Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
С лётной работы Пепеляев списался в 1962 году – в воздухе при перегрузке лопнул сосуд слухового нерва, лётчик наполовину оглох. После увольнения из армии работал в Московском институте приборной автоматики. В 1993 году Пепеляева пригласили в КНДР, где лётчиков-ветеранов принимал Ким Ир Сен.
Охота на хищника
Именно опытный охотник Пепеляев добыл ценнейший трофей – целёхонький, можно сказать, живой «сейбр».
В мае 1951 года в Аньдун прибыла группа лётчиков во главе с начальником НИИ ВВС генералом Благовещенским (он воевал на И-16 в Китае ещё в 1938 году, за что получил звание Героя). Задачей было – принудить к посадке «сейбр» и отправить его в Москву: примерно как тигра поймать голыми руками. «Все лётчики знали, что “cейбр” имеет максимальную скорость больше, нежели самолёт МиГ-15бис. У Ф-86, в сравнении с МиГ-15бис, гораздо больший вес, и, если лётчик… захочет уйти от “мига”, он всегда сумеет это сделать», – писал Пепеляев. Но приказ есть приказ – пришлось выделять «гостям» технику. В первом же бою погиб один из командированных – майор Перевозчиков. Второй вылет тоже прошёл неудачно: при посадке самолёт подполковника Дзюбенко попал в спутную струю садящегося впереди «мига», задел плоскостью за полосу и перевернулся. «Так закончились бездарные и трагические злоключения группы… А.С. Благовещенского… заслуженного и старейшего лётчика», – резюмирует Пепеляев.
Получить «сейбр» для изучения всё равно хотелось. В октябре 1951 года Пепеляев подбил F-86. Тот совершил вынужденную посадку на морском берегу, прямо в полосе прибоя, на подконтрольной коммунистам территории. Лётчика эвакуировал моментально прилетевший американский вертолёт. Подоспевшие американские штурмовики пытались уничтожить севший на брюхо «сейбр», но помешал прилив – самолёт скрыла вода. Вскоре «сейбр» доставили на аэродром Аньдун.
Пепеляев справедливо говорит об эффективности американской службы спасения: «У нас же… не было ни службы, ни спасения. Служба спасения у нас заключалась только в том, чтобы лётчик не упал вместе с самолётом и мог… катапультироваться, а дальше по поговорке “спасение утопающих – дело рук самих утопающих”… Не было ни спасательных команд, ни сигнализации, ни поиска с вертолётов, ни самолётов спасения, ни маяков… Не было предусмотрено и необходимого запаса питания (НЗ) для попавшего в беду лётчика». Генерал Лобов также высоко оценивал аварийно-спасательную службу противника: «Лётчики… имели тщательно продуманное аварийное снаряжение. У каждого был портативный автоматический радиомаяк, служивший приводной радиостанцией для самолёта или вертолёта-спасателя. В комплект входило специальное зеркало… Сиденье лётчика обладало положительной плавучестью и легко превращалось в удобный плотик с парусом. У пилотов, кроме личного оружия, имелись складное ружьё, рыболовные снасти, опреснитель и дезинфицирующее средство для воды, краска для контрастного обозначения места приводнения, консервированные продукты, табак… Экипажам выдавались несмываемые карты местности, отпечатанные на полотне, и письменные обращения к местным жителям, обещавшие щедрое вознаграждение за оказание помощи. Наша аварийно-спасательная служба не выдерживала никакого сравнения… Розыск лётчиков, покинувших самолёты, осуществлялся нештатными поисковыми группами на автомашинах… Снаряжение советского лётчика по сравнению с американским выглядело попросту жалким: пистолет ТТ с двумя обоймами, банка сгущённого молока и две-три плитки шоколада. Положение наших авиаторов, сбитых или подбитых в бою, несколько облегчалось сердечной помощью местного населения, воинов корейских и китайских частей. Однако в тех ситуациях, когда лётчик был ранен или приземлился в малонаселённой горно-лесистой местности, шансы на его спасение резко снижались… Однажды спасатели нашли раскрытый парашют, на котором приземлился лётчик, но сам он исчез бесследно».
Лев Колесников писал – возможно, бодрясь: «В скрупулёзности, с какой американцы готовились на случай покидания самолёта, мне виделась их неуверенность в победном исходе боя». Однако потом, вспоминал он же, советским лётчикам раздали спасжилеты и приладили к парашютным ранцам резиновые лодочки.
В критической ситуации американцы предпочитали катапультироваться над морем – там был свой флот, а советским пилотам летать над морем запрещалось. Сбитого аса Макконнелла спас из вод Жёлтого моря «Ангел» – вертолёт «Сикорский Н-19». Выходит, на той войне против нас воевали и Северский, и Сикорский…
Но вернусь к поражённому Пепеляевым «сейбру». У него были слегка повреждены двигатель и катапульта. Пилотажное, навигационное, электронное оборудование и вооружение были исправны, как и блок регулировки высотно-компенсирующего костюма. Трофей отправили в Советский Союз – разбирать, изучать, перенимать.
