Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Ее судьба во многом зависела теперь от успешной политики Антанты. Поскольку заключение сепаратного мира утяжеляло положение союзников на Западном фронте, Англия, Франция и США готовы были попробовать сорвать ратификацию подписанного 3 марта мирного договора.
Глава восьмая. Средняя линия Ленина: «передышка»
Оппозиция сепаратному миру в партии и советском аппарате заставила Ленина изменить тактику. Он постепенно переместил акцент с «мира» на «передышку». Вместо мирного соглашения с Четверным союзом Ленин ратовал теперь за подписание ни к чему не обязывающего бумажного договора ради короткой, пусть хоть в два дня, паузы, необходимой для подготовки к революционной войне. При такой постановке вопроса Ленин почти стирал грань между собою и левыми коммунистами. Расхождение было теперь в сроках. Бухарин выступал за немедленную войну. Ленин — за войну после короткой передышки. Сепаратный мир исчез из лексикона Ленина. Но, голосуя за передышку, сторонники Ленина голосовали именно за сепаратный мир, не всегда это понимая.
Как и формула Троцкого «ни война, ни мир», ленинская «передышка» была средней линией. Она позволяла, не отказываясь в принципе от лозунга революционной войны, оттягивать ее начало сколь угодно долгое время. Оставляя левым коммунистам надежду на скорое объявление войны, передышка
С точки зрения внешнеполитических задач советской власти формула передышки также оказалась более удобной, чем сепаратный мир. Подписывая мир, большевики компрометировали себя и перед германскими социалистами, и перед Антантой, провоцируя последнюю на вмешательство. Передышка давала и тем и другим надежду на скорое возобновление войны между Россией и Германией. Негативной, с точки зрения Ленина, стороной, были возникшие у Германии опасения того, что большевики не имеют серьезных намерений соблюдать мир. Но поскольку более выгодного мира не дало бы Германии никакое другое российское правительство, Ленин должен был справедливо рассудить, что Германия будет сохранять заинтересованность в Совнаркоме.
Что касается Антанты, то первоначальное намерение большевиков заключить сепаратный мир и разорвать таким образом союз с Англией и Францией казалось в 1918 году актом беспрецедентного коварства. Не желая, с одной стороны, иметь дело с правительством «максималистов» в России, не веря в его способность удержаться у власти, Антанта, с другой стороны, пыталась поддерживать контакты с советской властью хотя бы на неофициальном уровне с целью убедить советское правительство сначала не подписывать, а после подписания — не ратифицировать мирного договора.
В глазах Антанты Ленин, проехавший через Германию в пломбированном вагоне, получавший от немцев деньги (в чем, по крайней мере, были убеждены в Англии и Франции), был, конечно же, ставленником германского правительства, если не прямым его агентом. Именно так англичане с французами объясняли его прогерманскую политику сепаратного мира. Очевидно, что формула Троцкого «ни война, ни мир» не отделяла Россию от Антанты столь категорично, как ленинское мирное соглашение с Германией, поскольку Троцкий не подписывал с Четверным союзом мира. В этом смысле позиция Троцкого была много мудрее ленинской. Ленин, подписывая мир, толкал Антанту на войну с Россией. Троцкий пытался сохранить баланс между двумя враждебными лагерями. После 3 марта, однако, удержаться на этой линии было крайне трудно. Ленинская передышка, не избавив Россию от германской оккупации, создавала реальную угрозу интервенции Англии, Франции, Японии и США. Можно понять причины, по которым Ленин, казалось бы, и здесь выбрал самый рискованный для революции (и наименее опасный для себя) вариант. Немцы требовали территорий. Но они не требовали ухода Ленина от власти, наоборот — были заинтересованы в Ленине, так как понимали, что лучшего союзника в деле сепаратного мира не получат. Антанту же не интересовали территории. Она должна была сохранить действующим Восточный фронт. В союзе с Германией Ленин удерживал власть. В союзе с Антантой он терял ее безусловно, как сторонник ориентации на Германию.
