Кстати о любви
Шрифт:
— Отдохнула, — пожала плечами Залужная. — Так что мой благоверный?
— В трудах праведных, как всегда.
— И это после каникул? Лукин в своем репертуаре! Ты же не собираешься уподобляться?
— Мне по должности положено соответствовать.
— Пошли кофе лучше попьем, соответствующая! Сто лет не виделись! И разговор есть!
Поговорить Тая всегда любила. Она сунулась к Лукину, предупредить, что «отскочит на полчасика», и через полминуты, завязывая пояс на коротенькой шубке, сказала Оле:
— Я готова.
— А мы по чашечке! — заверила ее Залужная. И поволокла за собой — почти как трофей в схватке за собственного мужа.
Через пять минут они уже сидели в «Артхаусе», ожидая, когда принесут заказанный кофе, и Оля пыталась понять, с чего стоит начать допрос. А узнать ей предстояло многое. Впрочем, брать решила сразу напором. Глянула из-подо лба на подружку и заявила, желая шокировать посильнее:
— Лукин решил разводиться.
Тая хлопнула ресницами.
— Ты ж сама… ну в Париж улетела.
— Я улетела. А он решил. Неожиданно, да?
— Ну не знаю, — задумчиво протянула девушка. — Мужики — звери дикие.
— Черт, — Оля непроизвольно отодвинула в сторону меню, будто бы то ей мешало. — В редакции вообще сильно болтали? Что-то точное известно?
— Да нет, так… Шепчутся, конечно. А о том, что вы разбежались, все в курсе.
— Ладно… это ерунда, пусть шепчутся… Все равно не заткнешь… Егор повод шептаться давал?
— В смысле? — глаза Таи округлились.
— В прямом! Ты можешь себе представить Егора Лукина, который собрался бы меня бросить? Ну, когда он в нормальном состоянии!
— А в ненормальном состоянии он был недолго, когда ты еще только уехала. Потом пропал — к тебе ездил, да? Вернулся злой, гонял всех, орал. А потом отпустило. Прямо душка стал, — Тая хихикнула. — Идеальный шеф.
— В смысле — душка? — насторожилась Оля.
Душка и Егор Лукин в ее голове не состыковывались. А если вспомнить еще и пылкую встречу в аэропорту… какой к черту душка?!
— Приходит поздно, уходит рано. При этом в декабрьский номер несколько статей сделал. У Марценюка от радости давление шарахнуло, — Тая снова хихикнула.
— О Господи… — почти простонала Залужная. — У него любовница, да?
— Оооль, — выдохнула подружка и откинулась на спинку стула. — Ты… ты это серьезно сейчас?
— Ну а что еще может быть-то, а? — опять в ее голосе зазвучали истеричные нотки. — Сама подумай — меня сколько не было! Тай, ты видела кого-нибудь? К нему никто не приходил? Они ж все мимо тебя шляются!
— Не видела… — Тая задумалась, нахмурив хорошенький лобик, а потом снова оживилась. — Слушай, ну какая разница. Может, и есть. Все мужики — кобели. Но сейчас-то ты вернулась. И он вернется. И вообще, у вас ребенок. А ребенок — это козырь. Бери его за жабры, ну… и прочие органы и делай с ним, что хочешь, — подвела она итог собственным тезисам.
Несколько секунд Оля медитировала, глядя в окно. За стеклом стояли такси, бродили люди. Снег — таял, грязь. А у нее белые сапоги. Или уже не белые — какая разница?
— Нет у меня козыря, — медленно проговорила она туда же — в окно.
— Как нет?
— Так — нет! — снова вскрикнула Оля. — Я аборт сделала!
— Вот дура! — вырвалось у Таи, и она уставилась в чашку с кофе.
— Ну откуда я знала!
Знать ей было действительно неоткуда. И, справедливости ради, аборт она сделала из самых лучших побуждений — чтобы ни на кого не перекладывать бремя необходимых решений, решила все самостоятельно.
Рожать Залужная не собиралась в ближайшее время. Но Егору об этом сообщать ей казалось совсем не обязательным.
Срок, к счастью, оказался небольшим, обошлось все быстро и легко. Еще до Франции. Еще до той злополучной вечеринки у Шаповалова, когда они окончательно разругались. Оля знала, что у нее в запасе имелось некоторое время до тех пор, пока придется признаваться. И придумала целый план — или воспользовалась Тайкиным. Предложенным ненароком, но вполне жизнеспособным — всего-то и нужно разыграть выкидыш. Переживет, смирится, еще и пожалеет.
Идеальный расклад.
Впрочем, отъезд к родителям идеального расклада не отменял. Даже в чем-то усугублял. Вполне можно сослаться на стресс из-за их ссоры. И тогда выкидыш был бы вполне ожидаем. Более того, тут и до чувства вины со стороны Егора — недолго. А виноватый мужик под рукой — штука крайне полезная.
Все немного усложнилось тем, что Лукин сказал отцу о ее беременности. И родители посчитали необходимым срочно везти ее в Женеву — отвлекать от грустных мыслей и оздоравливать. Впрочем, это тоже могло сыграть в плюс. Оля действительно развеялась.
Она все рассчитала. Ко всему подготовилась. Не подготовилась только к тому, что по возвращении из Франции обнаружит собственного мужа развеявшимся тоже. И продолжает в том же духе. И не собирается останавливаться. И бросил ее!
Выпроводив Таечку обратно в офис и условившись о том, чтобы та ей позвонила, когда Егор соберется уходить, Оля всерьез задумалась, что делать дальше. Понимала, что не будет терпеть молча и не собирается отдавать мужа без боя. Но что при текущем положении дел она может?
Никогда в жизни Ольга Залужная, женщина, которая знала себе цену и умела выжимать из окружающих максимум того, что ей нужно, так отчаянно не жалела о своих поступках. И теперь, по здравом размышлении — неожиданно здравом — начинала осознавать: она пожинает плоды собственных усилий. Кто ж виноват, что выросло не то, что сеяла? Нельзя играть с живыми людьми. Нельзя.
Эта удивительная мысль, посетившая ее уставшую после перелета голову, звучала очень отчетливо. Но как разгребать то, что наворотила, Оля представления не имела. Знала только, что в первую очередь нужно понять, с кем теперь спит ее муж.