Красные курганы
Шрифт:
– Это не похоже на латынь, – осторожно произнес князь.
– Таки человек, не знающий латынь, теперь будет мне говорить, что на нее похоже, а что нет, – возмутился Мойша.
– Mors ultima ratio, [151] – подумав, произнес Константин.
– Чего? – удивился лекарь.
– А ведь ты не знаешь латыни, – заметил Константин.
– Это я-то ее не знаю?! – возмутился Мойша. – Я, который учился в университете в славном граде Турине, и в университете в еще более славном городе Пиза, и в университете… Таки кто тогда ее знает?! – А потом вздохнул и уже не столь патетически поинтересовался: – Вот ты умный человек, княже. Тогда скажи, что именно для тебя важнее, чтобы я знал эту самую латынь или умел лечить? И если ты выберешь первое, таки я уйду учить то, что я, возможно, несколько подзабыл. Но я не думаю, что тебе от этого станет легче.
151
Mors ultima ratio – смерть – последний довод (лат.).
– Ты чего разбушевался-то? – спросил его Константин. – Конечно, лечи. Просто мне интересно стало, вот и спросил.
– Людям вообще интересно выведывать чужие тайны, а потом им еще интереснее употреблять их во зло ближнему, – философски заметил Мойша. – И кому будет хорошо, если люди узнают, что бедному еврею не ведомо, как называются ваши волчьи ягоды, водяной прострел, [152] колюка [153] или Перунов цвет [154] по-латыни, хотя он хорошо умеет ими пользовать? Не знаешь? И я не знаю. Зато мне ведомо, кому от этого будет плохо, – это бедному лекарю, который сразу станет никому не нужен.
152
Водяной прострел (купальница, одолень-трава) – одно из простонародных названий кувшинки.
153
Колюка – чертополох.
154
Перунов цвет (свет-цвет, жар-цвет, царь-цвет) – папоротник.
– Я бы хоть сегодня дал тебе honopis causa? [155] – медленно произнес Константини и уточнил: – Это выражение тебе известно?
– Это известно, – кивнул лекарь, уважительно глядя на князя. – И тебя совсем не смутило то, что я не знаю латыни, а также молитв, обращенных к тем вашим святым, которые помогают при лечении той или иной болезни?
– Совсем. К тому же я не очень-то верю в то, что они помогли бы мне. Ты очень хороший лекарь, а это главное. У меня в Рязани есть знакомая девушка. Зовут ее Доброгнева. Так вот, она не знает по-латыни ни одного слова, а лечить научилась от своей бабки без всяких университетов. И ничего.
155
Honopis causa – ученая степень, присуждаемая без защиты диссертации; букв.: ради почета, за заслуги (лат.).
– И ее не опасаются приглашать для лечения?
– Ничуть! – усмехнулся Константин. – Нарасхват идет.
В ответ Мойша только грустно вздохнул.
– А как же твой университет в славном городе Турине? – спросил Константин. – Ты плохо учился?
– Я учился лучше всех! – возмутился еврей. – Я схватывал все на лету. Но у тамошних студиозусов есть очень веселый обычай. Они по первой пороше забрасывают евреев, – даже если это их товарищ по скамье – снежками. И делают это до тех пор, пока он не заплатит двадцать пять золотых монет. [156] Я учился и трудился одновременно, не покладая рук, но откуда я возьму столько, если заработанного мне едва хватало на то, чтобы один раз в день немножечко покушать? Знаешь, княже, это очень больно и очень обидно, когда тебя забрасывают снежками. – Он хмыкнул и заметил с простодушной улыбкой: – Хорошо, что Турин находится в Италии, а не на Руси. Здесь я так и остался бы торчать в сугробе до самой весны.
156
Здесь и далее все приводимые Мойшей антисемитские обычаи студентов средневековой Европы автором не выдуманы, а взяты из документальных источников.
– Так ты ушел оттуда, недоучившись? – уточнил Константин.
