Кристальный пик
Шрифт:
Призвать драконов на подмогу в войне против Керидвена, Фергуса и Немайна. Убедить их сражаться на моей стороне, как они сражались на стороне Оникса. Отправиться в Сердце и поставить на кон все. Однако я не могла снова бросить свой дом, — не говоря уже о том, что не верила в успех сей затеи, — потому Солярис решил сделать это за меня. Зная, что я все равно не одобрю подобный план и не соглашусь отпускать его одного, он не стал спрашивать разрешения. Он просто поцеловал меня в лоб еще раз, притянув к себе за подбородок, а затем махнул Сильтану головой и двинулся по песчаным барханам в обход деревьев.
Пока Сильтан превращался, у меня оставалось всего несколько минут, чтобы
— Я твоя драгоценная госпожа, и я никуда тебя не отпускала. Ты меня слышишь, Солярис?! Не смей улетать!
— Можешь казнить меня по прибытии, госпожа, но твою волю я не исполню. Я не твой слуга — я королевский зверь. А такова участь всех зверей — перегрызать врагам глотки. Довольно мне стоять рядом на привязи.
— Но Борей и впрямь убьет тебя! — воскликнула я иступлено, продолжая идти за Солярисом. — Во время нашего первого и последнего разговора он сказал мне, чтобы ты не смел больше появляться в Сердце. Теперь же он Старший. Если ты явишься к нему с просьбой вступить в людскую войну, он...
— Он все еще мой отец, — парировал Солярис, но в его голосе не слышалось былой уверенности. — И Борей не единственный Старший Сердца. Есть и другие. Дракон дракону не враг. Это Сенджу испортил их, извратил то, во что они верили, и настроил сородичей друг против друга. Теперь, когда его нет, все вернулось на круги своя, иначе Вельгар бы не остался и не согласился стать хёном. Я верю не своему отцу, Рубин, а своим братьям. Вельгар и Сильтан не позволят, чтобы со мной что-то случилось. Я вернусь к тебе — либо один, либо с драконами, — но обязательно вернусь, обещаю. На свете нет ничего, что заставило бы меня оставить тебя.
Еще один осколок моего и без того разбитого сердца осыпался крошкой. Я вцепилась пальцами в ладонь Соляриса, ухватив его в шаге от Сильтана, уже принявшего истинную форму и готового взмыть в небо по первому зову. Драконий хвост, усеянный золотом и костяными гребнями, нетерпеливо разгребал песок, выводя на барханах круги, как по воде, а маленькие уши, спрятанные за рогами, наверняка снова подслушивали. Однако я не собиралась больше сдерживаться. Я прижалась к Солярису грудью, обняла его крепко-крепко, вдыхая запах мускуса и тепла, чтобы он поцеловал меня еще раз, еще и еще; чтобы заверил, что справится. И что справлюсь я.
Раздался мелодичный перезвон. Я запрокинула голову вверх, и наши с Солярисом изумрудные серьги столкнулись, задрожали, вбирая в себя лунный свет. Вместе с тем они вбирали в себя каждую крупицу нашей с Солом истории, каждое чувство, будь то горе, страх, злость или нежность. Они были символом продолжения одного в другом.
Символом нашей вечности.
— Ты не сможешь уговорить сородичей выступить в войне под моими знаменами, — прошептала я и добавила раньше, чем Сол, нахмурившись, успел возразить: — Но я смогу. Уговори их прибыть в Столицу, а дальше я сама все сделаю. Вот твоя задача, королевский зверь. И, пожалуйста, береги собственную глотку, пока другим их перегрызать будешь.
— Да будет так, драгоценная госпожа.
Ощущение его поцелуя на моих губах не исчезло, даже когда исчез в небе он сам, взобравшись на спину Сильтану и заявив, что с его скоростью они прибудут в Столицу ненамного позднее, чем мы с Мелихор. После этого я долго смотрела на меркнущие звезды, сидя посреди высокого бархана, и, когда луна погибла в зарождении утра, а ветер замел следы Сола, оставленные на песке, я вернулась в пещеру. Мы трое вылетели незамедлительно, даже не позавтракав, и уже через четверо суток, лишенного привалов и отдыха, достигли Столицы.
_________________________________
уд — музыкальный щипковый инструмент, похожий на гитару хафтан — плащ-халат с длинными рукавами, украшенными в области предплечья вставками из контрастной ткани с надписями или узорами
11. Королева Дейрдре
К середине последнего месяца лета поля и луга в Дейрдре уже успевали утратить свою зелень и выцвести, выжженные солнцем до пшенично-желтых тонов. В эту пору Столица начинала неторопливо готовиться к осени и постепенно принаряжалась: кровля домов обрастала слоем новенькой глиняной черепицы, на окнах распускался красный плющ, а дети плели гирлянды из незрелых желудей, колосков пшеницы и первых увядших листьев. Священный тис тоже менял свое обличье — расписывался зеленый и красной краской, символизирующей переход из одного сезона в другой, и вокруг неизменно крутились проезжие торговцы, возвращающиеся на зиму в родные края, а потому всеми силами стремящиеся поскорее продать залежалый товар почти за бесценок.
Несмотря на то, что священный тис Столицы был отравлен, и теперь жители обходили его стороной, город все равно встретил нас яркими красками, музыкой тальхарпы и запахом браги, текущей их звенящих и грохочущих кружек. Какая бы кровопролитная война не шла на одном конце мира, на другом его конце жизнь всегда будет идти своим чередом. Эта мысль утешала и пугала одновременно. Поэтому, приземлившись на крыше башни-донжона, я даже не подумала об отдыхе или ванне, а сразу бросилась на поиски своих советников, оставив измотанных Мелихор и Кочевника на попечение подоспевшей весталки.
Военные походы длиной в несколько месяцев, а то и в год, вовсе не считались для правителей Круга чем-то знаменательным и необычным. Один из моих предков, Кварц Луноликий, и вовсе пробыл в странствии так долго, что жена умудрилась и зачать, и родить без него. Однако жители замка все равно смотрели на меня, как на вернувшуюся с того света. Хоть это и было отчасти верно, — что есть сид, если не мир за миром? — но изумление в глазах встречных наводило на определенные мысли. Похоже, многие не верили, что я вообще жива и действительно отправилась в путь во имя благополучия Дейрдре, а не просто сбежала от бед и ответственности. В коридорах было тихо и темно, как в Безмолвном павильоне: подвешенные к потолку зеркала кто-то отвернул от источников света, ряды хускарлов на постах заметно поредели, и никто из старых друзей даже не вышел меня встречать. А несколько слуг, встреченных мной по дороге, тут же бросились врассыпную, словно завидели лесного духа. Вероятно, виной этому было то же самое, что обсуждали на кухне три сестры-поварихи, чей разговор я нечаянно подслушала, проходя мимо двери:
— Госпожа здесь?! Вернулась? Слава Кроличьей Невесте!
— Да брешет она! Флинн же сказал, что видел, как двое советников огромный мешок на горбах тащили. Ни в какой Дану к союзникам госпожа не улетала, а померла давно! Тело ее в Изумрудное море скинули. А сейчас советники, небось, снова уловку какую придумали на пару с сейдманом, людей дурят, потому что панику поднимать не хотят в разгар войны и еще не решили, кого на трон сажать...
— Госпожа это была, говорю тебе! На башню приземлилась на драконе, не жемчужном правда, а сером каком-то... Но целехонькая, здоровее здоровых! Только в песке вся и грязная, как мельникова дочка. Но это точно она. Жи-ва-я!