Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
Но даже меняясь, КНДР остаётся собой. «Жить по-нашему!» – говорил Ким Чен Ир. Сколько мы слышали о том, что КНДР не выдержит изоляции и развалится, что политика Кимов неэффективна… А Корея выстояла. Отчаянный Давид с ядерной пращой идёт своим путём.
Кажется, ни Север, ни Юг не верят в объединение, о котором столько говорят. Если понимать нацию как общность не кровную, а социально-культурно-политическую, то следует признать: в Корее кристаллизуются две нации. Северяне и южане расходятся всё дальше, как два рукава одной реки. Выросло несколько поколений, для которых два корейских государства – данность. 38-я параллель из границы географической превратилась в ментальную. Даже язык отличается всё сильнее – не совсем ясно, считать ли северокорейский и южнокорейский различными диалектами одного языка или это уже разные языки.
Кореи бросает то в жар, то в холод по отношению друг к другу. На корейско-корейской границе продолжается 1953 год. В Пханмунджоме, в так называемой демилитаризованной зоне (248-километровая DMZ рассекает полуостров надвое, её ширина – 4 километра, по 2 с каждой стороны, до Сеула от неё – всего 50 километров), стоят друг напротив друга, вернее, враг напротив врага, северокорейские пограничники и американские военные. Точка соприкосновения антимиров, реликтовый железный занавес. Здесь чувствуется напряжение настоящей жизни, нерв истории, а не глобальный Голливуд вперемешку с Диснейлендом.
Смотрю на молчаливые изваяния – худощавого северокорейца в форме, напоминающей старую советскую, и дюжего детину-американца. Они стоят на расстоянии не то что выстрела – прыжка. Их лица непроницаемы. Когда они встречаются взглядами, в воздухе вспыхивают электрические разряды. Огонь прекращён, но не погашен.
Аллея «МиГов»
Вторая мировая была войной самолётов поршневых. Корейская стала первой войной реактивных. И в то же время – последней, на которой поршневые машины ещё играли значимую роль.
Инцидент на «Сухой Речке»
Драконово дыхание той войны почти сразу коснулось советского Дальнего Востока.
26 июня 1950 года, на второй её день, кабельное судно «Пластун» 5-го Военно-морского флота СССР [41] приняло бой с отрядом южнокорейских кораблей в Корейском проливе, неподалёку от Цусимы. «Пластун», изначально рыболовный траулер 1931 года постройки, шёл из Владивостока в Порт-Артур. Когда на 38-й параллели начались бои, судно, находившееся в нейтральных водах, обстрелял патрульный корабль Южной Кореи. Разрывом снаряда смертельно ранило командира – капитан-лейтенанта Колесникова. Командование принял раненый помощник – старший лейтенант Ковалёв, приказал открыть ответный огонь. Вскоре южнокорейский «Пэктусан», на котором оказалось двое погибших и двое раненых, и три неустановленных корабля удалились. На «Пластуне», помимо командира, погибли связист матрос Туркин, машинист старшина 2-й статьи Еремеев, были раненые. Повреждённый корабль вернулся во Владивосток. Согласно южнокорейской версии, «Пластун» якобы имел на борту северокорейский десант.
41
В 1947–1953 годах на Тихом океане было два «номерных», как в Штатах, флота – 5-й и 7-й, базировавшиеся соответственно во Владивостоке и Совгавани; впоследствии их вновь собрали в единый Тихоокеанский.
4 сентября 1950 года в Жёлтом море у Порт-Артура палубными «корсарами» с американского авианосца «Вэлли Фордж» был сбит советский (полученный когда-то по ленд-лизу) разведчик А-20 Тихоокеанского флота. Все трое членов экипажа – старший лейтенант Константин Карпаев, лейтенант Геннадий Мишин и младший сержант Александр Макагонов – стали следующими нашими жертвами Корейской войны.
8 октября 1950 года над аэродромом «Сухая Речка», что в Хасанском районе на юге Приморья, у Перевозной (по прямой через Амурский залив до Владивостока – каких-то 30 километров), появились два американских реактивных истребителя-бомбардировщика F-80 Shooting Star. На аэродром незадолго до этого перебросили 821-й авиаполк на американских же «кингкобрах». Снизившись над аэродромом, «шутинги» открыли пулемётный огонь и повредили семь машин, одна «кобра» сгорела. В готовности находилось дежурное звено, но команду на взлёт не дали – то ли по растерянности, то ли для того, чтобы не обрекать пилотов на сбитие при взлёте. Догнать американцев на поршневых машинах всё равно не получилось бы. Никто не пострадал (порой пишут о якобы засекреченных жертвах налёта, но слухи ничем не подтверждаются).
