Крутая волна
Шрифт:
Договорились или нет? Вот подошли к паровозу. Из вагонов опять посыпались люди, тоже бегут к паровозу. Что там происходит? Как назло, нет ни одного бинокля, да и много ли увидишь в бинокль?
Прошло еще десять томительных минут. И вдруг донеслись четыре щелчка выстрелов.
— Давай вперед! — крикнул Петр машинисту. — Без моей команды не стрелять!
Паровоз, тяжело отдуваясь, окутался паром и тронулся с места. Вот облако пара рассеялось, и Петр приказал:
— Стой!
Теперь и остальные увидели, что из эшелона стреляют по кучке бегущих к лесу людей.
— Глянь, по своим лупцуют!
— А может, как раз по тем, которые за перемирие?
И опять все напряженно всматриваются туда, где идет перестрелка. К лесу бегут человек двадцать, вот застрочил пулемет, и трое или четверо упали.
— Флаг! — ликующе заорал Зотов. — Флаг вывесили.
Верно, над паровозом ударников появился белый флаг.
— Сдаются!
Густая серая толпа движется по шпалам навстречу. Паровоз ударников тоже трогается с места и катится за ней…
Вздох облегчения вырвался у всех, когда тот же Зотов крикнул:
— Дыбенко их ведет! Смотрите, вон он, впереди идет!
Дыбенко шел все тем же неторопливым, размеренным шагом, но солдаты едва поспевали за ним: путаясь в полах длинных шинелей, они скакали со шпалы на шпалу и никак не могли приноровиться к шагу идущего впереди матроса.
Гордей спрыгнул с паровоза и побежал навстречу. Увидел широкую улыбку Дыбенко, спросил:
— Сдаются?
— Все в порядке! — ответил Дыбенко. — А вы небось поволновались!
— Было дело. Рисковый ты.
— Как видишь, все обошлось хорошо.
— А в кого там стреляли?
— Это мы своих офицерьев, — ответил за Дыбенко шедший рядом с ним молодой высокий, под стать Шумову, солдат.
— Вот что, Гордей, — сказал Дыбенко, — как приедем в Гатчину, раздобудь автомобиль. Они тут делегацию к Ленину направляют, так ты отвези их в Смольный.
— Есть!
Для делегации он снова взял санитарный автомобиль, на этот раз не без умысла: сейчас этот автомобиль тут не нужен, а будет повод вернуть ся, еще раз увидеть Наталью. Нужда в артиллерийской поддержке кораблей отпала, сидеть на «Забияке» без дела скучно, а связь с ним держит Демин. «Понадобимся — отзовут сами».
Делегатов было трое: молодой высокий солдат, который недавно шел рядом с Дыбенко; серьезный рябой и молчаливый солдат, чем-то все время озабоченный; суетливый пожилой мужичонка, всю дорогу донимавший Гордея вопросами.
— Слышь-ка, а сам-то ты Ленина видывал?
— Видел.
— Какой он из себя?
— Обыкновенный.
— Это значит какой? Да ты ло — людски говори, а то, вишь ли, обнаковенный! — рассердился солдат. — Все мы обнаковенные, а на личность разные: он вот рожей гладкий, а у энтого на ей черти горох молотили. Ты мне обличье обрисуй.
— А вот сними шапку, — предложил Гордей.
— Зачем?
— Снимай, снимай.
— Да на, не жалко. — Солдат стянул шапку, он был лыс, только возле ушей рыжели слипшиеся пряди давно не мытых волос.
— Ленин вот тоже лысый и ростом с тебя будет. Только глаза у него другие. У тебя вон бегают, будто ты украл что, а у него внимательные, с хитрецой. А так вы вроде даже похожие.
— Будя врать-то! — Солдат нахлобучил шапку. — Поди, и не видал ты его. Тоже равняешь: я и Ленин. Да Ленин, он знаешь какой?
— Какой?
— Он… он… — Солдат разводил руками, но подходящего слова не находил. Наконец нашел: — Он душу понимает.
— Это так, — подтвердил Гордей. — Я и говорил, что внимательный.
— Внимательный — это не то. Он — душевный! — упрямо твердил солдат.
— Ну, пусть будет по — твоему, — согласился Гордей. — Я как его первый раз увидел, сразу узнал. Мне тоже про него рассказывали, и вот по глазам я его и узнал. Глаза у него — главное…
Гордей вспомнил о первой встрече с Лениным, потом стал рассказывать, как Ленин узнал его при второй. Делегаты слушали внимательно, не перебивая, но по — разному: молодой — удивленно, рябой — невозмутимо, пожилой — недоверчиво. Когда Гордей закончил, пожилой с сомнением покачал головой:
— Может, оно и было все это, только Ленин, думаю, не такой. Разве может он на нас походить? У него, брат, — башка! Я ведь про него тоже слышал. Вот он, — солдат кивнул на молодого, — он нам газету читал, как Ленин про войну думает. Он, брат, все как есть понимает! — И уже наставительно добавил: —Ты врать-то ври, да не завирайся!
— А, что тебе объяснять! — рассердился Гордей. — Сам вот увидишь.
— А пустят к нему? — недоверчиво спросил солдат.
— Пустят.
Но часовой опять не пускал их:
— Без пропуска не имею никакого права. Много вас тут ходит.
Гордей стал объяснять, что, мол, ударники прислали делегацию к Ленину, а если он их не примет, они обидятся и могут опять начать воевать. Часовой на этот раз попался неуступчивый. Он посоветовал пойти к караульному начальнику. Тот куда-то позвонил и выписал пропуск, предупредив:
— Сначала поведешь их к товарищу Подвойскому, а потом — к Ленину. Как найти Подвойского, спросишь у кого-нибудь.
— Найду, я уже был у него.
— Тем лучше.
Гордей и верно довольно быстро отыскал комнату, где находился Подвойский. Он разговаривал по телефону, и Гордею долго пришлось ждать. Наконец Подвойский повесил трубку, вопросительно посмотрел на Гордея.
— Я с делегацией. К товарищу Ленину. они хотят…
— А, ударники? Мне уже говорили. Только вот какое дело: Владимир Ильич сейчас занят на совещании, придется подождать. А вы от Дыбенко? Что там у нас делается?