Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма
Шрифт:
Модные наряды «когяру» отражали страсть к щегольству — феномен, который исследователи описывали в связи с субкультурой слуг Викторианской эпохи [155] . Еще один, впрочем, весьма поверхностный аналог — любовь к блестящим, ярким и пышным украшениям, характерная для английского рабочего класса, по крайней мере до 1950-х годов. Р. Хоггарт, занимавшийся этой темой, пояснял, что модные пристрастия в данном случае подпитывались не столько реальными, сколько воображаемыми образами «шикарной жизни, которую богатые люди якобы ведут каждый день» [156] . Классовая подоплека женского потребления в Японии очень отчетливо проявляла себя как минимум с конца XIX века, по мере роста нового рабочего класса и развития городской потребительской экономики среднего класса. Историк Хирота Масаки пишет:
155
Valverde 1989: 169–188, 183.
156
Hoggart 1957: 148.
Молодые женщины, принадлежащие к «нецивилизованной» прослойке общества, мечтали приобщиться к образу жизни «цивилизованных» людей. Соответственно, они прикладывали много усилий, подражая
По наблюдениям этнографов, в 1920-х годах сложилось «множество практик, связанных с подражанием высшим классам» [158] . Именно в это время К. Вадзиро собирал подробные данные по теме и строил диаграммы, иллюстрирующие процесс зарождения и первоначального развития материальной культуры, моды и стиля жизни простых обитателей столицы, как мужчин, так и женщин.
157
Hirota 1999: 197–219, 217.
158
Цит. по: Harootunian 2000: 179.
В 1990-х годах центром притяжения для девочек из Токио были магазины, торговавшие местными модными брендами. «Когяру» собирались в районе Сибуя и в захламленном и ориентированном на подростков универмаге Tokyu «109» (в просторечии именуемом marukyu). Рядом с товарами локальных брендов, таких как Love Boat, Vivitix и Alba Rosa, здесь можно было увидеть поддельные и оригинальные вещи с логотипами Vuiton и Prada. Если «когяру» и покупали оригиналы, то обычно это были небольшие, но заметные аксессуары: брелок для ключей, кошелек или косметичка. В 1990-х годах цена на предметы одежды, обзоры которых встречались в журналах для «когяру» (kogyaru zasshi), обычно не превышала 10 000 иен (около 100 долларов); там же регулярно публиковались статьи с советами, как одеться пристойно за меньшие деньги. В журнале Popteen печатались подборки «модной одежды по хорошей цене» (negoro fashion), где каждая вещь стоила от 1900 до 7900 йен. В 1997 году журнал Cawaii! рассказывал, где можно приобрести дешевые сандалии, цельные купальники и шорты по цене от 4900 до 8900 йен [159] , а газета Tokyo Street News (sutonyuu) в 2002 году призывала читателей покупать дешевые комплекты (Yasukau kooridinate) по цене ниже 10 000 йен [160] . Как заметил главный редактор Cawaii! «девушки любят дешевые вещи не меньше брендовых товаров. Им нравится выделяться из толпы, поэтому они покупают одежду без лейблов, чтобы разнообразить свой гардероб» [161] .
159
Cawaii!. 1997. July: 15–16.
160
Tokyo Street News. 2002. December 2002. Р. 34–41.
161
Ogino, интервью 12 ноября 1997.
Девочки-люмпены
Хотя начиная с 1992 года старшеклассницы все чаще поступали в университеты, а не бросали учебу ради работы и не переходили в колледжи с двухгодичным циклом обучения [162] , а процент учеников, уходящих из школы, существенно не изменился, девочки-«когяру», сидящие на корточках в подъездах и на лестничных клетках, смотрелись так, словно они сбежали из дома (iede) и теперь им было некуда идти. Демонстрировать принадлежность к низшему классу, выглядеть опустившимися, грязными и в целом lunpenppoi (похожими на бродяжек) [163] — таков был еще один распространенный вариант стиля и поведения «когяру» (например, девочки в Китидзёдзи носили школьные юбки в пятнах и замызганные блузки).
162
По данным Министерства образования, культуры, науки, спорта и технологий, в период с 1992 по 2002 год число девушек, поступающих в университет, удвоилось. В 1992 году их было 16,1 %, а к 2002 году этот показатель вырос до 33,8 %.
163
Фотограф Онума Сёдзи упоминает о девушке, опоздавшей на последний поезд и застрявшей в центре города ночью, которая с сожалением квалифицирует себя как lunpenppoi («нищенку») (Ohnuma 2001).
В обществе с весьма строгими требованиями к чистоте и внешней опрятности юной женщине нужно было иметь большую смелость, чтобы появиться на публике немытой и растрепанной. Грязь свидетельствовала о том, что девочки ведут нездоровый образ жизни вне родительского дома; кроме того, они подражали мужскому поведению и стилю общения, что также эпатировало окружающих. «Когяру» сидели на корточках, раздвинув ноги, как это делали мужчины из Восточной Азии, принадлежащие к низшим классам; в той же позе «суровой школы» (koha) можно было увидеть yankiis и членов банд мотоциклистов (bosozoku) в конце 1970-х и в 1980-х годах, свидетельством чему служат рисунки, сделанные в начале 1980-х годов антропологом Икуя Сато.
Приветствуя друг друга, девушки старались говорить низким голосом и характерно бурчали и кряхтели (ossu, ohh), подражая мужчинам. Они намеренно вели себя некрасиво и ругались на камеру (эта привычка называлась yabapura) (ил. 5.3) [164] .
5.3. Девочки, сидящие в позе unkosuwari («как на горшке»). Автор фотографии: Мэгги Ламберт, 1998
Журналисты писали, что девушки используют сугубо мужские непристойные выражения, обращаясь друг к другу и к подслушивающему их миру. Средства массовой информации уделяли «языку когяру» (kogyaru go) много внимания: «Если вы прислушаетесь к голосам девушек, бродящих по Сибуя, вы ужаснетесь тому, как грубо, энергично и с какой вульгарной жестокостью они обо всем рассуждают» [165] . Многие специфические словечки, приписываемые «когяру» в списках, публиковавшихся в журналах, например фраза cho beri guu (суперпрекрасно), на которую журналисты с самого начала обратили внимание, на деле оказались реанимированными формами устаревшего мужского сленга. Словарь kogyaru go, по мнению журналистов, включал в себя следующие выражения: iketeru (приятный, хороший), ikemen (симпатичный
164
См.: Miller 2003: 31–42.
165
Hayami 1996: 62–65, 62.
166
В марте 2003 года я попросила шесть модно одетых юных женщин, ожидающих встречи с друзьями в кафе в районе Сибуя, прочитать список из примерно сорока так называемых сленговых слов «kogyaru». Всем респонденткам было около двадцати лет, и все они были школьницами в период между 1995 и 2002 годами. Хотя они с удовольствием говорили о «когяру», вспоминая школьные годы, большую часть терминов из списка никто из них никогда не слышал.
167
Maruta 2000: 209–222, 210. Независимо от происхождения, kogyaru go напоминает маскулинный и остроумный жаргон официанток 1920-х годов (Silverberg 1999: 239–266, 221), а также связан с лингвистическим бриколажем, который, как считает историк искусства Андо Косей, лежит в основе satokotoba — диалекта, на котором в домодерную эпоху говорили в районе Ёсивара, где располагались бордели.
5.4. Девочки-подростки дурачатся в школьном гимнастическом зале и в туалете для мальчиков. Фотографии из журнала Heart Candy (15 октября 1997)
В конце XX века медиаресурсы муссировали тему «грязи» в связи с более экстремальной модой yamamba, причем в весьма уничижительном модусе. В мае 2002 года популярное телешоу TBS «Идем в школу!» (Gakko e iko), транслировавшееся в прайм-тайм, представило новую рубрику под названием «Охотники на грязных девчонок» (Oogyaru baasutazu), где критиковались перепачканные и растрепанные девушки. Каждую неделю молодые мужчины из числа знаменитостей врывались в комнаты девочек-подростков, считавшихся грязными девчонками (часто действительно yamamba), и высмеивали их неряшливость. Пользователи интернета обсуждали, были ли эти съемки документальными или постановочными (yarase), но сам факт назойливого вторжения в комнаты и в личную жизнь молодых женщин, кажется, никого особенно не смущал.