Брест-Литовский договор мог войти в силу только после ратификации его тремя инстанциями: партийными съездами, съездом Советов и германским рейхстагом. В распоряжении сторонников и противников мира оставалось, таким образом, две недели (оговоренные немцами как предельный срок ратификации). Ленин ранее всего попробовал добиться отмены резолюции Московского областного бюро партии о недоверии ЦК. Случай для этого представился на московской общегородской конференции РСДРП (б), созванной вскоре после подписания мира, в ночь с 4 на 5 марта [1] . В докладах участников конференции были представлены все три точки зрения: Ленина, Троцкого и Бухарина. Ленинскую позицию защищали Зиновьев и Свердлов. От имени левых коммунистов выступил Оболенский (Осинский), предложивший конференции подтвердить резолюцию о недоверии ЦК. Левые коммунисты потерпели поражение: за резолюцию Осинского голосовало только 5 человек; 65 делегатов конференции одобрили резолюцию, выражавшую доверие ЦК, и высказались за сохранение во что бы то ни стало единства партии [2] . Однако в самом важном для Ленина вопросе победил Троцкий: большинство участников конференции, 46 человек, проголосовало против подписания мира (резолюция Покровского) [3] .
1
Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 316; Седьмой экстренный съезд РКП(б) с. 370.
2
Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 516.
3
Комментаторы и историки обходят вопрос о том, какую резолюцию приняла конференция по этому пункту. Но поскольку голосовали против левых коммунистов, с одной стороны, и против ленинской «передышки», с другой, очевидно, что поддержали «среднюю» позицию Троцкого «ни война, ни мир» (так как точек зрения на конференции было только три). Авторы примечаний к книге «Седьмой экстренный съезд РКП(б)» делают все возможное, чтобы не признавать за Троцким этой победы и указывают, что резолюция о выражении доверия ЦК была «ленинской» и противостояла резолюции Троцкого. Но очевидно, что это не так.
Резолюция о выражении доверия ЦК, собравшая 65 голосов, была направлена против резолюции Оболенского, т. е. левых коммунистов, и против резолюции о недоверии ЦК и раскола в партии. Но о поддержке ленинского мира в ней ничего не говорилось. И если предположить, что в конференции участвовало 70 человек (65+5), из которых 46 голосовало за резолюцию Троцкого, а по крайней мере, 5 человек должны были снова поддержать левых коммунистов, становится очевидным, что за ленинскую точку зрения не могло голосовать больше 19-ти человек.
Сам Троцкий в те дни не остановился на достигнутом и пробовал найти «лучшую, чем мир» альтернативу [4] , так как боялся, что в конечном итоге Антанта договорится со странами Четверного союза и мир на Западном фронте «будет построен на костях русской революции» [5] . Чтобы такого сговора не произошло, нужно было балансировать между Германией и Антантой, шантажируя Германию победой сторонников войны (левых коммунистов) и оставляя Антанте надежду на переориентацию советской внешней политики с прогерманской на проантантовскую.
4
Похоже, Троцкий не был уверен в том, что его формула — лучшая. Уже в тридцатые годы, работая над биографией Ленина, он вновь и вновь задавал себе вопрос, прав ли он был в свое время: «Если б революция через 3-4 месяца, тогда верно. На деле — крах Германии через 4 месяца — революция через 8 месяцев». (AT, T-3742. Из черновых набросков для биографии Ленина.) Значит, Троцкий ошибся? Или же подписание Брестского мира как раз и оттянуло революцию в Германии? На эти вопросы Троцкий не дал ответа. Его записи о Бресте крайней обрывочны.
5
Warth. Soviet Russia in World Politics, p. 51.
Антанта готова была сделать первый шаг. 19 февраля, вскоре после начала германского наступления, французский посол в России Нуланс позвонил Троцкому в НКИД и сообщил, что Франция могла бы помочь советскому правительству деньгами и иными средствами, если последнее пожелает оказать сопротивление немцам [6] . С аналогичным предложением обратились к советскому правительству англичане. Переговоры с представителями Антанты повел Троцкий [7] и дал понять, что в случае оказания союзниками помощи сможет провести через Совнарком решение о возобновлении военных действий, рано или поздно все равно неизбежных [8] .