Главный пожар пришлось тушить дипломатам: США принесли извинения, объяснив инцидент аэронавигационной ошибкой (пилоты Олтон Квонбек и Алан Дифендорф будто бы приняли Перевозную за Чхонджин), пообещали наказать виновных и возместить ущерб. Инцидент замяли, для чего резоны имелись у обеих сторон: американцы не могли разобраться, куда летят и стреляют, а русские проморгали самолёты, вторгшиеся глубоко в советскую территорию. Споры о том, была это ошибка или провокация, идут до сих пор. Сторонники первой версии указывают: война в Корее началась недавно, местность американцы знали плохо. В 1990 году Квонбек писал в The Washington Post: «Снизившись до 3000 метров, через просвет в облаках я увидел, что мы находимся над рекой в долине, окружённой горами… По пыльной дороге… шёл грузовик. Мы решили догнать его и вышли на аэродром. Это было похоже на аэродром Чхонджин, который мы видели на крупномасштабной карте… Фотографий и детальных карт объектов не было». Однако лётчик Владимир Забелин, служивший на Сухой Речке, говорил: погода стояла ясная, контуры берега совсем не похожи на Чхонджин. Генерал Георгий Лобов тоже не верил в ошибку: «Два реактивных истребителя-бомбардировщика F-80 в ясную погоду при отличной видимости очертаний побережья, что исключало потерю ориентировки экипажами, нанесли штурмовой удар по аэродрому “Сухая Речка”». Наказали американских лётчиков или нет – тоже вопрос. Квонбек после двадцати двух лет службы в авиации работал в ЦРУ и в комитете Сената по разведке, его напарник Дифендорф отслужил тридцать три года. Кого точно наказали, так это наших: командира 821-го полка, его заместителя и начштаба судили и понизили в должности за «слабое воспитание личного состава». В авиаполках ввели боевое дежурство, ускорили переучивание личного состава на переброшенные из-под Москвы МиГ-15 (до начала Корейской войны на Дальнем Востоке не было ни одной реактивной машины), усилили противовоздушную оборону. Уже в декабре на юге Приморья был сбит американский четырёхмоторный разведчик RB-29.
Владивосток стал прифронтовым городом, здесь ввели режим «угрожаемого положения». С начала 1952 года по постановлению Совмина СССР город стал закрытым: советским гражданам – въезд по пропускам, иностранцам – ни под каким видом. Предполагался даже перенос торгового порта в Находку, гражданской администрации Приморья – в Уссурийск, чтобы Владивосток стал городом в бушлате – военно-морской базой. В небо поднимали аэростат воздушного заграждения, ночью выли сирены и шарили по небу лучи прожекторов. В городе дежурили зенитные батареи. Ввели затемнение. На окна клеили кресты из газетных полос…
Ещё не раз после инцидента на Сухой Речке война приближалась вплотную к советской территории. 18 ноября 1952 года с американских авианосцев «Орискани» и «Принстон», находившихся у советско-корейской границы, поднялась группа самолётов. На перехват с приморского аэродрома «Унаши» («Золотая Долина») капитан 781-го полка ТОФ Беляков повёл четвёрку «мигов». У острова Фуругельма «миги» атаковали реактивные палубные истребители – восемь «пантер» и четыре «бэнши». Выжил в этом бою лишь один лётчик – Борис Пушкарёв (вскоре, в июне 1953 года, он погибнет в Корее в схватке с «сейбрами»). Николай Беляков и Александр Вандаев были сбиты, подбитый «миг» Владимира Пахомкина упал в море возле мыса Льва. Американцы отделались одной подбитой «пантерой». Как и в случае с «Сухой Речкой», стороны обменялись нотами протеста и замяли инцидент…
Но вернусь к началу войны. Американцы, приступив к бомбардировкам северокорейской территории, уничтожили (в основном на земле) почти весь авиапарк КНДР – поршневые машины советского производства: Як-9, Як-11, Ил-10, Ла-9… Аэродромы были выведены из строя. По оценке американской стороны, у северян осталось всего-то 18 исправных самолётов. Небо принадлежало Штатам – первые несколько месяцев. Они уничтожали города, сёла, военные объекты, дороги. Разрушали плотины водохранилищ, ирригационные системы, чтобы лишить Северную Корею основного продукта питания – риса. Генерал Лобов, наблюдавший результаты удара бомбардировщиков В-29 по городу Синыйджу, записывал: «Невольно вспомнился 1945 год. Советские части стремительно наступали в направлении одного из крупнейших городов Германии – Дрездена. И в это время союзники по собственной инициативе, без уведомления советского командования, хотя город находился в зоне, определённой для оккупации советскими войсками, подвергли его массированной бомбардировке. Дрезден был значительно разрушен. Погибли сотни тысяч людей. Однако на аэродром Клотцше, находившийся на его окраине, не упала ни одна бомба, а ведь здесь базировалась школа пилотов люфтваффе. Прошло пять лет… а почерк в действиях ВВС США остался прежним».
Так начиналась необъявленная советско-американская воздушная война.
«МиГи» летят на восток
Ещё накануне войны, когда на восточных границах запахло порохом, советские пилоты отправились в Китай – переучивать тамошних лётчиков на новую технику, прикрывать приграничье от возможных неожиданностей.
В октябре 1950 года в боевые действия на стороне КНДР включились китайские добровольцы. Тогда же Сталин удовлетворил просьбы КНДР и КНР об отправке советской истребительной реактивной авиации для прикрытия не только китайских, но и северокорейских коммуникаций, городов, заводов.