Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Ленин: — Допустим, что принят ваш план. Мы отказались подписать мир, а немцы после этого переходят в наступление. Что вы тогда делаете?
Троцкий: — Подписываем мир под штыками. Тогда картина ясна рабочему классу всего мира.
— А вы не поддержите тогда лозунг революционной войны?
— Ни в коем случае.
— При такой постановке опыт может оказаться не столь уж опасным. Мы рискуем потерять Эстонию или Латвию [...]. Очень будет жаль пожертвовать социалистической Эстонией, — шутил Ленин,— но уж придется, пожалуй, для доброго мира пойти на этот компромисс [31] .
31
В «Моей жизни» Троцкий описывает этот эпизод несколько иначе, уточняя, что под «добрым миром» Ленин имел в виду не мир с немцами, а блок с Троцким против сторонников революционной войны — левых коммунистов (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, с. 111).
— А в случае немедленного подписания мира разве исключена возможность немецкой военной интервенции в Эстонии или Латвии?
— Положим, что так, но там только возможность, а здесь почти наверняка» [32] .
Таким образом Троцкий и Ленин действительно договорились о том, что мир будет подписан, но не после предъявления ультиматума, а после начала наступления германских
Сам Троцкий лишь однажды коснулся этого вопроса, причем в статье, оставшейся неопубликованной. В ноябре 1924 года, отвечая на критику по поводу издания им «Уроков Октября», Троцкий написал статью «Наши разногласия», где касательно Брест-Литовских переговоров указал:
32
Троцкий. О Ленине, с. 82-83.
«Не могу, однако, здесь не отметить совершенно безобразных извращений Брест-Литовской истории, допущенных Куусиненом. У него выходит так: уехав в Брест-Литовск с партийной инструкцией в случае ультиматума — подписать договор, я самовольно нарушил эту инструкцию и отказался дать свою подпись. Эта ложь переходит уже всякие пределы. Я уехал в Брест-Литовск с единственной инструкцией: затягивать переговоры как можно дольше, а в случае ультиматума выторговать отсрочку и приехать в Москву для участия в решении ЦК. Один лишь тов. Зиновьев предлагал дать мне инструкцию о немедленном подписании договора [33] . Но это было отвергнуто всеми остальными голосами, в том числе и голосом Ленина. Все соглашались, разумеется, что дальнейшая затяжка переговоров будет ухудшать условия договора, но считали, что этот минус перевешивается агитационным плюсом. Как я поступил в Брест-Литовске? Когда дело дошло до ультиматума, я сторговался насчет перерыва, вернулся в Москву и вопрос решался в ЦК. Не я самолично, а большинство ЦК, по моему предложению решило мира не подписывать. Таково же было решение большинства всероссийского партийного совещания. В Брест-Литовск я уехал в последний раз с совершенно определенным решением партии: договора не подписывать. Все это можно без труда проверить по протоколам ЦК» [34] .
33
См. также AT, Т-3742. Л. Троцкий. Советская республика и капиталистический мир, т. 17, ч. 1, с. 138. Речь на Седьмом съезде Российской коммунистической партии.
34
Бумаги Троцкого, т. 1, стр. 138-139. То же самое писал Троцкий и в своей автобиографии (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, гл. «Переговоры в Бресте» и «Мир»).
То же самое следует из текста директив, переданных в Брест по поручению ЦК Лениным и предусматривающих разрыв переговоров в случае, если немцы к уже известным пунктам соглашения прибавят еще один — признание независимости Украины под управлением «буржуазной» Рады.
15 (28) января Чернин вернулся в Брест. Днем позже гуда прибыл Троцкий. 17 (30) января состоялось первое в этой сессии пленарное заседание. Под влиянием событий на Западе советские делегаты намерены были тянуть время в надежде на то, что «в ближайшие недели» мировая революция разразится [35] . Это не осталось незамеченным для делегаций Четверного союза [36] ; и 19 января (1 февраля) они сделали пробный шаг на пути к сепаратному соглашению с Украиной: подтвердили Троцкому, что считают Украину под управлением Украинской народной Рады независимым государством [37] .
35
Чернин. Брест-Литовск, с. 168.