Адресованные «когяру» журналы и их редакторы отчасти культивировали эту грубоватую пацанскую эстетику. В первой половине 1990-х годов в журнале Popteen публиковались материалы, прославлявшие непритязательные радости повседневной жизни. На фотографиях, присланных читателями, подростки разыгрывали друг друга, нянчились с младенцами, обнимались. Молодые парочки сидели на земле на корточках в позе yankii — школьников, отлученных от занятий [168] . В журнале Egg печатались фотографии мальчиков и девочек, занятых не особенно приличными проделками: подростки засовывали в нос палочки для еды или демонстрировали публике голый зад. Этот вульгарный и антибуржуазный стиль восходил к карнавальной феерии порножурналов, редакции которых способствовали выпуску новой серии эротических изданий для девочек, позднее известных как «журналы когяру» (ил. 5.4) [169] .
168
Popteen Magazine. 1993. 12. Р. 175.
169
Подробности выпуска «когяру»-журналов бывшими издателями порнографических изданий для мужчин см. в монографии автора 2012 года.
Отношение к «когяру» и классовая дифференциация
Отношение к «когяру» сверстников показывает, в какой степени реакция на эту моду имела классовую подоплеку [170] . Облик «когяру» нравился очень немногим; большую часть одноклассников-подростков он раздражал и отталкивал. Сверстники считали «когяру» слишком сексуальными: «Они сексуально выглядят и хорошо проводят время»; «Они слишком нескромные»; «Они мне нравятся, но их одежда, которая ничего не прикрывает, ужасна». Поведение «когяру» считалось неуместным: «Да, люди вольны носить, что им вздумается, но они пытаются привлечь внимание, слишком сильно обнажаясь»; «они одеваются слишком броско, не по возрасту»; «такое чувство, что они специально пытаются заболеть раком кожи». В целом бытовало мнение, что «когяру» аморальны: «это просто позор»; «они безнравственны».
170
Осенью 1997 года и летом 1998 года я предложила четырехстраничную анкету под названием Wakai hitotachi: media to pop-culture ni tsuite no kanso («Мнения молодых людей о СМИ и поп-культуре») 36 респондентам в центре Токио и префектуре Сайтама. Среди них было 9 мужчин, 24 женщины и 3 человека неопределенного пола в возрасте от 15 до 22 лет. В 1996–1997 годах все респонденты учились в средней или старшей школе или собирались ее окончить. Именно в это время медиа уделяли большое внимание моде «когяру» и феномену «оплачиваемых свиданий». Большинство из опрошенных в старшей школе были сверстниками «когяру» или сами так или иначе имели отношение к их субкультуре. Все анкеты заполнялись анонимно, однако перед этим я вкратце объяснила им характер своего исследования.
Стиль «когяру» квалифицировался как аляповатый: «мне нравятся их вещи, они выделяются в толпе»; «они носят слишком кричащие цвета»; «я выгляжу слишком по-детски, чтобы самой надевать такую блестящую одежду»; «у них нет вкуса…». Сами «когяру» считались «грязными»: «они неряшливые, совсем не похожи на фотографии, которые часто публикуют в СМИ»; «они все выглядят одинаково, и они грязные». Поведение и речь «когяру» также осуждались: «за их обучение заплатили столько денег, а им как будто все равно, они недостойны таких затрат»; «мне не нравится, каким тоном они говорят»; «они слишком шумные»; «они произносят слова неправильно»; «они вечно толкутся на тротуарах, не пройти, и они шумные»; «когда я слышу, как они говорят, мне становится стыдно»; «их разговоры просто ужасны».