Крутая волна
Шрифт:
Министры один за другим стали подниматься на помост и подписывать протокол. Министр внутренних дел Никитин, подписав протокол, вынул из кармана несколько исписанных листов и протянул их Антонову:
— Это получено от Украинской Центральной рады. Теперь это уже вам придется распутывать.
— Не беспокойтесь, все распутаем. Все! Это будет интересный социальный опыт… Товарищ Благонравов, у вас все готово?
— Готово, — ответил стоявший в глубине помоста человек. — Освободили Трубецкой бастион.
— Товарищ Шумов, ведите.
Теперь уже не было необходимости выстраивать процессию, министры шли по двору толпой. Когда за ними захлопнулась тяжелая дверь бастиона, Третьяков облегченно вздохнул и сказал:
— Туды им и дорога.
Из крепости Шумов вышел вместе с Антоновым. На востоке занималась заря, она охватила уже полнеба.
— Быстро ночь пролетела, вот и утро уже, — сказал Гордей.
Антонов вскинул голову, близоруко посмотрел на небо и задумчиво произнес:
— Да, утро. Запомните его, товарищ Шумов. Это утро новой эры.
Глава шестнадцатая
Только к обеду вернулись на «Забияку» последние «гордейцы». Все, кроме Дроздова. Где он? Шумов не знал, тяжело ли ранило Дроздова, но предполагал, что. его приютили в том доме, из которого выбегала девушка. Отправились туда вместе с Кляминым.
С трудом они отыскали дворника — бородатого мужика с заспанным лицом.
— Знать ничего не знаю, — сказал он. — Я — теперь свободный и за дом не отвечаю.
— Может быть, знаете, где тут живет девушка с такими большими глазами, лет шестнадцатисемнадцати, чернявенькая? — спросил Гордей, стараясь припомнить еще какие-нибудь приметы.
— Нашли время с девками валандаться! — сказал дворник. — Много их тут всяких!
Так ничего и не добившись от него, решили поспрашивать жителей дома. Теперь Гордей и не помнил уже, из какого именно подъезда выскочила девушка. Пошли по квартирам, стали спрашивать всех подряд. Но никто о раненом матросе ничего не знал, девушку по описанию Гордея тоже не могли признать. Только в шестой или в седьмой квартире сказали:
— Наверно, это дочка профессора Глазова. Они живут в третьем подъезде, во втором этаже.
Клямин все удивлялся:
— Сколько же в этом доме людей напичкано? Даже не знают друг друга.
Поднялись на второй этаж. На большой полированной двери прикреплена медная дощечка, на ней причудливо выгравировано:
Действительный статский советник профессор А. В. ГЛАЗОВ
«Ну, теперь небось уже не действительный», — подумал Шумов и решительно повернул ручку звонка.
Им долго не открывали, пришлось позвонить еще раз. Наконец за дверью послышался крик:
— Пахом! Не слышишь, звонят? Пойди открой.
Прошаркали чьи-то шаги, дверь чуть приоткрылась:
— Вам кого?
— Нам нужно видеть дочь профессора Глазова.
Дверь захлопнулась, из-за нее донесся удаляющийся голос:
— Барышня! Где барышня? Их там матрос спрашивают.
Потом часто простучали каблучки, дверь открылась. Гордей увидел ту самую девушку.
— Здравствуйте. — Он козырнул. — Вы меня не узнаете?
— Почему же? Это ведь вы вчера меня обругали?
— Я, — смущенно признался Гордей.
За спиной девушки стоял высокий костлявый старик с пышными седыми усами и такими же седыми бровями, низко нависшими над маленькими выцветшими глазами.
— Проходите, — сказала девушка, отступая в сторону.
Гордей вошел в переднюю, за ним протиснулся в дверь Клямин и вытянулся перед стариком:
— Здравия желаю!
Должно быть, он принял старика за начальство.
Девушка протянула Гордею руку:
— Ирина.
— Шумов, — назвался Гордей.
— Раздевайтесь.
— Я хотел узнать насчет нашего матроса. Того, что был ранен.
— Сначала разденьтесь.
Гордей снял бушлат, старик взял его и повесил на вешалку. Клямин тоже снял свой бушлат, но старику не дал, повесил сам.
— Идите за мной, — сказала Ирина и провела их в небольшую комнатку. Половину ее занимала кровать, на кровати спал Дроздов. Он не проснулся и тогда, когда все они втиснулись в комнату и девушка тихо позвала:
— Игнат Семенович!
И только когда Гордей окликнул Дроздова, матрос открыл глаза. Должно быть, спросонья он не мог разобраться, где находится, и встревоженно спросил:
— Что, уже подъем?
Хотел подняться, но тут лицо его перекосилось от боли, он застонал.
— Лежи, лежи, — успокоил его Гордей, — Как ты себя чувствуешь?
— Болит.
— Где? Куда тебя ранило? Ну-ка посмотрим.
— Пусть она выйдет. — Дроздов глазами указал на девушку.
Ирина вышла. Дроздов отвернул одеяло. Правая нога его от бедра до колена была забинтована.
— В кость угодило, вот тут. Как бы ногу не отняли. Куда я тогда без ноги-то?
— Давеча барин тут смотрел тебя, — сказал старик. — Рану почистил. Ты-то без памяти был, не слыхал, а барин говорил, что ногу резать не станет, целая останется.
— А он что, доктор, твой барин?
— Как раз по этому делу и есть профессор. Хирург.
— Вот видишь, как тебе повезло! Мы еще с тобой попляшем, — успокоил Гордей Дроздова. — В госпиталь тебе надо.