Крыжовенное варенье
Шрифт:
— Она не чужой человек. К тому же, ты, должно быть, запамятовал, титул вызирщика меркурианцев достался тебе от моего мужа. До этого он несколько десятилетий не выходил за рамки одной семьи. Передавался от родителей к детям, невесткам и зятьям… У нас с Георгом не было детей, вот он и нашел тебя. По мизинцу… У Бориса с мизинцем, кстати, тоже все в порядке, такой же остренький и вытянутый. Хотя, ты же понимаешь, эта физическая черта нигде в документах не прописана, это так, для отвода глаз. Чтобы выбор для потомков не казался неправильным или случайным. Ты же сам прекрасно знаешь, традиции сообщества могут меняться. Незыблемы остаются лишь три вещи… Всюду следовать за камнем, в «год нерожденного ребенка» в деле должен остаться только один меркурианец…
— Знаю, знаю… И тесные отношения между избранными вплоть до этого самого года. Вы желаете, чтобы супруга Бориса стала моей преемницей?
Баронесса утвердительно моргнула.
— Иного кандидата ведь ты так и не отыскал.
— Но у нее-то мизинец, небось, короток…
— Не столь длинен, как у твоего сына, но и не короток. Повторяю: традиции могут меняться…
— Что мне теперь делать?
— Первым делом, послать во Псков за Борисом и семьей. Я желаю с ними всеми попрощаться. Но кто я такая, и кто ты — молчи до назначенного часа. А после оного не ленись — действуй. Наш Устав не запрещает изъять изумруд раньше крайнего года.
— Да, многие уж пытались, и жизнью поплатились!
— Жизнью поплатились, потому что олухи были. Ты ж не сам действуй, ты Савелия всюду подсылай.
— Он безвольный.
— А ему воля и не нужна! Ты его воля!
Баронесса была измождена долгим и трудным для нее диалогом. Сразу, как только Шварин покинул спальню, она безмятежно заснула.
Черняковы прибыли в поместье через неделю. Оксендорф умерла через день после их приезда, не дожив до своей 91-ой годовщины рождения меньше месяца.
Ещё одно письмо
Москва, август 2000-го года.
Фанатик вступил в активную переписку с Ольгой. Итак, вы уже знаете, что первое письмо девушка обнаружила в конверте с китайским адресом. Второе лежало на ее рабочем столе, когда она вернулась в Останкино.
Кто его принес — неизвестно. Лобенко отсутствовала почти месяц. Тучи людей входили в кабинет и выходили из него, он ведь отнюдь не был ее персональным.
Она сразу заметила торчащий из-под груды папок да журналов белый уголок. Вытащила. Развернула.
«Итак, все дороги ведут в Китай. Ты уже поняла? Нужно искать бывшую девочку Сон. Я нарочно оставил тебе адрес. Ищи!
Почему я взял тебя в компаньоны…»
«Нет, вы слышали, он взял меня в компаньоны! Да как он смеет!!!» — взбеленилась Ольга, но читать продолжила.
«Милая девушка, не надо так нервничать…»
«Мерзавец! Еще и в голову мою умудряется заглядывать…»
Лобенко поправила очки на носу, зыркнула из-под них, — заметил ли кто, ее волнение, не заподозрил ли чего? Двое режиссеров обсуждали сюжет за столиком, новый, пришедший ей на смену администратор, отчаянно стучал по клавиатуре компьютера… «Нет, кажется, все обошлось». Продолжила читать:
«Тебе, должно быть, интересно знать, почему я вступил с тобой в переписку. Или сама догадалась?
Да, увы и ах! Самостоятельно справиться с поиском камня не в силах! Ты ведь тоже заинтересована найти изумруд… Ну, хотя бы для того, чтобы предъявить его своей компаньонке, для нее ведь смарагд — фамильная ценность. Да-да, не удивляйся, я все-все знаю.
Я даже знаю, как пусто и муторно у тебя сейчас на душе. Тебе скоро тридцать, а ощущение такое, будто выпускные классы средней школы. Нужно делать какой-то выбор, нужно постоянно сдавать какие-то экзамены, и так страшно совершить ошибку, ибо чем человек моложе, тем непоправимее она кажется…
Присоединяйся. Мой путь выбрали за меня мои предшественники. Каждый мой шаг предопределен. В моей душе нет ни метаний, ни сомнений… «Покой и воля», — вот что мной движет. Правда, у меня осталось не так много времени. Вот почему я предлагаю тебе сотрудничество.
Присоединяйся! И мы завоюем целый мир!
Твой Фанат»
Когда ушли первые горячность да яростность, девушка стала прикидывать, кто бы мог подбросить эту вторую записку. Как ни крути, а снова получалось, что Саша Вуд. В Останкино вхож, его появление в Ольгином кабинете не вызвало бы ни у кого удивления… Разумеется, он должен был сделать это до своего дня рождения и ареста… А, может быть, и после… Может быть, именно потому он и решил с девушкой сотрудничать, что теперь скован в действиях и самостоятельное расследование продолжать не может…
Да, как же она забыла?! Валентин Николаевич ведь говорил, что их двое, этих самых соглядатаев-Меркурианцев. Если предположить, что Саша Вуд — главный, вызирщик, то должен быть еще и споборник. Или наоборот.
И все-таки как-то очень уж нарочито улики облепили экс-ведущего…
— Оленька! Пойми же, наконец, мы не инструкции его выполняем, у нас просто выхода другого нет! — увещевала Светлана Артемьевна.
В просторной квартире Чижовых «красным следопытам» уже прискучило, и теперь они «обживали» загородный дом приветливых москвичей. И то верно, лето, жара, что ж в душном городе-то томиться?!
— В самом деле, — подтвердил капитан Отводов. — Ты же не собираешься, в случае обнаружения, отдавать ему изумруд? — Он колдовал возле мангала, готовил угли.
— Нет! — замотала головой Лобенко. И в такт этому движению пару раз качнула подвесной диванчик. Вместе с нею проехалась взад-вперед и наша мисс Марпл:
— Вот! А перстень, ну, в смысле, оправу с аквамарином, вернуть хочешь?
Девушка оторопело посмотрела на бабулю. Признаться, с некоторых пор, она уже перестала считать утерянный перстень своим. И даже время от времени благородно помышляла вернуть оный потомку повара двора Ея Величества… То бишь, великодушно преподнести своей великовозрастной подруге, ежели, конечно, перстень отыщут.
У Вуда в квартире его не было. Может, арендовал где ячейку в банке? Но не сознался. Он вообще все отрицал.
— Пока вина экс-ведущего не доказана, мы обязаны исходить из того, что «фанатик» может быть на свободе. Кроме того, у бандита, как предполагается, имелся, или имеется до сих пор, помощник, — Отводов размахивал глянцевым журналом с обнаженным Роном Джереми на обложке, пытался преобразовать чахлый голубоватый дымок в пламя.
Ольга перехватила журнал, а Мария Алексеевна услужливо предложила в качестве опахала свою шляпу. Джероми был абсолютно гол. Хотя, нет, не правда. На нем были цепочка, браслет и два перстня из дутого серебра. На титульном листе срамное место прикрывал черный квадрат. В середине издания квадрата не было. Ольга поочередно показала оба снимка присутствующим дамам и малоумно подхихикнула. Мария Алексеевна покраснела, Светлана Артемьевна возвела брови в дуги.