Кровь и Клятва
Шрифт:
Их окровавленные мечи кружат по воздуху. Вспарывают животы и шеи полуэльфов. Их броня отбрасывает блики заходящего солнца. Но и она спасает не всех. Не от огня. Который раскалёнными до бела шарами бросает в них моя мама…
— Чистая! Среди них есть Чистая!
Вот тут-то Кровавый маг и спешивается со своего гнедого коня.
А я мысленно ругаю маму за то, что она себя выдала. Впрочем, у неё не было другого выхода — она защитила группу тех, кто уводил в лес детей и стариков.
— Не стоит тебе, Всадник смерти, пускать себе кровь! — раздаётся среди лязга сражения и
Я впиваюсь взглядом в их две высокие фигуры, одна под стать другой. Волосы и подол платья мамы развивает ветер, подвластный её воле. А вот балахон и капюшон мужчины висят на нём мертвым грузом. Одна из его ладоней отбрасывает блик. Нож. Спрятанный в рукаве. Секунда, и он со скоростью света летит в мою мать…
— Я не слушаю советов эльфов. Особенно чистокровных.
Мама обхватывает пальцами рукоятку ножа, вонзившегося ей в живот. Её волосы опадают. Она падает сначала на колени, а затем заваливается набок.
Я не верю своим глазам. Не верю, что мою умную, добрую, нежную и безмерно сильную мать лишило сил такое ничтожное оружие, как нож. Не верю!
Почему она не сотворила щит?!
Я стискиваю зубы, сажусь на одно колено и прикладываю к тетиве лука стрелу из колчана. Стреляю я метко. И стрелы мои быстры, как ветер.
Вдох, и на выдохе я разжимаю пальцы. Стрела со свистом устремляется вперёд, к чудовищу, что посмело тронуть мою маму. Вот только… Лёгкое движение пальцев убийцы, и стрела камнем падает ему в ноги. А его взор устремляется в мою сторону.
— Догнать лучника и убить! — приказывает он своей своре. — Их всех!
С его пальцев начинают осыпаться искры, через секунду дом рядом с ним охватывает мощное и ревущие пламя. Пас рукой в воздухе, и порыв сильного ветра разносит огонь в разные стороны, но его жар охватывает лишь дома моих соседей. Через пару секунд горит вся деревня.
А люди в окровавленных доспехах заходят в лес, поднимаются по холму.
Я убираю лук за плечо, поднимаюсь на ноги и, не прощаясь ни с мамой, ни с местом, что служило мне домом долгие годы, срываюсь дальше в лес.
Потому что мне не дают на это времени.
Но ничто не мешает мне дать клятву. И я клянусь, что однажды обрету силу и покончу с Магами Крови. С каждым из них. А начну я с того, кто убил мою мать.
Глава 1
Таверна «Грязный Кирк» не зря носила такое название: здесь до одури воняло человеческим потом, тухлым мясом, из которого Кирк, хозяин забегаловки, готовил отвратительную на вкус похлёбку, и кислятиной дрянного пойла. Пол здесь, наверное, не мыли годами, а в углу, над столиком, за которым я обычно сижу, живёт целое семейство пауков. Пойманная в паутину муха противно и пискляво жужжит, пока к ней ползут те, кто ей вскоре полакомится.
Впрочем, у меня нет выбора. Таверна Кирка — единственная забегаловка близ дорожного тракта, и только здесь могут объявиться те, кому нужен проводник.
Я закрываю глаза и откидываю голову на каменную неровную стену. Благо на голове шапка, которая смягчает острые углы камней.
Сегодня я снова провела весь день на Топях: помечала деревья, проверяла, как сильно сместились тропы и насколько громко можно шуметь, чтобы не привлечь тварей, что обитают в болотах.
Это выматывает, но у меня опять нет выбора. Для того, чтобы странствовать по отвоёванным у эльфов землям, мне нужны человеческие деньги.
Кто-то грубо пинает мой ботинок, я сжимаю рукоять ножа под курткой и недовольно приоткрываю один глаз. Надо мной нависает сам хозяин забегаловки, от него несёт перегаром и тухлым мясом, а из тарелок на грязном подносе в его руке поднимается пар только что приготовленной похлёбки.
— Чего тебе, Кирк?
— Вон, залётные, — ведёт он своим костлявым подбородком в сторону кучки людей, которые появились здесь ещё полчаса назад. — Проводника ищут. Я им сказал о тебе. Пошли, познакомлю.
Я киваю и отправляюсь вслед за стариком.
Кирк грохает поднос о деревянную столешницу с такой силой, что стол жалобно скрепит, а похлёбка разливается из тарелок.
— Ну и вонь, — замечает кто-то.
— Вот она, проводница, — хлопает меня по плечу Кирк, и я недовольно морщусь. — Давай, рыжий, расплачивайся, как обещал.
Старик протягивает руку к широкоплечему и крепкому на вид мужчине с медными кудрями, чем-то похожими на мои вихры волос, и тот, цепко разглядывая меня, вкладывает в его мозолистую ладонь медяк. Кирк тут же уходит, а человек отодвигает для меня стул:
— Ния, верно? Садись, есть разговор.
Я принимаю приглашение и настороженно разглядываю народ. С людьми всегда надо быть начеку. Особенно мне. Полуэльфу, скрывающему свою сущность. Потому я не упускаю из виду выражение лица каждого из людей за этим столом.
Всего их пятеро: рыжий и холёный, что расплачивался с Кирком; мощного вида женщина, которую можно было бы принять за чистокровного эльфа, если бы не её совершенно человеческие уши и тёмные грязные от дорожной пыли волосы; худой и долговязый паренёк, согнувшийся в три погибели, словно он пытается быть как можно незаметнее; и два здоровяка, похожие друг на друга, как две капли воды. Вот эти двое настораживают сильнее прочих. Лица у них каменные — не поймёшь о чём думают, а по выправке понятно, что они умеют сражаться. Но они явно не из тех бешенных псов, которых таскают за собой Маги Крови. Нет в их глазах отголосков того, что однажды они вкусили эльфийской крови. А она всегда оставляет след. Всегда.
— Итак, Ния, — облокачивается на стол рыжий, в уголках его глаз появляются паутинки морщинок от усталой улыбки. — По дороге сюда мы столкнулись с бешённым Трёхрогом и едва унесли ноги. Разумеется, наши кони погнались за ней — самка, бес бы её побрал. Нам осталась дохлая лошадка Сиуса, — мужчина усмехается и бросает насмешливый взгляд на долговязого паренька.
Я тоже усмехаюсь. Но по другой причине.
Трёхрогом люди зовут Лесного Виру — существо, похожее на оленя из их земель. Они не бешенные, просто не терпят поблизости от гнезда незваных гостей. Ну а кони… Кони и правда остро реагируют на Лесных Виру, если те противоположного пола. Будут крутиться возле них без сна, пищи и воды, пока не упадут замертво.