Кстати о любви
Шрифт:
— Я в Праге, — сообщила благоверная странно ровным голосом. — Прямого рейса из-за чертовых праздников не было. Через три часа буду в Киеве.
— Ты документы получила?
— А с какого, по-твоему, перепугу я сейчас лечу домой?
— Мне откуда знать? — усмехнулся Егор.
— Мы три года женаты, пять знакомы — я полагала, ты меня знаешь.
— Я тоже так полагал… Чего ты хочешь?
— Встреть меня, пожалуйста, в Борисполе сегодня.
— Хорошо, — холодно ответил Лукин.
— Спасибо. Я скоро буду —
Повертел в руках телефон, потом сунул в карман и вышел из комнаты, с намерением вернуться к Руслане и Наталье Николаевне. И вновь не сложилось — застрял в прихожей. Из кухни доносился очень серьезный голос старшей Росохай:
— Ты бы хоть предупреждала! Откуда он вообще взялся, Русь?
— Я его обокрала.
— Чего?!
— Премию МедиаНа помнишь? Увела из-под носа.
— У тебя оригинальные методы знакомиться с мужчинами.
— Да как-то не жалуюсь.
— А зря! Ты думала о том, что он для тебя слишком… слишком красив?
— В смысле?
— В смысле твоего отца. Красивый мужчина — не твой мужчина. Просто в зеркало посмотри на себя — а потом на него посмотри!
— Господи, только сначала не начинай! Твои проблемы с папой — это твои проблемы с папой! — возмутилась Руся.
— У тебя тоже проблемы имеются, — обиженно отозвалась мать. Снова зазвенели то ли чашки, то ли стаканы.
— Имеются.
— Ну вот!
— Не волнуйся, если он меня бросит, руки на себя накладывать я не собираюсь. Проще надо быть, ма!
— Да при чем тут?! Русь! Ну хоть раз в жизни услышь меня! Потому что это потом мне придется тебя откачивать! Не Женьке даже — он не поймет, а мне! Невооруженным же взглядом видно — не твоего полета птиц.
— А можно я с этим птицем сама разберусь? Не надо утруждать себя откачиванием раньше времени! — Русин голос странно вибрировал. То ли злится, то ли расстроилась.
— Конечно, ты разбираешься! Только я еще помню, что было, когда ты с Лёней разошлась!
— Ну не сдохла же!
— Руслана!
— Ма!
В это время в кухню ввалился Лукин.
— Мне ехать надо, — сказал он Руслане.
Та вздрогнула, видимо, все еще в пылу сражения. Но мать ориентировалась быстрее.
— Убегаю, воркуйте, прощайтесь, — улыбка на ее лице расцвела совсем неожиданно после отповеди буквально мгновение назад.
— Спасибо, Наталья Николаевна, — Егор посмотрел на нее. — Приятно было познакомиться.
— Мне тоже, — милостиво изрекла мать и проплыла мимо Лукина в прихожую. Руська ринулась за ней. И еще через пару минут хлопнула входная дверь. Руслана прислонилась лбом к прохладному дереву лутки и тяжело выдохнула. Общение с матерью никогда не давалось ей так уж легко — в отличие, кстати, от ее красивого гулящего отца.
— Ольга возвращается, — услышала она за спиной.
— Это хорошо или плохо? — произнесла Руся, не оборачиваясь.
— Полагаю, это лучше, чем если бы она продолжала оставаться в Париже.
— Ты не передумаешь?
— Нет. Она попросила встретить ее. Нам надо поговорить.
Руслана все-таки повернулась к нему, прислонилась спиной к двери и внимательно вгляделась в его лицо выжидающим взглядом.
— Я тебя не спрашивала… не считала это возможным, но сейчас спрошу… Ты ее любил?
— Тебе это действительно нужно?
— Нужно. Я не хочу ничего рушить.
— Наш брак был разрушен до тебя. Не придумывай себе вину.
— Так любил или нет?
— Что бы я ни испытывал к своей бывшей жене — это не имеет отношения к тебе, Руслана. Прости, мне надо ехать, — и Лукин ушел в душ.
Некоторое время она продолжала стоять на месте. Потом устало вздохнула и направилась в комнату. Знала, что нельзя задавать подобных вопросов. Знала, что ничем хорошим не закончится. А еще знала, что не могла не спросить. Мать права. Вокруг всегда будут бабы — и не только бывшая жена. Егор Лукин — это Егор Лукин. Слишком хорош для нее, чтобы сбыться.
Только вот вещи собирать и драпать куда-нибудь… к кенгуру… надо было раньше. Теперь уже прикипела так, что не отодрать. А сегодня где-то там, вынырнув из их безвременья, он встретится с женой. И будет решать. Что-то обязательно будет решать. Та или эта. Эта или та. И Росомаха не знала, что он выберет в конечном счете. И авансом не смела его осуждать.
Сердилась на себя и ничего не могла с собой поделать. Пока он был в душе, врубила музыку погромче и голосила вслед за Джеймсом Хэтфилдом, прыгая на кровати и представляя себе, что он злится под этими чертовыми струями воды — там, куда она так и не пошла, хотя очень хотелось. Так он ее и застал.
Выглядел спокойным и скорее сосредоточенным, чем злым. Молча собрался и посмотрел на нее. Она резко заткнулась. Сухим взглядом уставилась на него.
— Я позвоню, — сказал Егор, не стремясь перекричать певца.
— Прости меня.
— Все нормально. Дверь закрой!
— Егор, пожалуйста!
— Что? — он почти вышел из комнаты, но остановился и повернулся к ней.
В это мгновение она сорвалась с кровати и оказалась возле него. Не прикасаясь, но так близко, что они слышали дыхание друг друга.
— Я знаю, что я дебил, — пробормотала Руся.
— Самокритично, — усмехнулся Лукин. Притянул к себе и поцеловал в макушку. — Лучше скажи, у тебя платья имеются в арсенале?
— Это твоя эротическая фантазия?
— Начнем с вечеринки. Завтра, если ты помнишь, день рождения «`A propos».
— Помню… Помню… Я постараюсь…
— Тогда до вечера, — он снова поцеловал ее, теперь в губы, и, отпустив, вышел в прихожую.
Она прошла за ним, привалилась к стене, глядя, как он одевается. И проговорила, чувствуя отчаянную потребность в том, чтобы говорить: