Крутая волна
Шрифт:
ЧЕСлямин и Берендеев вышли.
— Я прошу предъявить ордер, — настаивал полковник.
— Предъявим, не волнуйтесь.
— По закону полагается сначала предъявить ордер, — начал было пояснять адвокат, но Дав- лятчин назидательно сказал:
— Насяльник слушать надо!
Вошел Клямин, протянул винтовку:
— Вот, под периной нашел. Как раз четырех патронов в обойме не хватает.
— Кто из вас стрелял? — спросил Шумов.
— Я! — сказал полковник. — И буду стрелять! До тех пор, пока всех вас, собак, не перестреляю!
В
— Там у них в печке ящик с гранатами!
— Поищи еще, может, и пулемет, а то и пушку отыщешь.
Не успел Берендеев выйти, как в прихожей хлопнула дверь, послышалась возня, кто-то вскрикнул. Клямин выскочил из гостиной.
Вскоре, поддерживаемый с двух сторон за руки, на пороге появился лейтенант Поликарпов.
— Ну вот и еще один гость! — сказал Гордей. — Узнаете, ваше высокоблагородие?
Керенский с конным корпусом генерала Краснова наступал на Петроград. Уже сдана Гатчина, казаки подходили к Царскому Селу.
Воодушевленная этим наступлением, подняла голову контрреволюция в Петрограде. 29 октября восстали юнкерские училища.
Отряду Шумова, усиленному командами с «Самсона» и «Амура», поставили задачу взять Владимирское и Павловское училища, расположенные на Петроградской стороне. По пути к отряду присоединились присланная из Смольного сотня красногвардейской Путиловской дружины с орудиями и санитарный отряд. Со стороны Спасской улицы к Владимирскому училищу подошел отряд красногвардейцев Петроградской стороны.
Первая попытка взять училище с ходу успеха не принесла. Юнкера поливали из пулеметов цепи наступавших не только из самого училища, но и с чердаков прилегающих к нему домов. Двое красногвардейцев были убиты, человек семь или восемь ранены.
Сотник Путиловской дружины предложил:
— Надо разбиться на группы и продвигаться вперед короткими перебежками. Пока одна группа бежит, другие прикрывают ее огнем.
— Почему ваши пушки молчат? — спросил его Гордей.
— Дом-то больно хороший, жалко его разрушать. Все это ведь теперь наше.
— Дом ему жалко! А людей?
— Попробуем еще, не получится — тогда уж и орудия пустим в дело.
Однако и мелкими группами*не удалось подойти близко к училищу. Потеряли еще человек десять. Троих не успели вынести, они так и остались лежать на тротуаре.
— Давай пушки на прямую наводку! — потребовал у сотника Шумов.
Пока красногвардейцы и помогавшие им матросы на себе выкатывали пушки на прямую наводку, Шумов, сотник и командир Петроградского отряда договорились о плане действий. Атаку решили начать по второму выстрелу орудия и вести с трех сторон: от Спасской улицы, с Малого проспекта и с тыла.
У орудия уже копошились красногвардейцы, но Гордей видел, что обращаются они с ним неумело.
— Эх вы, вояки! Ну-ка, отойдите. Клямин, Давлятчин, идите сюда.
Матросы быстро развернули и зарядили орудие. Шумов склонился над прицелом. Он целился прямо в нависшую над входом в училище террасу, именно оттуда юнкера стреляли из пулемета.
— Готово? — спросил он у Клямина.
— Готово.
— Давай.
Грохнул выстрел, орудие далеко откатилось назад: красногвардейцы плохо закрепили сошни ки. Снаряд разорвался прямо на террасе, она обрушилась.
— Ловко! — сказал стоявший рядом сотник и крикнул: — Приготовиться к атаке!
Клямин, Давлятчин и еще двое красногвардейцев укрепляли сошники. Гордей стал снова наводить орудие, когда увидел, что из окна юнкера вывесили белый флаг.
— Стой, ребята, они сдаются!
— Надо послать парламентеров, — сказал сотник.
Решили, что старшим пойдет Шумов, с ним Клямин и трое красногвардейцев. На штык одной из винтовок повесили белый платок и двинулись.
Едва они прошли метров двадцать, как со стороны училища полоснула пулеметная очередь, и красногвардеец с флагом повалился набок. Его подхватили двое других красногвардейцев, а Шумов вырвал винтовку с флагом, поднял над головой и закричал:
— Что же вы, сволочи, не видите?
И как бы в ответ прострочила еще одна короткая очередь.
— Беги, робя! — прохрипел слева Клямин. Гордей повернулся к нему и увидел, что Клямин, держась обеими руками за живот, медленно оседает на мостовую. Подхватив Клямина под мышки, Гордей оттащил его в ближайший подъезд. Туда же двое красногвардейцев волокли третьего. А на улице уже шла перестрелка.
В подъезде было темно, и Гордей не сразу разобрался, куда ранен Клямин. Расстегнув бушлат, он припал ухом к груди Клямина. Сердце билось, значит, жив. И тут же увидел, как сквозь пальцы Клямина, все еще державшегося за живот, просачиваются черные струйки крови.
Рядом кричал красногвардеец. Двое других перевязывали ему ногу и успокаивали:
— Да не ори ты! Рана-то пустяковая, даже кость не задело.
Гордей разорвал на Клямине форменку, задрал тельняшку. Из живота Клямина двумя фонтанчиками хлестала кровь. Гордей зажал их ладонью и попросил:
— Ну-ка, ребята, дайте чем-нибудь перевязать.
Ему подали узкую полосу бязи, но она была слишком мала. Свернув ее вдвое, Гордей положил на раны, потребовал:
— Еще!
Один из красногвардейцев уже стягивал с себя нательную рубаху. Разорвав ее на полосы, Гордей- начал обматывать их вокруг живота Клямина.
Снаружи прогремело несколько орудийных выстрелов, послышались крики «ура». Перестрелка шла уже в здании училища, значит, удалось ворваться туда. Вот все стихло, и в наступившей тишине слышнее стали всхлипывания раненого красногвардейца.
— Да перестань ты! — прикрикнул на него помогавший Гордею путиловец.
Они уже заканчивали перевязку, когда Клямин очнулся и прохрипел: