь. Вас никто не увидит и не услышит. Сейчас вы разденетесь передо мной.
С т а м е н о в. Как?
Д е в у ш к а. Постепенно.
С т а м е н о в. Догола?
Д е в у ш к а. Абсолютно.
С т а м е н о в. Это невозможно.
Д е в у ш к а. Почему? В человеческом теле нет ничего, чего можно было бы стыдиться. Все, чего человек может стыдиться, у него в черепной коробке.
С т а м е н о в. Это неприлично.
Д е в у ш к а. Как неприлично? Вы нам рассказывали о голом Давиде на площади перед Палаццо Веккио во Флоренции. Для меня вы значите намного больше, чем Давид Микеланджело, потому что ваше дыхание было тут, рядом со мной.
С т а м е н о в. Я обещаю, что никому не расскажу, что вы были влюблены в меня.
Д е в у ш к а. А, вы так великодушны. Обещаете, что никогда меня не выставите на посмеяние?
С т а м е н о в. Обещаю.
Д е в у ш к а. А я вам не верю. Но если даже расскажете, меня это уже не трогает. Раздевайтесь!
С т а м е н о в. Вы где находитесь? Над кем вы глумитесь?
Д е в у ш к а. Вы меня не запугаете — здесь, на крыше. (Кричит.) Эй, люди!
С т а м е н о в. Довольно! Я разденусь!
Д е в у ш к а. Так. Теперь я снова могу относиться к вам с уважением. Пожалуйста, начинайте.
Стаменов суетливо снимает рубашку, потом майку. Не решается спять брюки. Разувается.
С т а м е н о в. Может, хватит?
Д е в у ш к а. Ну что, кричать?
С т а м е н о в. Нет!
Д е в у ш к а. Тогда продолжайте, да пошустрей. Ведь почти совсем темно.
С т а м е н о в (делает попытку снять брюки). Не могу. Руки не слушаются.