Круговой перекресток
Шрифт:
– Дело не в машине, – поправилась я. – Это вовсе не главное. Я встречаюсь с Артемом не из-за денег, а по любви.
– Но согласись, машинка – приятное приложение к любви, – ехидно вставила шпильку Крис.
– А если бы у него не было денег, ты бы в него влюбилась? – как всегда некстати спросила вдруг Зайка. – Ответь честно не мне, а себе. Если ответ «да», тогда выходи. А если сомневаешься – не стоит. Значит, не твое.
– Перестань, – поморщилась я. – Для тебя все слишком прямолинейно: черное – белое. Хорошо – плохо. Любит – не любит. Жизнь сложнее. Вчера три часа отстояла, чтобы талоны отоварить. Да еще чуть не подралась с козлом,
Я хочу нормальной жизни! Я тоже хочу мотаться в Париж, одеваться в люксе, кататься на автомобиле, а не давиться в метро. Иметь квартиру с потрясающим видом из окна!
Я сама не заметила, как заговорила громче, на нас стали оборачиваться прохожие.
– Париж – это класс, – подтвердила Крис. – Он того стоит. А жить-то вы на что собираетесь?
– Пока Артем будет в отцовском бизнесе. Потом откроет собственное дело. Сейчас поедут в Тольятти за какими-то запчастями.
– Знаете, – тихо проговорила Зайка, – вчера мама отправила меня за жрачкой. Очередь, как всегда, с улицы… Духота, теснота, давка… Какая-то тетка толкнула меня. Я сказала: «Пожалуйста, осторожнее». Она обернулась, смерила меня взглядом и с ненавистью процедила: «Заткнись, жидовка…» Я не нашлась что сказать и просто ушла домой.
– Вот сука, – возмутились мы с Крис. – Ну и зря ушла. Надо было обложить ее трехэтажно.
– Если бы только раз… – прерывисто вздохнула Зайка. – У родителей те же проблемы. Папа отличный врач, люди стремятся попасть к нему, другим докторам это не нравится. Недавно папа повздорил с коллегой по медицинскому вопросу, а тот громко заявил: «Езжай в Израиль и там указывай!» И так постоянно… Только и слышишь: «Евреи, евреи, евреи…» Словно мы прокаженные какие-то… Кому мы плохое сделали? Мои родители честно работают, живем мы не лучше других, в несчастной хрущевке.
В очередях, как все, стоим, с черного хода не ходим. В институт я сама поступила, без взяток, без блата. Почему нас так ненавидят, скажите?
Губы у Зайки задрожали, глаза наполнились слезами. Она была такой несчастной, что у меня внутри все перевернулось от жалости. Я хотела ее утешить и не знала как.
Сергей
В воскресенье я собралась на смотрины мужчины мечты Крис – великого и ужасного Вадика. Тусовка намечалась в «Современнике» на Чистых прудах – небольшом уютном кафе, переделанном из вчерашней столовки. В обновленном «Современнике» играла музыка, подавали шампанское, нежные жюльены и мороженое с фруктами на десерт.
День не задался с утра. Отечественный фен предательски сломался во время просушки моей гривы. Затем обнаружилось пятно на любимой голубой блузке. Роясь в шкафу в поисках другой одежки, я сломала ноготь, пришлось подпиливать остальные. В довершение неприятностей ясное солнечное небо внезапно затянуло отвратительной серой тучей, полил дождь. Разумеется, зонтик я не взяла и понеслась вприпрыжку к спасительным дверям кафе. Вкатилась промокшая, взъерошенная, сердитая и, конечно, опоздавшая. Вся компания была в сборе, сидела за двумя сдвинутыми столами в углу. Зайка мило беседовала с субтильным блондинчиком в стильных очках, очаровательно улыбалась и, похоже, не слишком переживала о далеком Эдике.
– А вот и Санька, –
Все уставились на меня, словно им явили инопланетное существо, и в следующую минуту дружно заржали.
– Я что-то пропустила? – подивилась я.
Крис, давясь смехом, объяснила, что некоторое время назад оповестила народ, что ожидаем Саньку. На что ее друг Вадик недовольно заявил, мол, зачем им нужен Санька, своих мужиков навалом, а обещали симпатичную подругу.
Вадик со словами «Штрафную!» накатил шампанского. Я глядела на него во все глаза и, хоть убей, не видела ни грамма красоты и сексуальности, воспетых Крис. Долговязый, кадыкастый, длинноносый – Буратино отдыхает, с волосами, тоскующими по парикмахеру, в изрядно потертом вельветовом пиджаке цвета детской неожиданности и видавших виды штанах. Чучело, да и только. В довершение картинки Вадик не говорил, а ревел как иерихонская труба, казалось, его слышно на улице, и ржал, как конь, через слово над собственными остротами, не всегда удачными.
– Мне всегда везет на женскую компанию. Гы-ы-ы! У Крис классные подружки. Гы-ы-ы!
– Правда, он душка, девчонки? – промурлыкала Крис, прижимаясь к плечу физика. В устремленном на бойфренда взгляде Крис читалось явное обожание.
Мы с Зайкой многозначительно переглянулись.
Блондина, развлекавшего Зайку рассказами о спуске на байдарках по горной реке, звали Дима. Насколько я знала изнеженную теплолюбивую Зайку, байдарками и горными реками она интересовалась не больше, чем биномом Ньютона, но в тот момент рафтинг стал для нее самой интересной темой на свете.
Третьим был немногословный брюнет в клетчатой рубашке с расстегнутым воротом, Сергей. Среднего роста. Хорошо сложен, в меру подкачан – мускулы заметны под модной рубашкой поло. Не смазливый красавчик, скорее из тех мужчин, которых называют интересными. Он придвинул мне стул, спросил участливо:
– Промокла?
– Немного. Ерунда, сейчас обсохну. Дурацкая погода: то солнце, то дождь.
– Только снега не хватает, – шутливо заметил Сергей.
– Было бы забавно, – кивнула я.
Наши взгляды встретились, я отметила, что у моего собеседника глаза бархатисто-карие, формы миндального ореха с удивительно длинными ресницами – черными, капризно изогнутыми… Неправильные глаза, такие должны доставаться девчонкам, чтобы застенчивым взмахом ресниц волновать мужские сердца. Удивительно знакомое лицо… Где я могла видеть его прежде? Что-то неуловимое, как сон… Пока я разглядывала эти потрясающие ресницы, он смотрел на меня с загадочной полуулыбкой, словно я была новой книгой в яркой обложке, а он старался угадать содержание: интересная, так себе или вовсе не стоит времени… Разумеется, это были мои домыслы, но я отчего-то смутилась, чего со мной не случалось лет двести, и даже почувствовала, как согрелись щеки и тепло постепенно распространилось по всему моему существу, от макушки до пяток. Наверное, действовало шампанское.
Тем временем Вадик, с гоготом и прибаутками, стал наливать по новой.
– Я больше не хочу, – возразила я. – Не могу много пить. Я становлюсь нехорошей.
– Мне нравятся нехорошие девчонки, – подмигнул Вадик и получил тычок от Крис. – Пей до дна.
– Отстань от нее, – сказала Крис. – Санька – большая девочка, все решает сама и не признает ничьих авторитетов, даже научных. Вообразите: она на полном серьезе взялась доказывать, что Золя не циничный натуралист, а последний романтик. И ей это практически удалось.