6
Sadoul. №tes sur la Revolution Bolshevique, p. 115. Разумеется, это был не первый контакт французского дипломата с советским правительством. После возвращения Троцкого с переговоров в конце января, когда постановления о разрыве переговоров с Германией были приняты Петроградским и Московским Советами, Нуланс предложил советскому правительству поддержку союзников на тот случай, если сепаратный мир не будет заключен. (AT, Т-3742. Статья из «Последних новостей» от 2 марта 1921 г. № 5457, Слезы Троцкого, с. 2.)
7
Bolsheviks Propaganda, pp. 785-789.
8
Локкарт. Буря над Россией, с. 213.
В ЦК РСДРП(б) предложения английского и французского представителей обсуждались на заседании 22 февраля. Троцкий заявил, что в случае революционной войны поддержку Антанты нужно использовать. Зачитанная им резолюция признавала возможным закупку у англичан и французов вооружения, обмундирования и продовольствия для революционной армии и была одобрена 6 голосами против 5. За нее голосовали Свердлов, Дзержинский, Иоффе, Сокольников, Троцкий и Смилга. Бухарин, Ломов, Бубнов, Крестинский и Урицкий были против. Первых интересовало возобновление войны с Германией. Вторых — бескомпромиссность русской революции и отказ от каких бы то ни было соглашений с буржуазными правительствами. Ленин на заседании не присутствовал (видимо, не считая его важным), но прислал циничную записку: «Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского империализма». На следующий день решение ЦК было одобрено в Совнаркоме, постановившем оружие, обмундирование и продовольствие у англичан и французов в случае ведения революционной войны против Германии «приобретать» [9] . В течение последующих дней Ленин как председатель СНК и Троцкий как нарком иностранных дел неоднократно встречались с неофициальными представителями Антанты в советской России. Так, 26 февраля Ленин беседовал с неофициальным представителем США, руководителем миссии американского Красного Креста в России, полковником Р. Робинсом, пришедшим к нему перед отъездом посольства в Вологду; 27 февраля — говорил с представителем французской военной миссии графом де Люберсаком о возможности использования французской военно-технической помощи в деле борьбы с Германией, а 29 февраля виделся с британским генеральным консулом в России Р. Локкартом и имел с ним продолжительную беседу [10] . В каком же случае соглашался Ленин воевать с Германией? Только в одном: если немцы откажутся от ставки на ленинское правительство и попытаются создать новое. В этом случае Ленин готов был разорвать мир и воевать до конца [11] .
9
Протоколы ЦК РСДРП (б), с. 208. «Всякий здоровый человек, — писал Ленин, — скажет: добыть куплей оружие у разбойника в целях разбойных есть гнусность и мерзость, а купить оружие у такого разбойника в целях справедливой борьбы с насильником есть вещь вполне законная» (Ленин, ПСС, т. 35, с. 363). Вероятно,
Бухарин мог бы возразить на это, что, во-первых, у разбойника (Антанты) оружие нужно отбирать, а не покупать; а во-вторых, покупая оружие у одного разбойника (Антанты) и используя его против другого (Германии), большевики помогали первому разбойнику, так что говорить о справедливой борьбе с насильником не приходилось.
10
Чубарьян. Брестский мир, с. 181.
11
Локкарт. Буря над Россией, с. 213.
Видимо, иными соображениями руководствовался Троцкий. Он понимал, что для ускорения революции в Германии выгоднее в блоке с Антантой воевать с немцами. 4 марта Троцкий встретился с Робинсом и предложил ему «помешать ратификации Брестского мира», воздействуя на правительство США в смысле оказания военной помощи Советам. На это Робине нашел то возражение, что трудно помешать ратификации мира, когда за нее стоит глава советского правительства Ленин. «Вы ошибаетесь, — ответил, по воспоминаниям Робинса, Троцкий, — Ленин понимает, что угроза германского наступления столь велика, что если бы он смог достигнуть экономического сотрудничества и получить военную помощь от союзников, то он отказался бы от Брестского мира, отдал бы в случае необходимости Москву и Петроград, отошел к Екатеринбургу, создал бы фронт на Урале и сражался бы с помощью союзников против Германии» [12] .
12
Bolsheviks Propaganda, p. 800. Сокращенный перевод на русский см. в кн. Октябрьская революция перед судом американских сенаторов (цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 201).