36
«У нас все больше усиливается впечатление, что русские меньше озабочены миром, чем распространением революции [...], — писал Розенберг в МИД Германии. — Само собой разумеется, что они примут мир, если он будет достигнут на предложенной ими основе, но даже в этом случае они заключат мир не из-за желания заключить его, а ради их стремления доказать всему миру, что максималистские идеи революционной России одержали триумф над империализмом Центральных держав. Факт заключения и содержание мира будет служить им в качестве средства для революционной пропаганды. Тот мир, которого мы желаем, максималисты добровольно не подпишут. Столь же мало они думают о том, чтобы брать на себя позор разрыва переговоров. Они будут пытаться затянуть переговоры и в дальнейшем будут использовать любую возможность, чтобы держать революционные речи и демагогически разбивать любые наши контрпредложения» в надежде на революцию в Германии и Австро-Венгрии. «По этой причине я не думаю, что мы обойдемся без ультиматума. Успех ультиматума будет зависеть от того, как будут вести себя в течение следующих восьми дней германские и австро-венгерские рабочие, социалисты и общественное мнение. Будет принят ультиматум или нет — зависит от того впечатления, которые получат русские от поведения рабочих [в Германии и Австро-Венгрии], высказываний членов парламентов и прессы, на основании которых они (в России] решат, пойдут ли [германский и австрийский] народы за правительствами или нет в случае прекращения перемирия и возобновления военных действий» (Германия, док. № 196 от 25 января по н. ст. 1918 г. Тел. Розенберга в МИД Германии).
37
Мирные переговоры в Брест-Литовске, т. 1, с. 156.
Советско-украинские отношения к этому времени вполне определились. «С тех пор, как большевистское правительство в Петербурге узнало, что между Центральными державами, с одной стороны, и финнами и украинцами, с другой, может состояться заключение мира, оно сконцентрировало все свои усилия на том, чтобы хитростью и силой свергнуть самостоятельные правительства обеих стран», — телеграфировал канцлеру Гертлингу статс-секретарь по иностранным делам Кюльман. Большевики открыли военные действия против правительства в Киеве, пытались сформировать в Харькове украинское советское правительство и в Брест привезли представителей харьковской Рады, должных представлять интересы украинской советской власти и вести общую политику с советской делегацией из Петербурга. Троцкий отказывался теперь признавать право украинцев самостоятельно вести переговоры с Четверным союзом, утверждая, что киевская Рада падет со дня на день. Немцы и австрийцы в Бресте были в некотором замешательстве, понимая, что положение Рады действительно сложное. Тем не менее, во избежание разрыва переговоров, они решили пойти на заключение сепаратного мира с Украиной, практически во всем уступив украинцам, хотя и считали, что «о реальной ценности такого договора не стоит питать больших иллюзий» [38] .
38
Германия, док. № 207 от 1 февраля по н. ст. 1918 г. Тел. Гертлинга Кюльману. Согласно проекту договора, представленному
Большевики в вопросе о киевской Раде не склонны были уступать и, в случае отказа германской и австро-венгерской делегации признать новое украинское руководство в Харькове правомочным вести переговоры, предполагали разорвать переговоры в Бресте. Так, 5 февраля по н. ст. 1918 года посол Франции в России Ж. Нуланс телеграфировал в Париж о разговоре Ленина с капитаном Садулем, служившим посредником между советским и французским правительствами. Ленин, по словам Ж. Садуля, сказал, что «сторонников мира любой ценой среди большевиков весьма мало» и мир будет подписан лишь в том случае, если «будут соблюдены принципы демократического мира» [39] . Аналогичное мнение высказал осведомленный о состоянии дел в Бресте Л. Б. Красин [40] . Под «демократическими принципами» мог пониматься мир без аннексий и контрибуций или же принцип самоопределения народов. Но в рамках «самоопределения народов» уступить немцам Украину большинство ЦК отказалось (поскольку было ясно, что сепаратный украино-германский мир фактически отдаст Украину под германскую оккупацию).
39
AT, T-3742. Статья из «Последних новостей» от 2 марта 1921 г., № 5457.
40
Там же.