Поначалу даже возникла идея скопировать «сейбр», широко рекламировавшийся в зарубежной прессе как «убийца “мигов”». Об этом вспоминал авиаконструктор Евгений Адлер, которого в 1952 году направили в ОКБ Владимира Кондратьева, созданное специально для реконструкции трофейного F-86. При всём импортозамещении и «советском чучхе» авиапромышленность Союза не замыкалась, как видим, на саму себя, не варилась исключительно в собственном соку. На поверку, впрочем, оказалось, что МиГ-15 в целом не хуже «сейбра». Поэтому было решено не копировать F-86, а совершенствовать свои «миги», «яки» и «сушки». В войска уже поступал МиГ-17, проходил госиспытания МиГ-19… В 1953 году Кондратьева, «ставшего на путь технического авантюризма», с должности главного конструктора сняли, на его место назначили Сухого. Однако некоторые технические решения, применённые на «сейбре», с успехом и без всякого стеснения переняли. У советских лётчиков появились высотно-компенсирующие костюмы, новый «миг» снабдили радиодальномером СРД-3 («Град»), созданным на основе «сейбровского». Степан Микоян: «На МиГ-19… установили малогабаритный указатель перегрузки… Была внедрена система встроенного подсвета приборов лётчика красным светом. Воспроизвели четырёхходовой переключатель-кнопку, устанавливаемый на ручке пилота для управления триммерами как руля высоты, так и элеронов». Ряд других решений использовали при разработке новых «сушек». Генерал Лобов указывает, что Корейская война повлияла на развитие направления, получившего название РЭБ – «радиоэлектронная борьба». Знакомство с американским опытом использования вертолётов – для разведки минных заграждений, корректирования огня, спасения сбитых пилотов, десантирования спецподразделений, снабжения – привело к созданию Милем десантного вертолёта Ми-4, а Яковлевым – мощного вместительного Як-24.
Пилоты получили бесценный опыт войны в новых условиях и на новой технике, конструкторы – новые импульсы. Поэтому, когда Пепеляев пишет, что «опыт Корейской войны… оставался невостребованным», он, наверно, слишком категоричен, да и личные обиды чувствуются. Другое дело, что секретность, вероятно, помешала более широкому изучению и осмыслению опыта той войны, и здесь Пепеляев прав. О том же пишет Лобов: «Опыт 64-го ИАК не только не изучался и не осваивался в войсках, но и находился под строжайшим запретом». Однако приведу и слова Крамаренко: «Хотя участие СССР в войне в Корее не афишировалось, я не давал никаких подписок о неразглашении своего участия в воздушных боях. Более того, мы свободно рассказывали о них не только в воинских частях, но и в школах».
Американцы тоже охотились за целым «мигом» – пытались принудить к посадке повреждённую машину или подкупить кого-нибудь из пилотов. Над Северной Кореей разбрасывались листовки, в которых корейским и китайским лётчикам обещалось 100 тысяч долларов за доставленный через линию фронта «миг». Предатель-северянин нашёлся лишь в ноябре 1953-го, когда война уже закончилась, а в СССР вовсю осваивали МиГ-17. Перебежчиком оказался некто Но Гым Сок 1932 года рождения. Позже он переехал в США, сменил имя, назвавшись Кеннетом Роу, окончил университет, работал авиаинженером, написал книгу «На МиГ-15 к свободе».
Этот корейский парень – предшественник Виктора Беленко, настоящего антигероя советской авиации.
Беленко родился в 1947 году в Нальчике, окончил Армавирское авиаучилище. В 1975 году попал на Дальний Восток – в 530-й истребительный полк, базировавшийся в Чугуевке на аэродроме «Соколовка». В это время полк перевооружался на новейшие МиГ-25. Как лётчик Беленко был на хорошем счету. Состоял в КПСС, одно время исполнял обязанности замполита эскадрильи. Сергей Скольчиков, командир звена, в котором служил Беленко, вспоминал, как лётчиков направили на переподготовку в Горьковскую область. Там Скольчикову запомнилось упорство, с которым Беленко занимался всё свободное время в секретной библиотеке, учил английский, уклонялся от выпивок… Потом ему это припомнят: неужели не ясно, что такое поведение подозрительно? Не пьёт только больной или шпион, а больных среди вас нет!