– Да, и перешел в другой университет, который находился в славном городе Пиза, – подтвердил Мойша. – Там тоже хватало славных обычаев. Например, на праздник Святой Екатерины местные студиозусы имели обыкновение сажать на весы самого толстого еврея и затем взымать со всех нас штраф сладостями в размере его веса. Мне не повезло. Нас было всего пятеро, а бедняга Иаков весил около семи пудов, хотя почти ничего не кушал. В италийских университетах вообще много веселых обычаев. В Болонье требовали, чтобы я оплачивал их веселые пирушки. В Падуе полегче, там штраф состоял из самого жирного каплуна. Но совсем плохо то, что мы были обязаны снабжать университеты трупами для их изучения. Я совсем бросил учебу в тот день, когда на кладбище поймали Иосифа. Он был очень умный, но не хотел осквернять могилы таких же евреев, как и он сам. Он пошел на христианское кладбище. Толпа разорвала его на клочки. – Мойша жалко улыбнулся и добавил: – Заговорился я тут с тобой, княже, а мне еще лекарства делать надо.
Уже у самого выхода он повернулся к Константину и как-то обреченно заметил:
– Это очень тяжело, когда некому излить свою душу. Так откровенно я ни с кем не говорил целую вечность. Наверное, даже чересчур откровенно. Но, как бы то ни было, я не жалею. Нет, не жалею.
– И правильно делаешь, – заметил Константин. – Считай, что я все уже позабыл, honopis causa Мойша.
– Спасибо, – сдержанно склонил голову лекарь. – Если ты меня так назвал, то я и впрямь верю, что ты все позабыл.
С того времени их разговоры становились все более и более откровенными. Перед собой князь не лукавил. Лекарь был ему нужен в первую очередь для побега, а это значило, что его доверие следовало завоевать любым путем. Но в то же время Мойша был ему просто симпатичен как человек, причем настолько, что Константин в один из дней предложил ему:
– Если хочешь, переезжай ко мне в Рязань. Я построю для тебя настоящие хоромы, где ты сможешь лечить людей и тебе не надо будет ни перед кем притворяться, что знаешь латынь. А потом мы и сами создадим университет, и преподавать в нем будешь именно ты. Но только с уговором, – хитро посмотрел он на лекаря.
– Устроить тебе побег? – проницательно улыбнулся Мойша.
Вообще-то Константин имел в виду именно это. Однако после этого вопроса он почувствовал, что если подтвердит его догадку, пусть и косвенно, то все доверие лекаря сразу пропадет, и сказал совершенно иное:
– Нет. Я хочу, чтобы ты не забрасывал снежками учеников… по первой пороше.
Смеялся Мойша долго. Он плакал от смеха, по-щенячьи повизгивал, ухватившись руками за живот, а под конец начал икать. Попив воды и слегка успокоившись, лекарь торжественно пообещал, что никогда и ни в кого из учеников не станет кидать снежками.
– Ну, разве что пару раз, не больше, – протянул он, лукаво улыбнувшись. – Но только если узнаю, что он итальянец. А что до учебы, то я ведь не так уж много и знаю. Иная старая женщина в каком-нибудь селении может сделать куда больше. – Он закатил глаза вверх, будучи не в силах выразить всю глубину ее познаний. – Я, конечно, сразу прошу ее научить меня всему, что она знает, но в такие минуты понимаю, как же скудны мои сведения.
– Процесс познания бесконечен. – Настала пора философствовать князю. – Мудрый тем и отличается от дурня, что не гнушается учиться всю свою жизнь, а в конце ее говорит: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Это сказал очень умный эллин Сократ, перед которым в то время преклонялись все жители Афин.
– Это он поскромничал, – заметил Мойша.
– Не совсем, – отозвался князь. – Потому что в конце сразу добавил: «Но другие не знают даже этого».
– А откуда все это тебе известно, княже? – полюбопытствовал лекарь.
– Из книг, – просто ответил Константин. – Я ведь такой же, как и ты. Только ты учишься лечить и стараешься сделать это как лучше, а я учусь княжить. Вот только у меня это не всегда хорошо получается. Стараешься сделать как лучше, а получается… как всегда. Потому и учусь – и у книг, и у людей.