5 февраля по н. ст. Троцкий встретился с Черниным. Глава советской делегации в Бресте был готов к разрыву и в общем провоцировал немцев и австрийцев на предъявление требований, которые позволили бы Советам разорвать переговоры. «Пусть германцы заявят коротко и ясно, каковы границы, которых они требуют», — сказал Троцкий, — и советское правительство объявит всей Европе, что «совершается грубая аннексия, но что Россия слишком слаба для того, чтобы защищаться» и уступает силе. Поскольку Троцкий вместе с этим заявлял, что «никогда не согласится», чтобы страны Четверного союза заключили «отдельный мирный договор с Украиной», разрыв был неизбежен.
Немцы начали платить большевикам тем же. 5 февраля по н. ст. на совещании в Берлине под председательством канцлера Гертлинга и с участием Людендорфа было принято решение «достичь мира с Украиной, а затем свести к концу переговоры с Троцким независимо от того, положительным или отрицательным будет результат». Форма разрыва (ультимативная или нет) оставлялась на усмотрение делегации в Бресте.
Было очевидно, что на таком решении вопроса настаивали германские военные. Совещание потребовало «ясности» в Бресте именно «по военным соображениям», причем Людендорф указал, что на случай разрыва с Троцким у него имеется план «быстрой военной акции» [41] . В тот же день состоявший при советской делегации представителем русского командования генерал А. А. Самойло телеграфировал по поручению Троцкого в штаб Западного фронта о том, что в ближайшие дни перемирие может быть прервано, а гермайское наступление возобновлено. Троцкий в связи с этим требовал «провести самым ускоренным образом меры по вывозу в тыл» материальной части армий. Через два дня штаб Западного фронта ответил, что «все меры к ускорению вывоза в тыл артиллерии и материальной части» приняты [42] .
41
Германия, док. № 228 от 6 февраля по н. ст. 1918 г. Тел. Гертлинга Грюнау.
42
Цит. по кн. Майоров. Борьба советской России, с. 213.
Кюльман и Чернин, очевидно, не разделяли воинственности Людендорфа. Но им трудно было отрицать тот факт, что прогресса в переговорах с большевиками нет. Позиция их поэтому была слабой. И на очередном заседании, 7 февраля по н. ст., они решили «взять более ясный и угрожающий тон по отношению к Троцкому» [43] , который пытался не допустить германо-австрийского соглашения с Украиной. Предварительно Чернин добился согласия императора на то, чтобы еще раз попробовать убедить Троцкого в необходимости подписать мир. А Кюльман в письме канцлеру составил свой проект соглашения, по которому Германия отказывалась от оккупации Эстляндии и Лифляндии и военной поддержки Финляндии и грозил отставкой в случае отклонения этого плана. Кюльман указывал, что в случае возобновления военных действий, как то предлагали Людендорф и Гофман, для Германии война «примет характер интервенции в пользу консервативных интересов России против радикальных тенденций левых партий», что «придется по душе очень многим людям» в Германии и в Австрии, но возбудит в этих странах «левую оппозицию», а это «весьма опасно». К тому же оккупация Эстляндии и Курляндии навсегда сделает будущую Россию врагом Германии [44] .
43
Германия, док. № 230 от 7 февраля по н. ст. 1918 г. Тел. Кюльмана в МИД Германии.
44
Германия, док. №232 от 8 февраля по н. ст. 1918г. Тел. Кюльмана Гертлингу.
27 января (9 февраля), открывая утреннее заседание, Кюльман, а затем и Чернин предложили советской делегации подписать мир. Тогда же на заседании политической комиссии представители Четверного союза объявили о подписании ими сепаратного договора с Украинской республикой [45] . Согласно договору, Рада признавалась единственным законным правительством Украины, причем Германия обязалась оказать Украине военную и политическую помощь для стабилизации режима страны. Правительство Рады, со своей стороны, обязалось продать Германии и Австро-Венгрии до 31 июля 1918 года 1 млн. тонн хлеба, до 500 тыс. тонн мяса, 400 млн. штук яиц и другие виды продовольствия и сырья [46] . Договор о поставках одного миллиона тонн зерна считался секретным. Предусматривалось также, что договор не будет ратифицирован германским правительством, если Украина нарушит соглашение о поставках [47] .
45
AT, T-3742. Статья из «Последних новостей» от 2 марта 1921 г., № 5457.
46
Чубарькн. Брестский мир, с. 137.
47
Германии, док. № 231 от 7 февраля по н. ст. 1918 г. Протокол.