6 сентября 1976 года старший лейтенант Беленко поднялся в воздух на МиГ-25П и в срок не вернулся. Когда с бортом № 31 пропала связь, в Чугуевке подумали: что-то случилось. Уже готовили поисково-спасательную группу, но оказалось, что Беленко, ведя самолёт на малой высоте, пересёк Японское море и приземлился в Хакодате. Вскоре страницы мировой прессы обошла фотография: советский истребитель-перехватчик в Японии. Самолёт был разобран и тщательно изучен японскими и американскими специалистами, только после этого возвращён в СССР.
Беленко, бросивший на родине жену и сына, получил политическое убежище в США. В Советском Союзе его заочно приговорили к расстрелу, на Западе объявили борцом против тоталитаризма. Беленко заявлял в интервью, что даже американские консервы для кошек вкуснее того, чем питаются советские граждане. Сотрудничал с ЦРУ как эксперт по советской авиации. На основе его рассказов публицист Джон Бэррон, автор книг «КГБ сегодня» и «Агент ФБР в Кремле», в 1986 году издал книгу «Пилот МиГа: побег лейтенанта Беленко». Понятно, что к рассказам Беленко, как и всякого другого политического перебежчика, следует относиться, мягко говоря, критически. Не менее критически следует оценивать и творчество Бэррона, книги которого о КГБ отдают параноидальностью – напоминают фантазии Яна Флеминга о кровавом вездесущем Смерше, но при этом претендуют на документальность. И всё-таки книга по-своему любопытна, другое дело – сколько в ней правды, а сколько придуманного Беленко и самим Бэрроном. Допустим, описания советских армейских порядков до боли напоминают американские фильмы об армии с бесноватыми сержантами. В советских ВВС царят пьянство и бардак, в то же время «миги» всегда боеготовы. Жена, согласно книге, требовала от Беленко развода и хотела уехать к родным в Магадан, то есть семья уже разваливалась. Сам Беленко, оказывается, девятилетним мальчиком, узнав о закрытом докладе Хрущёва на ХХ съезде, усомнился в непогрешимости партийного руководства… Судя по книге, главная заслуга Беленко в том, что американцы убедились: не так страшен МиГ-25, как это представлялось. Беленко предлагал пойти дальше: пусть его забросят в СССР, а он пригонит истребитель третьего поколения с крылом изменяемой стреловидности МиГ-23 и сверхзвуковой ракетоносец-бомбардировщик Ту-22М… Интересно, как он это рассчитывал провернуть.
Жизнь Беленко на Западе – тайна. Из книги ясно, что ему придумали новую легенду, дали новое имя. Создали специальный фонд, чтобы он мог ничего не делать, но Беленко всё-таки работал – будто бы на ферме, но мечтал вернуться в авиацию, пусть гражданскую. Одно время страдал от ностальгии, едва не пришёл в советское посольство… Потом успокоился. Заново женился. Слух о том, что Беленко якобы погиб в ДТП, подстроенном нашими спецслужбами, – не более чем миф.
Был ли он завербован или летел наобум, рискуя быть сбитым? Об этом в книге нет ни слова. Вероятно, Беленко завербовали заранее, но документального подтверждения этому нет. В 2021 году газета «Московский комсомолец» опубликовала версию, согласно которой речь идёт не о предательстве, а об операции спецслужб. Автор публикации Александр Добровольский ссылается на свой давний разговор с лётчиком-испытателем Валерием Меницким – Героем Советского Союза, шеф-пилотом ОКБ Микояна. Оказывается, Меницкий пришёл к выводу, что уже в лётное училище поступал лже-Беленко – внедрённый иностранный агент. Это объясняет все странности: с тех пор как восемнадцатилетний Беленко уехал из отчего дома, родные его будто бы больше ни разу не видели. При расследовании – опять же если верить публикации – не удалось обнаружить ни одной его школьной фотографии. Отпуск он почему-то проводил в Нарьян-Маре… Вопрос, что в таком случае произошло с настоящим Беленко, остаётся открытым. Но тут нельзя не учесть ещё одного обстоятельства: Валерий Меницкий скончался в 2008 году, а эта новая версия со ссылкой на его слова опубликована куда позже, что не может не вызвать сомнений. Да и не странно ли, что лётчик докопался до того, до чего не докопался поставленный на уши следственный аппарат КГБ? Или – не всё ещё рассекречено? Николай Бодрихин пишет, что Кожедуб «скептически относился к версии маршала Е.Я. Савицкого, что настоящего Беленко давно подменили “цэрэушники”, а угон совершил его двойник». Значит, версия о подмене ходила, по крайней мере, в узких кругах задолго до названной публикации «МК», учитывая, что Кожедуб ушёл из жизни в 1991-м. Сюжет, достойный Юлиана Семёнова, тем более что имелась и ещё одна версия: будто бы на самом деле Беленко – секретный советский агент… Где именно сегодня живёт Беленко (или лже-Беленко) и жив ли он вообще – неизвестно. Если жив, то в феврале 2022 года он отметил 75-летие.