Кровь и Клятва
Шрифт:
Разумеется, зря.
Мрачный лес, сквозь когтистые и запутанные кроны которого едва ли проникает свет солнца, только этого и ждёт. Затаился. Как хищник, не желающий спугнуть свою добычу раньше времени. Провожает её голодным и жадным взглядом. Предвкушает.
Добыче лишь стоит сделать один неверный шаг…
Чьи-то пальцы касаются моего плеча, я смотрю себе за спину и киваю:
— Три минуты, не больше.
Люди приучили себя к удобствам: к еде в неограниченном количестве, к разнообразным напиткам и к лошадям, что таскают на себе их отъевшиеся туши. Им никогда не приходилось выживать. Большинству из них. Поэтому и отдых им требуется гораздо чаще, чем, например, мне.
Пока остальные жадно глотают воду, передовая бутыль из рук в руки, ко мне подходит Элар и тихо спрашивает:
— Если здесь днём так темно и мрачно, то как мы поймём, что наступила ночь?
— Вы поймёте, будь уверен, — усмехаюсь я. Вижу, что Туара собирается усесться на корягу и предупреждаю: — Лучше не стоит. Три минуты истекли.
Я отворачиваюсь от Элара, но успеваю сделать лишь пару шагов, когда происходит следующее.
Сначала раздаётся треск, а затем стон боли, следом изо рта Туары летят громкие ругательства.
Я оглядываю зашевелившиеся ветки деревьев и шиплю:
— Заткнись сейчас же! Замрите и не двигайтесь! И, чтобы ни звука!
Даже в темноте заметно, как сильно бледнеет лицо Сиуса, как одинаково расширившись от страха глаза у братьев, как с опаской озирается Элар и как Туара виновато смотрит прямо на меня, закусив палец, чтобы не издавать ни звука.
Я бесшумно снимаю с плеча лук и вкладываю в него стрелу из колчана. Снова смотрю ввысь, на ветки. Чёрные тени обретают форму — как жирные наросты на стволе тянутся к небу. Нахохливаются. Прислушиваются. Жаждут устремиться камнем вниз, к несчастной жертве, что по глупости нарушила их покой.
Мгновение.
Второе.
Ну же! Засыпайте!
Наконец, наросты уменьшаются, затихают, как источивший свою мощь, пробившийся из земли ручей, и перестают двигаться.
Я оглядываю людей и шепчу:
— А сейчас бежим!
Стрелу я возвращаю в колчан, но дугу лука крепко сжимаю в пальцах. Сердце в груди стучит на всей скорости. Это с виду может показаться, что я ничего не боюсь. На самом же деле, за два месяца, что я живу без человека, который создавал для меня ощущение абсолютной защищённости, я просто хорошо научилась прятать свои страхи.
Я перехожу на шаг только тогда, когда мы добираемся до широкой поляны с высокими деревьями по её краям. Здесь чуточку больше света, за счёт не такого плотного переплетения веток в вышине. И Летучие когтезубы предпочитают деревья пониже.
Элар вновь трогает меня за плечо и молчаливо спрашивает может ли он говорить. Я киваю.
— Туара поранила ногу, — шепчет он. — Нужна перевязка.
Я смотрю себе за плечо и вижу, как братья, подхватив женщину под руки, помогают ей добежать до нас. Одну из ног Туара держит на весу. Даже удивительно, как они смогли бежать в таком виде настолько бесшумно.
Женщина падает на широкий ствол, изгибающийся над землёй, и тихо ругается. О том, что ей больно говорит лишь выступивший на лбу и над губой пот. Ну и кровь, которая промочила шкуру ботинка.
А я предупреждала.
Здесь всё не то, чем кажется.
Ну и злиться без повода чревато последствиями.
— Прости, Ния. Я тупая ослица, — шепотом кается женщина. — Врезала ногой по этой коряге, а она пустая внутри, а края острые, что нож…
— Спорить не буду, — киваю я и иду осмотреться. — Сильно шуметь по-прежнему нельзя.
Я нахожу свою метку, касаюсь ладонью ствола в этом месте и закрываю глаза.
Призываю воздух, закручиваю небольшой поток ветерком и отправляю его вперёд. По ощущениям он обтекает мягкой волной лишь деревья да редкие голые кусты. Ничего плотнее и больше впереди нет.
Выдыхаю и возвращаюсь обратно.
Туаре успели снять ботинок и обмыть рваную рану водой.
— Подождите, — шепчу я. — Бабушка научила меня готовить одно средство.
Я шарю рукой в сумке, нахожу стекляшку с целебным порошком и присаживаюсь у ноги женщины. Она бросает опасливый взгляд на Элара, тот, похоже, кивает, и Туара молча принимает мою помощь.
Я сыплю немного порошка на рану и разрешаю:
— Перевязывайте.
Любое промедление будет нам стоить дополнительных часов пути, а я не хочу находиться с людьми дольше, чем этого требуется.
Распрямляясь, я ловлю задумчивый взгляд Сиуса, который, впрочем, он тут же отводит. Непроизвольно виду плечами и снова отхожу от людей, чтобы ждать, когда они закончат с перевязкой, в одиночестве.
Дойти до места, которое я приготовила специально для ночлега днями ранее, до ночи мы не успеваем.
Пространство вокруг постепенно светлеет. Земля и деревья остаются чёрными, а воздух, словно белеет. У нас ровно полчаса до того момента, когда поднимется плотный серый туман, в котором не видно дальше собственной руки.
За спиной снова раздаётся дружное, но тихое «ох». Я смотрю себе за плечо и сообщаю, что сейчас придётся бежать. Мне согласно кивают в ответ. А братья подхватывают женщину под мышки.
До места мы добираемся тогда, когда туман обволакивает меня по пояс. Я смотрю на вспотевшие и ошарашенные лица людей и против воли улыбаюсь. Говорила же, они поймут, когда настанет ночь.
Даю им время отдышаться, а сама лезу на дерево, в излучине которого спрятала пару одеял. Бросаю их на землю и, спустившись, тихо говорю:
— Всё, что есть.
— Мы и этому рады, Ния. Спасибо тебе.
— Ешьте, пейте и ложитесь спать. Отправимся в путь, как только туман спадёт.
Я снова забираюсь на дерево и устраиваюсь там, где раньше лежали одеяла. Осматриваюсь, не замечаю поблизости когтезубов и достаю из сумки пиану.
Через некоторое время меня снизу зовёт Элар. В густом тумане я различаю лишь его ярко-рыжую макушку.